У некоторых из вас история детства отличается от моей. В иных средах чувства выражались экстремально. Например, я нахожу, что экспрессия широко распространена в Италии, где мы работаем много месяцев в году. Такого рода обусловленность может быть очень обманчивой, потому что может показаться, что те, кто вышел из этой среды, обладают здоровой связью с чувствованием. Но на самом деле очень часто это не естественный поток, а истерия, питаемая страхом. Большим потрясением может стать осознание того, что даже когда кто-то взрывается в ярости или проливает потоки слез, на самом деле он или она не присутствуют и не переживают никаких чувств. Мы научились испытывать и выражать чувства и энергию искаженными и извращенными путями. Мы стали истеричными, амбициозными, жадными, политичными, агрессивными и ненасытными.
Когда наши естественные чувства и энергия не получают поддержки, могут случиться две вещи. Первая: они просто оказываются закопанными, и мы приходим в подавленность. Вторая: они выходят наружу в чрезмерной или искаженной форме.
Много лет назад, до исследования собственного мира чувств, я интенсивно следовал йоге. Я жил в ашраме и четыре часа в день, начиная с раннего утра, выполнял упражнения в йоге и медитации, а в перерывах между ними ходил в медучилище. Я даже одевался в белое и, к великому ужасу моих родителей, носил на голове белый тюрбан. Так продолжалось около трех лет. Окончив училище и переехав в Калифорнию, чтобы начать штатную практику, я все еще носил белое и тюрбан, но сократил занятия йогой примерно до часа в день. Я подозревал, что в моем подходе к внутреннему росту есть что-то незаконченное, в особенности в связи с тем, что мои близкие отношения были постоянным бедствием, а жизнь дисциплины казалась суховатой, — мягко говоря. Один из друзей посоветовал мне пройти семинар под названием «Весна жизни», на котором работали с чувствами.
Я на него записался. В первый же день, когда я появился перед командой организаторов и представился, мне было объявлено, что я — насквозь фальшивый, совершенно отсоединенный от себя человек и понятия не имею о том, кто я такой на самом деле. Это было сделано в несколько агрессивном стиле, популярном в семидесятые годы прошлого века, но до меня дошла основная мысль. Через несколько часов нам предложили сесть напротив пустого стула, просто повторять слово «Ненависть!» и смотреть, что это вызывает. Процесс продолжался около часа, весь свет был выключен. С течением времени у меня внутри что-то стало происходить. Я сорвал с себя тюрбан и начал делать дикие вещи. Когда свет включили, я быстро нашел тюрбан и снова его надел. Но ненадолго. В определенной точке семинара нам предложили найти фразу, утверждающую нашу природу. Когда кто-то достигал фразы, которая была по ощущениям правильной, все приветствовали его радостными криками. Я продолжал выступать с такими утверждениями как: «Я — преданный духовный искатель». Или: «Я следую пути истины». Каждый раз все свистели. В конце концов, ведущий попросил меня пойти домой, снять белое, сбрить бороду, надеть шорты и футболку и выбросить тюрбан, а в противном случае, сказал он, я могу не утруждать себя и не возвращаться. Я переоделся, побрился и вернулся. Потом встал и произнес свою главную фразу: «Я — игривый и уязвимый ребенок». Все радостно закричали.
Семинар положил начало моему путешествию в открытие заново чувств и энергии. Вскоре после него я приехал в индийский ашрам, которому предстояло стать моим домом на много лет, и пустился в длительную программу семинаров и медитационных ритритов, за которой последовала медитация работы, продлившаяся много лет. Это было уникальное место, сочетавшее терапию западного стиля с восточной медитацией. Во время первого собеседования, вскоре по прибытии, мне предложили для начала провести месяц, участвуя только в семинарах по работе с телом. «Кажется, ты очень сфокусирован на уме, и у тебя много идей о том, кто ты такой, и каким должен быть. Все это вздор. Для тебя было бы лучше всего забыть это и просто уделить время воссоединению с телом».
Несколько месяцев я интенсивно работал с горами подавленного гнева и горя, которые хранил внутри. Я исследовал подавленную сексуальность и научился новому подходу к медитации, который не был основан на подавлении энергии. Теперь я вижу, до какой степени отрицал, осуждал и подавлял чувства и энергию. Все это отрицание, осуждение и подавление сидело на моей жизненной силе и спонтанности как громадный и давящий груз. Критикующие внутренние голоса говорили мне: «Делать (думать) это плохо!» «Если ты это сделаешь, ты будешь наказан!» «Делать это — признак незрелости». «Это не духовно!» «Если ты это сделаешь, что подумают люди?» «Ты грязный, насильственный и извращенный!» «Ты трусливый, сдавшийся неудачник!» «Ты такой черствый!» «Ты слишком эгоистичный!» «Ты не умеешь чувствовать».
Эти осуждающие голоса поддерживались внутренними голосами отрицания, не менее сильными и подавляющими, и сторонами моей личности, склонными подводить духовную базу под все, что я делаю, и создавать программу того, каким я должен быть. Мои духовные ожидания все еще во мне очень сильны. Они мне говорят, что лучше быть «нереактивным» и «собранным», а не выражать и демонстрировать. Или: «Во мне нет никакого гнева или грусти. Я уже все это прошел. Гнев и грусть — негативные эмоции, и потакать им нехорошо. Мой путь поиска истины больше не требует копания в этих вещах». Потребовалось много лет, чтобы проникнуть сквозь эти подавляющие силы осуждения и отрицания.
Из-за всего этого подавления, осуждения и отрицания большинству из нас приходится пережить период, в котором мы заново открываем экспрессивность Эмоционального Ребенка. По крайней мере, так было со мной. Мне нужно было позволить своей энергии выражаться свободно и открыто, чтобы восстановить близость со всеми чувствами и жизненными силами, и дать свободу подавленному много лет назад. Это вторая веха. Выражение энергии прожгло отрицание и превратило меня из подавленного человека, который боится чувств и энергии, в человека, который чувствует и выражает это. У многих из нас опыт чувств и энергии полон стыда, презрения и самоосуждения. Мы считаем себя трусливыми или нечувствительными, насильственными, безответственными или слишком серьезными, слишком сексуальными или скованными. Все эти негативные концепции себя сдерживают нашу жизненность.
Когда я вывел энергию из подавления, мне пришлось уделить много внимания этим суждениям. Я мог осуждать себя за «недостаточность», потом за «избыточность». И каждый раз, когда я начинал выражать подавленное и рисковал исследовать незнакомую территорию, внутренние голоса кусали меня за пятки. Наши осуждения приходят из обусловленности. Каждый раз, когда мы отклоняемся от обусловленности, всплывают суждения и чувство вины. Я критикую в точности то, что меня научили критиковать. Я осуждаю в других то, что плохо в свете моей обусловленности. Но когда мы не позволяем чувствам или энергии просто быть и выражаться, они выходят наружу в искаженной форме. Жадность, интенсивные сексуальные желания, амбиции, месть, контроль и стратегии манипуляций — все это приходит из отсутствия здоровой связи с чувствами и энергией, позволяющей им просто быть и двигаться, как они хотят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53