Значительную помощь нашим войскам оказали авиация КБФ (командующий генерал-лейтенант авиации М.И. Самохин) и береговая оборона (командующий генерал-майор И.В. Малаховский). В полосе наступления 2-й ударной армии из 197 орудий крупного калибра 84 были орудиями морской артиллерии. Они многое сделали, особенно на первом этапе наступления, взламывая долговременные прочные оборонительные сооружения противника, простреливая всю главную полосу его обороны и частично вторую. 52 бомбардировщика (в том числе 22 торпедоносца), 71 штурмовик, 175 истребителей, 21 разведчик и корректировщик – вот ударные силы, действовавшие в воздухе. Располагаясь на прибрежных и островных аэродромах, флотская авиация была ближе к полю боя, к тому же, действуя со стороны Финского залива, ей было легче преодолевать систему ПВО противника. Флотская авиация наносила удары по объектам противника от Волосово и Луги до Таллинна и Риги.
Войска 2-й ударной армии после мощной артиллерийской подготовки утром 14 января двинулись вперед. Их атаки постоянно поддерживались артиллерийским огнем и авиацией флота. Прорвав укрепленную полосу противника, наши войска уверенно продвигались в направлении на Ропшу. 15 января перешла в наступление и 42-я армия. После освобождения Красного Села она тоже взяла направление на Ропшу. Одновременно войска Волховского фронта, прорвав оборону противника, вели наступление в районе Новгорода. 19 января была освобождена Ропша. Остатки петергофско-стрельнинской группировки противника оказались в кольце.
В период с 14 по 30 января войска Ленинградского и Волховского фронтов при активном участии флота полностью разблокировали Ленинград и нанесли серьезное поражение 18-й армии противника. На этом этапе существенную помощь оказала войскам морская артиллерия. Она провела 1113 стрельб, выпустив 24 293 снаряда. Удары в основном наносились по батареям противника. Почему были выбраны именно эти цели? Надо было завоевать огневое господство и подавить какие-либо попытки противника обстреливать Ленинград и боевые порядки наших войск. Эта задача была выполнена. По тактическим соображениям в операции под Ленинградом большая роль отводилась именно артиллерии. Завоевав превосходство на поле сражения, «бог войны» повлиял на решение всех остальных задач.
Авиация флота действовала совместно с 13-й воздушной армией Ленинградского фронта. Морские летчики только на первом этапе операции произвели около 1100 вылетов. Наиболее интенсивно действовала штурмовая авиация, нанося удары по боевым порядкам петергофско-стрельнинской группировки врага.
Всем было нелегко на фронте. Но, пожалуй, в те дни труднее всего было летчикам. Низкая облачность и плохая видимость необычайно усложняли их работу. Пришлось отказаться от массированных штурмовых налетов. Штурмовики вылетали небольшими группами и действовали на очень малых высотах.
Взаимодействие войсковой и морской артиллерии способствовало прорыву обороны противника на всю тактическую глубину. При этом войсковая артиллерия поражала передний край вражеской обороны, а морская артиллерия и артиллерия РГК – более удаленные объекты. Взаимодействие фронтовой и флотской авиации также помогало наземным войскам решать тактические задачи.
К концу операции на моем столе лежало множество наградных листов. Я был рад, что среди представленных к наградам немало людей, уже прославившихся подвигами при обороне наших баз и во время прорыва блокады. Были здесь и товарищи, которых я хорошо знал, с которыми довелось учиться, служить, а потом встречаться в годы войны. Это капитаны 1 ранга А.Г. Ванифатьев, П.А. Петрищев, С.Д. Солоухин (мы с ним вместе были в Испании), капитаны 2 ранга Г.С. Абашвили, Е.П. Збрицкий, В.Р. Новак, подполковник Б.М. Гранин, капитаны 3 ранга Д.Л. Кутай и Г.Н. Моторов, майор С.Ф. Крайнев, капитан Л.Н. Ваганов…
На втором этапе наступления, с 31 января по 15 февраля, противник был отброшен за пределы досягаемости корабельной и стационарной артиллерии. Войскам Ленинградского фронта теперь оказывала помощь в основном авиация флота.
С выходом наших войск на рубеж реки Нарва Военный совет флота принял меры к восстановлению довоенной аэродромной сети и развертыванию частей ПВО и береговой обороны. Однако ледостав на море и разрушение железнодорожных путей противником при отступлении задержали эти работы. К моменту боев за Нарвский укрепленный рубеж мы смогли перебросить ближе к фронту лишь часть флотской авиации и отдельные батареи береговой обороны, а также перебазировать три канонерские лодки и небольшое число тральщиков и катеров.
Ко мне зачастил начальник инженерно-строительного управления П.И. Судьбин. Совсем еще недавно случалось, что инженерно-строительные части, до войны занимавшиеся строительством новых баз и других важнейших объектов, наспех формировали боевые батальоны и вместе с пехотой отбивали натиск врага. Теперь они снова приступали к своим основным задачам: по мере освобождения побережья восстанавливали разрушенные причалы, возводили на новых позициях береговые батареи, сооружали аэродромы. Судьбин, озабоченный, подчас взвинченный, требовал людей, материалы, без конца спорил с начальниками других управлений, а в глазах светилась радость. Привыкший всю жизнь строить, он вновь чувствовал себя в своей родной стихии, и приходилось даже сдерживать его пыл, напоминать, что, прежде чем строить, надо подальше отогнать врага.
Во время войны у нас появились новые правительственные награды. Весной 1942 года Указами Президиума Верховного Совета были учреждены ордена Отечественной войны I и II степени, Суворова, Кутузова и Александра Невского, а в октябре 1943 года, в дни боев за освобождение Украины, – орден Богдана Хмельницкого.
Вполне естественное желание иметь «свои» ордена появилось и у моряков. Еще в середине 1943 года на докладе у И.В. Сталина я завел разговор о целесообразности учреждения таких наград. Отказа не последовало, но и особой поддержки я тогда не получил. Однако от мысли своей мы не отказались. Я поручил подработать этот вопрос начальнику одного из наших управлений капитану 1 ранга Б.М. Хомичу. Это был энергичный, отлично знающий свое дело офицер. Бориса Михайловича я впервые встретил в 1925 году, когда он по комсомольскому набору пришел в военно-морское училище, где учился и я. В годы войны он ведал организационно-мобилизационными вопросами, а также проблемами изменения формы одежды, военно-морских флагов и знаков различия.
Готовя предложение в правительство, мы заспорили, было, кого ставить выше – Ушакова или Нахимова? Этот вопрос отнюдь не риторический. Когда я убеждал, что предпочтение следует отдать Ф.Ф. Ушакову, я ссылался, что на его счету много знаменательных побед и ни одного поражения, ему русский флот обязан возрождением своего могущества и славы, наконец, Ушаков являлся выдающимся новатором в военно-морском искусстве. Я вовсе не собирался противопоставлять воинскую доблесть двух прославленных флотоводцев, вписавших яркие страницы в историю отечественного флота. Но кое-кто попытался меня обвинить в непочтительном отношении к исторической науке. Дело в том, что историки очень редко упоминали Ушакова. О Нахимове написано было куда больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153