Мне и тогда казалось, что «Зенит» убедил президента своей игрой, новой ипостасью, что действия по усилению команды были верными, при этом неспортивный человек, чиновник, вполне имеет право на ошибку, чтобы не слишком загружать свои мысли по поводу прошлого. Увы, я ошибался. Русские люди стали за три с половиной года мне родными и близкими. Но одно свойство у «русских во власти» все-таки есть. Потом я сопоставил наши две страны и понял, что это качество объединяет бывших служителей партии: они очень злопамятны. Нейтральных позиций не существует, ты либо друг, либо враг. Об этом вспомнилось, кстати, и в тот момент, когда я из «Зенита» уходил. О том, как проходило расставание с клубом мы еще поговорим, но в данный момент задаюсь вопросом: почему при прощании со мной мне никто в «Зените» не предложил приехать в Питер просто так, в гости, на матч. Почему, когда спустя два месяца после увольнения мне захотелось съездить на футбол «Зенит» – ЦСКА мне пришлось идти на стадион едва ли не инкогнито, решать вопросы, связанные с попаданием на «Петровский» каким-то секретным способом? Это ненормально, даже для Чехии, где тоже, поверьте, есть место зависти и интригам. Тем не менее, все бывшие тренеры, к примеру, «Спарты» получают пропуска на игры клуба на весь год безо всяких проблем, это – само собой разумеющийся факт. Хотя не все из моих коллег расставались со «Спартой» полюбовно.
Тогда, в 2003-м, повторяю, я считал, что все трения с Мутко останутся в прошлом. Да и он вел себя весьма миролюбиво и даже помог нашей команде завоевать медали, защитил от судейской анархии, радовался победам и потом, в зале Спортивного комплекса в момент празднования серебряных медалей казался нам лучшим другом. Увы, жизнь показала, что та «бархатная» революция (которую я даже скорее назвал бы реформой, обычным делом для развития любого европейского клуба) слишком глубоко засела ему в память, чтобы остаться со мной друзьями. По большому счету, странно. Окончательно уходя из «Зенита» в конце года Мутко знал, что будет продолжать свое дело в политике, работать в Совете Федерации с неплохими перспективами на будущее. Впоследствии он добьется своего и станет президентом Российского футбольного Союза. Но с той поры мы уже с Виталием практически никогда не пересекались и, рискну предположить, если он и продолжал любить «Зенит», то уже без моего в нем участия…
Весной 2004-го года мы с журналисткой и моей будущей женой Татьяной Копыловой навестили Виталия Леонтьевича в Совете Федерации и сделали с ним большое интервью. Мутко явно радовался возможности снова вернуться к красивыми речам и публичности и, казалось, был искренне рад гостям, один из которых, впрочем, у него прочно ассоциировался с неприятными переживаниями 2003-го. В то же время чувствовалось, что Виталий Леонтьевич крайне неуютно ощущает себя в своем маленьком кабинетике, и с трудом подавляет желание рассказать о более ярких и перспективных вещах, чем о заседаниях Совета Федерации. В конце беседы я не удержался и задал-таки вопрос: «Не жалеете ли вы, что так и не пошли с Петржелой до конца, не обеспечили ему поддержку тогда, летом?». Умиротворенный и свойский Виталий Леонтьевич сразу же завелся и заговорил тем тоном, к которому работники ФК «Зенит» так привыкли за долгие годы.
– Да ты знаешь, твой Петржела еще покажет себя! Пусть пока упивается славой. Я тебе честно вот скажу: хреновый он человек, понятно? Вот увидишь…».
Осенью того года «Зенит» и Петржела уверенно осваивали Кубок УЕФА. В следующем евросезоне питерский клуб достиг еще больших высот, оказавшись выше всех российских команд в рейтинге европейских клубов. И только когда пришел 2006-й год стало понятно, что досада и обида, так отчетливо звучавшие в голосе Мутко тогда, в Совете Федерации, не умерли, а тихо-тихо затаились…
В конце сезона-2003 «Зенит», что называется, уже вовсю «давал гастроли». Мы выиграли в последнем туре у «Сатурна» 3:0, разделались в ответной кубковой встрече с КАМАЗом 6:2, и только самая последняя встреча в Самаре с «Крыльями» в следующей стадии Кубка далась нам уже с превеликим трудом. Ребята устали, жили отпуском, а на Волге грянула уже настоящая зима и, честно признаюсь, мы оказались куда более психологически выхолощенными, чем хозяева. Помню, что в той игре нам очень помог Милан Вьештица, который беспрерывно страховал совсем уж уставшего Горака и помог нам устоять в тяжелейшей игре, сыграть 0:0. Что делать, такое бывает в футболе, когда нужно уметь играть, сжав зубы, терпеть. А о Вьештице я всегда вспоминаю со смешанными чувствами. Когда я пришел в «Зенит», хотел отправить восвояси всех югославов, которые числились тогда в команде. Ни Ранджелович, ни Мудринич, ни Вьештица по видеозаписям на меня впечатления не произвели. Но когда я практически уже определился с теми, с кем я намерен работать, прямо на базу пришел Борис Рапопорт и, введя в кабинет за плечо Вьештицу, буквально упросил меня дать парню еще один шанс. Мол, заиграет – хорошо. Нет – выгоните позже.
Шанс я дал, хотя для того, чтобы оправдать этот свой поступок пришлось довольно долго терпеть. К югославам в 2002-м году в команде было довольно-таки прохладное отношение – они чувствовали себя не в своей тарелке, делали ошибки, а деньги получали со всеми наравне. Футболисты, поверьте, к таким вещам относятся крайне ревниво. Что касается Вьештицы, то кроме того, что он приехал в «Зенит» совсем неопытным мальчиком и под жестким психологическим прессом чувствовал себя неуютно, так еще и довольно плохо играл персонально, так как в Сербии играл только по системе «в линию». Когда я перестроил игру «Зенита», Милан продолжал «спотыкаться» и по ходу первых зимних сборов был близок к тому, чтобы стать в команде «козлом отпущения». Чуть что, сразу раздавалось «у-у, Милан.». Тем не менее, мы продолжали с ним работать, и уже во втором матче с «Локомотивом», когда из-за некоторого недобора игроков я вынужден был поставить – что уж таить – на свой страх и риск Милана в центр обороны, он сыграл потрясающе и практически уже не выпадал из основы, пока все-таки несколько не остановился в росте. Тем не менее, он внес свою лепту в успехи «Зенита», прежде чем отправился в команду рангом ниже. И, думаю, вспоминает о Петербурге с положительными эмоциями.
Что касается меня, то я улетал в свой первый питерский отпуск с чувством… неимоверной жалости, что этот чудесный чемпионат завершился. И впервые мой уютный дом в Либерце отказывался меня держать в своих стенах. Две недели отпуска стали для меня сущей пыткой – мне не терпелось вернуться, и двинуться со своей командой дальше. Ведь казалось, что второе место для «Зенита» не предел, и что все только начинается. Поэтому когда в начале января 2004-го года самолет коснулся посадочной полосы «Пулково» я вздохнул с облегчением: «Наконец-то я дома…».
Глава 5
В ноябре 2003-го я впервые побывал в либерецком доме Петржеловых. С тех пор лучшего места для релаксации для себя найти не могу – когда случается так, что я попадаю в «дом на холме», стараюсь насладиться каждой секундой покоя, который, наверное, не сравнится ни с чем на свете. Это не дворец а-ля «новый русский», не флоридская вилла. Простой, просторный и светлый дом, который человеку со вкусом снится в радужных снах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Тогда, в 2003-м, повторяю, я считал, что все трения с Мутко останутся в прошлом. Да и он вел себя весьма миролюбиво и даже помог нашей команде завоевать медали, защитил от судейской анархии, радовался победам и потом, в зале Спортивного комплекса в момент празднования серебряных медалей казался нам лучшим другом. Увы, жизнь показала, что та «бархатная» революция (которую я даже скорее назвал бы реформой, обычным делом для развития любого европейского клуба) слишком глубоко засела ему в память, чтобы остаться со мной друзьями. По большому счету, странно. Окончательно уходя из «Зенита» в конце года Мутко знал, что будет продолжать свое дело в политике, работать в Совете Федерации с неплохими перспективами на будущее. Впоследствии он добьется своего и станет президентом Российского футбольного Союза. Но с той поры мы уже с Виталием практически никогда не пересекались и, рискну предположить, если он и продолжал любить «Зенит», то уже без моего в нем участия…
Весной 2004-го года мы с журналисткой и моей будущей женой Татьяной Копыловой навестили Виталия Леонтьевича в Совете Федерации и сделали с ним большое интервью. Мутко явно радовался возможности снова вернуться к красивыми речам и публичности и, казалось, был искренне рад гостям, один из которых, впрочем, у него прочно ассоциировался с неприятными переживаниями 2003-го. В то же время чувствовалось, что Виталий Леонтьевич крайне неуютно ощущает себя в своем маленьком кабинетике, и с трудом подавляет желание рассказать о более ярких и перспективных вещах, чем о заседаниях Совета Федерации. В конце беседы я не удержался и задал-таки вопрос: «Не жалеете ли вы, что так и не пошли с Петржелой до конца, не обеспечили ему поддержку тогда, летом?». Умиротворенный и свойский Виталий Леонтьевич сразу же завелся и заговорил тем тоном, к которому работники ФК «Зенит» так привыкли за долгие годы.
– Да ты знаешь, твой Петржела еще покажет себя! Пусть пока упивается славой. Я тебе честно вот скажу: хреновый он человек, понятно? Вот увидишь…».
Осенью того года «Зенит» и Петржела уверенно осваивали Кубок УЕФА. В следующем евросезоне питерский клуб достиг еще больших высот, оказавшись выше всех российских команд в рейтинге европейских клубов. И только когда пришел 2006-й год стало понятно, что досада и обида, так отчетливо звучавшие в голосе Мутко тогда, в Совете Федерации, не умерли, а тихо-тихо затаились…
В конце сезона-2003 «Зенит», что называется, уже вовсю «давал гастроли». Мы выиграли в последнем туре у «Сатурна» 3:0, разделались в ответной кубковой встрече с КАМАЗом 6:2, и только самая последняя встреча в Самаре с «Крыльями» в следующей стадии Кубка далась нам уже с превеликим трудом. Ребята устали, жили отпуском, а на Волге грянула уже настоящая зима и, честно признаюсь, мы оказались куда более психологически выхолощенными, чем хозяева. Помню, что в той игре нам очень помог Милан Вьештица, который беспрерывно страховал совсем уж уставшего Горака и помог нам устоять в тяжелейшей игре, сыграть 0:0. Что делать, такое бывает в футболе, когда нужно уметь играть, сжав зубы, терпеть. А о Вьештице я всегда вспоминаю со смешанными чувствами. Когда я пришел в «Зенит», хотел отправить восвояси всех югославов, которые числились тогда в команде. Ни Ранджелович, ни Мудринич, ни Вьештица по видеозаписям на меня впечатления не произвели. Но когда я практически уже определился с теми, с кем я намерен работать, прямо на базу пришел Борис Рапопорт и, введя в кабинет за плечо Вьештицу, буквально упросил меня дать парню еще один шанс. Мол, заиграет – хорошо. Нет – выгоните позже.
Шанс я дал, хотя для того, чтобы оправдать этот свой поступок пришлось довольно долго терпеть. К югославам в 2002-м году в команде было довольно-таки прохладное отношение – они чувствовали себя не в своей тарелке, делали ошибки, а деньги получали со всеми наравне. Футболисты, поверьте, к таким вещам относятся крайне ревниво. Что касается Вьештицы, то кроме того, что он приехал в «Зенит» совсем неопытным мальчиком и под жестким психологическим прессом чувствовал себя неуютно, так еще и довольно плохо играл персонально, так как в Сербии играл только по системе «в линию». Когда я перестроил игру «Зенита», Милан продолжал «спотыкаться» и по ходу первых зимних сборов был близок к тому, чтобы стать в команде «козлом отпущения». Чуть что, сразу раздавалось «у-у, Милан.». Тем не менее, мы продолжали с ним работать, и уже во втором матче с «Локомотивом», когда из-за некоторого недобора игроков я вынужден был поставить – что уж таить – на свой страх и риск Милана в центр обороны, он сыграл потрясающе и практически уже не выпадал из основы, пока все-таки несколько не остановился в росте. Тем не менее, он внес свою лепту в успехи «Зенита», прежде чем отправился в команду рангом ниже. И, думаю, вспоминает о Петербурге с положительными эмоциями.
Что касается меня, то я улетал в свой первый питерский отпуск с чувством… неимоверной жалости, что этот чудесный чемпионат завершился. И впервые мой уютный дом в Либерце отказывался меня держать в своих стенах. Две недели отпуска стали для меня сущей пыткой – мне не терпелось вернуться, и двинуться со своей командой дальше. Ведь казалось, что второе место для «Зенита» не предел, и что все только начинается. Поэтому когда в начале января 2004-го года самолет коснулся посадочной полосы «Пулково» я вздохнул с облегчением: «Наконец-то я дома…».
Глава 5
В ноябре 2003-го я впервые побывал в либерецком доме Петржеловых. С тех пор лучшего места для релаксации для себя найти не могу – когда случается так, что я попадаю в «дом на холме», стараюсь насладиться каждой секундой покоя, который, наверное, не сравнится ни с чем на свете. Это не дворец а-ля «новый русский», не флоридская вилла. Простой, просторный и светлый дом, который человеку со вкусом снится в радужных снах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60