574
Только зная наперед свою судьбу, мы могли бы наперед поручиться за свое поведение.
575
Может ли человек с уверенностью сказать, чего он захочет в будущем, если он не способен понять, чего ему хочется сейчас.
576
Любовь для души любящего означает то же, что душа – для тела, которое она одухотворяет.
577
Не в нашей воле полюбить или разлюбить, поэтому ни любовник не вправе жаловаться на ветреность своей любовницы, ни она – на его непостоянство,
578
Любовь к справедливости рождена живейшим беспокойством, как бы кто не отнял у нас нашего достояния; оно-то и побуждает людей так заботливо оберегать интересы ближнего, так уважать их и так усердно избегать несправедливых поступков. Этот страх принуждает их довольствоваться благами, дарованными им по праву рождения или прихоти судьбы, а не будь его, они беспрестанно совершали бы набеги на чужие владения.
579
Справедливость умеренного судьи свидетельствует лишь о его любви к своему высокому положению.
580
Люди не потому порицают несправедливость, что питают к ней отвращение, а потому, что она наносит ущерб их выгоде.
581
Перестав любить, мы радуемся, когда нам изменяют, тем самым освобождая нас от необходимости хранить верность.
582
Радость, охватывающая нас в первую минуту при виде счастья наших друзей, вызвана отнюдь не нашей природной добротой или привязанностью к ним: она просто вытекает из себялюбивой надежды на то, что и мы в свою очередь будем счастливы или хотя бы сумеем извлечь выгоду из их удачи.
583
В невзгодах наших лучших друзей мы всегда находим нечто даже приятное для себя.
584
Как мы можем требовать, что бы кто-то сохранил нашу тайну, если мы сами не можем ее сохранить?
585
Самое опасное следствие гордыни – это ослепление: оно поддерживает и укрепляет ее, мешая нам найти средства, которые облегчили бы наши горести и помогли бы исцелиться от пороков.
586
Потеряв надежду обнаружить разум у окружающих, мы уже и сами не стараемся его сохранить.
587
Никто так не торопит других, как лентяи: ублажив свою лень, они хотят казаться усердными.
588
У нас столько же оснований сетовать на людей, помогающих нам познать себя, как у того афинского безумца жаловаться на врача, который исцелил его от ложной уверенности, что он – богач.
589
Философы и в первую очередь Сенека своими наставлениями отнюдь не уничтожили преступных людских помыслов, а лишь пустили их на постройку здания гордыни.
590
Не замечать охлаждения друзей значит мало ценить их дружбу.
591
Даже самые разумные люди разумны лишь в несущественном; в делах значительных разум обычно им изменяет.
592
Самое причудливое безрассудство бывает обычно порождением самого утонченного разума.
593
Воздержанность в еде рождена или заботой о здоровье, или неспособностью много съесть.
594
Человеческие дарования подобны деревьям: каждое обладает особенными свойствами и приносит лишь ему присущие плоды.
595
Быстрее всего мы забываем то, о чем нам прискучило говорить.
596
Когда люди уклоняются от похвал, это говорит не столько об их скромности, сколько о желании услышать более утонченную похвалу.
597
Люди порицают порок и превозносят добродетель только из своекорыстия.
598
Похвала полезна хотя бы потому, что укрепляет нас в добродетельных намерениях.
599
Красота, ум, доблесть под воздействием похвал расцветают, совершенствуются и достигают, такого блеска, которого никогда бы не достигли, если бы остались незамеченными.
600
Себялюбие наше таково, что его не перещеголяет никакой льстец.
601
Люди не задумываются над тем, что запальчивость запальчивости рознь, хотя в одном случае она, можно сказать, невинна и вполне заслуживает снисхождения, ибо рождена пылкостью характера, а в другом – весьма греховна, потому что проистекает из неистовой гордыни.
602
Величием духа отличаются не те люди, у которых меньше страстей и больше добродетелей, чем у людей обыкновенных, а лишь те, у кого поистине великие замыслы.
603
Короли чеканят людей, как монету: они назначают им цену, какую заблагорассудится, и все вынуждены принимать этих людей не по их истинной стоимости, а по назначенному курсу.
604
Даже прирожденная свирепость реже толкает на жестокие поступки, нежели себялюбие.
605
О всех наших добродетелях можно сказать то же, что некий итальянский поэт сказал о порядочных женщинах: чаще всего они просто умеют прикидываться порядочными.
606
То, что люди называют добродетелью, – обычно лишь призрак, созданный их вожделениями и носящий столь высокое имя для того, чтобы он могли безнаказанно следовать своим желаниям.
607
Мы так жаждем все обратить в свою пользу, что видим добродетель в пороках, несколько схожих с ними по внешности и ловко переряженных нашим себялюбием.
608
Иные преступления столь громогласны и грандиозны, что мы оправдываем их и даже прославляем: так, обкрадыванье казны мы зовем ловкостью, а несправедливый захват чужих земель именуем завоеванием.
609
Мы сознаемся в своих недостатках только под давлением тщеславия.
610
Люди никогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи.
611
Человек, неспособный на большое преступление, с трудом верит, что другие вполне на него способны.
612
Пышность погребальных обрядов не столько увековечивает достоинства мертвых, сколько ублажает тщеславие живых.
613
Сквозь изменчивость и шаткость, как, будто царящих в мире, проглядывает некое скрытое сцепление событий, некий извечно предопределенный Провидением порядок, благодаря которому все идет как положено по заранее предначертанному пути.
614
Чтобы вступить в заговор, нужна неколебимая отвага, а чтобы стойко переносить опасности войны, хватает обыкновенного мужества.
615
Кто захотел бы определить победу по ее родословной, тот поддался бы, вероятно, искушению назвать ее, вслед за поэтами, дочерью небес, ибо на земле ее корней не отыскать. И впрямь, победа – это итог множества деяний, имеющих целью отнюдь не ее, а частную выгоду тех, кто эти деяния совершает; вот и получается, что хотя люди, из которых состоит войско, думают лишь о собственной выгоде и возвышении, тем не менее они завоевывают величайшее всеобщее благо.
616
Не может отвечать за свою храбрость человек, который никогда не подвергался опасности.
617
Людям куда легче ограничить свою благодарность, нежели свои надежды и желания.
618
Подражание всегда несносно, и подделка нам неприятна теми самыми чертами, которые пленяют в оригинале.
619
Глубина нашей скорби об утрате друзей сообразна порою не столько их достоинствам, сколько нашей нужде в этих людях, а также их высокому мнению о наших добродетелях.
620
Нелегко отличить неопределенное и равно ко всем относящееся, благорасположение от хитроумной ловкости.
621
Неизменно творить добро нашим ближним мы можем лишь в том случае, когда они полагают, что не смогут безнаказанно причинить нам зло.
622
Чаще всего вызывают неприязнь те люди, которые твердо уверены во всеобщей приязни.
623
Нам трудно поверить тому, что лежит за пределами нашего кругозора.
624
Уверенность в себе составляет основу нашей уверенности в других.
625
Порою в обществе совершаются такие перевороты, которые меняют и его судьбы, и вкусы людей.
626
Истинность – вот первооснова и суть красоты и совершенства;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14