У большинства из нас есть эти необъяснимые и иррациональные страхи. Мне часто снится один и тот же сон, в котором я должен вот-вот сдавать экзамен, но я к нему не готов, и еще один, в котором я один и отчаянно ищу Аману, но не могу ее найти. Когда я исследую внутреннее пространство, которое, как я знаю, принадлежит моему Раненому Ребенку, то обязательно нахожу там глубокий страх — все возможные страхи. И кажется, чем старше и, может быть, чувствительнее я становлюсь, тем более интенсивной становится испуганная моя часть. Подозреваю, что она была во мне всегда, но раньше я скрывал ее так эффективно, что не мог так явственно ее почувствовать или распознать.
Страх — это еще одно характерное качество нашего Эмоционального Ребенка. Становится легче уяснить, почему испуганная внутренняя часть нас так сильна, как только мы понимаем, сколько страха все время несем в себе. На более высоком уровне осознанности мы начинаем видеть, что этот страх иллюзорен, и что все мы остаемся под крылом дружественного существования. Но в состоянии ума Ребенка нет доступа к этой реальности. Сначала мы должны признать страхи, живущие во Внутреннем Ребенке. Каждый раз, когда он нас охватывает, мы испытываем страх. Когда я был маленький, отец часто рассказывал мне одну историю о маленьком мальчике, который ужасно боялся «креплака». «Креплак» — это еврейская разновидность равиоли. Однажды мать отвела его в сторонку и сказала, что сейчас покажет, что в «креплаке» нет ничего страшного. Она привела его в кухню и усадила на стульчик. Раскатывая тесто, она спросила, не страшно ли ему.
— Нет, — ответил он.
Она вырезала квадратный кусочек теста.
— Страшно? — спросила она.
— Не-а!
Она взяла пригоршню мясного фарша и поместила в центр лепешки.
— А теперь?
— Нет, конечно, нет! — ответил он.
Тогда она загнула один уголок лепешки.
— Еще не страшно?
— Нет.
Она загнула второй утолок.
— А теперь?
— Нет.
В конце концов, она загнула последний из уголков и соединила их в центре.
— А-аааа! — завопил мальчик. — Креплак!!!
У страхов ребенка может быть много источников. Прежде всего, невозможно, чтобы чувствительное существо выросло в полном стресса, подавленном, соревнующемся, западном моралистическом мире, не наполнившись при этом глубокими страхами. Еще есть травма рождения в физическое тело, и то, как большинство из нас рождается. Бесчисленные травмы, которые мы переживаем в детстве, только усугубляют эту изначальную травму. Любая жесткость или вторжение, даже в самой тонкой форме, становятся для нашей естественной чувствительности полным шоком. И, в конце концов, — просто неуверенность и незащищенность в мире, где мы по своей природе беспомощны перед силами, которые гораздо больше нас. У нас много, много страхов, но за ними стоят два основных. Один из них — страх не выжить. Второй — не получить любви. Все остальные страхи — только ответвления двух первых. Когда мы начинаем более детально изучать собственные страхи и поведение, то приходим к видению того, как велика часть нашей жизни, вращающаяся вокруг этих двух страхов.
Наша культура не учит непринужденности в обращении со страхом. Нас учили его отрицать или толкать себя к его преодолению. Может быть, мы боремся за имидж, убеждающий себя и других, что страхов не существует. Или испытываем стыд за то, что они все же есть. Может быть, мы давим на себя или осуждаем себя за страхи. Но если в нас нет дружественного принятия страхов, то нет и дружественных отношений с собственной чувствительностью. И если нет мягкого метода обращения со страхами, мы никогда не можем научиться здоровым отношениям с собственной силой. Мы рассматриваем силу как отсутствие страха, вместо того чтобы естественно ее принимать. С негативной обусловленностью в отношении страха мы учимся стыдиться собственной чувствительности и уязвимости, вместо того чтобы ценить красоту этих качеств. Наша сила вместо центрированности становится агрессивностью.
Я сам компенсировал страхи очень эффективно; когда-то во времена колледжа, когда мой сосед по комнате бросил занятия и стал ходить к психиатру, я просто счел его слабаком. Лишь много лет спустя я начал осознавать расщепленность, которую ношу внутри. На поверхности я очень творчески создавал маски, обеспечивавшие высокую производительность и слаженную работу всех систем, но внутри прятал глубоко испуганного Ребенка. Этот испуганный Ребенок выходил на поверхность в стрессовых ситуациях, таких как отношения с женщинами, сдача экзаменов или спортивные соревнования. Однажды в колледже я пригласил на свидание очень привлекательную и сексуальную девушку, одну из моих однокурсниц. К моему большому удивлению, она согласилась. Заехав за ней, я так нервничал, что не мог придумать, о чем говорить. Все казалось просто недостаточно «круто». С течением вечера я становился более и более напряженным, пока, в конце концов, мы не добрались до места и не оказались на вечеринке, устроенной моими друзьями. Там я выпил больше, чем мог переварить, — а мне нужно немного. Тогда я извинился и вышел на улицу, но она настояла на том, чтобы составить мне компанию. Оказавшись снаружи, я набрался храбрости и поцеловал ее, но меня тут же стошнило.
Думаю, у многих из нас есть в памяти подобные «триллеры». Когда мы подавляем чувствительную сторону себя, она может всплыть на поверхность неожиданным и удивительным образом, или оказаться спроецированной на любимого человека. Так было со мной. Моя первая любовь была чрезвычайно чувствительным человеком и много лет проходила психотерапию просто в поисках сил, чтобы дожить от одного дня до другого. Справляться с жизнью было для нее постоянным вызовом. Я не мог понять, почему у нее столько трудностей. Я верил, что лучший способ справляться со страхами — это просто преодолевать их волевым усилием. Я думал, что она просто потакала своим страхам. Когда наша «крутая», компенсирующая сторона осуждает чувствительную за ее страхи, чувствительная сторона прячется или мстит тонким саботажем. Начинается внутренняя борьба.
Страх — кроме ситуаций прямого столкновения с непосредственной опасностью — основан на прошлом. Он приходит из опытов и обусловленностей, живущих в уме Раненого Ребенка. Он был внедрен негативными опытами, травмами и полными страха мыслеформами, перенятыми у родителей, учителей и культуры. Внимательно и без суждения наблюдая собственные страхи, я пришел к осознанию того, что в большей части случаев для них нет оснований в реальности. Часто я могу распознать, что страх пришел от одного или обоих моих родителей и тонко прокрался в мое мышление. Например, когда я был маленький, вокруг меня постоянно витали в воздухе страхи, связанные с деньгами и выживанием. Я до сих пор чувствую себя виноватым, если покупаю свитер дороже пятидесяти долларов... Пока не ловлю себя на этом. Мало-помалу я начинаю видеть, что страх приходит обычно потому, что меня охватывает Эмоциональный Ребенок.
Когда я становлюсь раздражительным или «разгоняюсь», превышая обычную для меня высокую жизненную скорость, это всегда верный признак, что меня охватил Эмоциональный Ребенок. На поверхность выходит какой-то страх. Он может быть спровоцирован тем, что я не получил желаемого от другого человека, каким-то физическим дискомфортом, возможностью быть отвергнутым, поражением или критикой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53