Ягода, Ежов и другие палачи поплатились жизнью за свои черные дела. Беспощадно наказывал он и тех, кто отступал от ленинских предначертаний или извращал их.
Так думали тогда миллионы и миллионы советских людей. И я был одним из них, по счастливой случайности получившим редкую возможность бывать рядом с "вождем".
В военные годы, когда меня часто вызывали к Сталину, количество репрессий значительно сократилось. Очень редко кто-либо исчезал из тех, кого я знал лично. Потери и лишения тех страшных лет сплотили людей, цементировали их преданность Родине, делу социализма. Казалось, что прошлое, в котором вокруг виделись враги и вредители, никогда не вернется. Новые аресты и процессы конца 40-х годов представлялись чем-то иррациональным, непонятным. Не верилось, что снова появились враги. Ведь мы победили. Советский строй выстоял. Чудовищная военная машина Гитлера не смогла сокрушить его. Кто же теперь будет пытаться вести подрывную работу? В этом нет никакого смысла.
Именно тогда у многих, в том числе и у меня, начали закрадываться сомнения. Где-то что-то не так. Кто-то хочет нас снова столкнуть к междоусобице. Кто-то, но, конечно же, не Сталин - генералиссимус, Верховный главнокомандующий, "вождь народов", находящийся на вершине успехов и славы!..
Смерть Сталина я пережил особенно тяжело. Ведь он для меня был не только руководителем нашей страны, верным учеником Ленина, создателем всего того, чем мы жили в довоенные, военные и послевоенные годы. Я был один из тех немногих, кто знал его лично, сидел рядом с ним, вслушивался в каждое его слово, старался передать его мысль собеседнику со всеми ее оттенками и интонациями. Я уже не сокрушался о том, что был им отвергнут. Что могло это значить по сравнению с невосполнимой утратой, которую понесли наш народ, все человечество! Не печалился и о том, что не заслужил его привязанности, хотя и не подозревал, что у этого одинокого и болезненно подозрительного человека вообще не было привязанности даже к своим близким, к своим сыновьям. Мы все тогда считали себя его осиротевшими детьми. Я верил, что вечно буду хранить, как дорогую реликвию, запечатлевшийся в моем сознании образ полубога, оказавшего некогда мне великую честь тем, что я мог порой находиться около него на протяжении четырех, промелькнувших как одно мгновение, лет...
XX съезд КПСС нанес этим представлениям удар огромной силы. Поначалу, услышав текст "секретной речи" Хрущева, я не хотел верить тому, что там говорилось. Но, вникая в подробности, перебирая в уме леденящие душу свидетельства жертв сталинских репрессий, я чувствовал себя жестоко обманутым своим низвергнутым кумиром.
XXII съезд партии мною уже был воспринят более спокойно и трезво: мы все партия, советский народ - оказались жертвой чудовищного обмана и мистификации. Объект обожествления не оправдал доверия наивного народа, поверившего в несбыточную мечту. Когда позднее я принялся за свои воспоминания о том, свидетелем чего был в годы войны, я старался дать по возможности объективную картину всего, что видел и слышал: без излишних эмоций, придерживаясь фактов, как я их понимал.
Теперь, когда на нас обрушился новый шквал разоблачений сталинских зверств, когда открываются все новые преступления созданной им системы против народов не только нашей, но и других стран, мне представляется важным, осуждая и клеймя кровавые дела сталинской эпохи, не отказываться об объективного рассказа о пережитом...
По моим наблюдениям, далеко не только Берия проявлял патологическую необузданность по отношению к женскому полу. На этой почве произошло и первое падение Деканозова. Уже после войны он соблазнил девушку, оказавшуюся дочерью высокопоставленного деятеля, вхожего к Молотову. На этот раз Сталин не вступился за своего протеже. Деканозов получил партийное взыскание и был уволен из Наркоминдела.
Однако, как у нас всегда происходит с "номенклатурой", ему не дали низко пасть: он получил пост одного из заместителей председателя Радиокомитета. А вскоре начался новый подъем. Один из дружков - Меркулов, начальник Главного управления советского имущества за границей (ГУСИМЗ) - сделал Деканозова своим первым заместителем. ГУСИМЗ не только управлял огромным трофейным имуществом, попавшим к нам после войны, но и фактически поощрял организованный грабеж в странах Восточной Европы. Оттуда вывозили целые особняки и дворцы для большого начальства и высшего военного командования. Их разбирали на блоки, а потом собирали в подмосковных поместьях. Об автомобилях, скульптурах, картинах и говорить нечего. Их вывозили целыми эшелонами. Именно отсюда берут начало некоторые "частные коллекции", появившиеся у иных "пролетарских" чиновников после войны. Деятельность ГУСИМЗ тоже бросила семена, из которых появились ростки последующих катаклизмов в Восточной Европе.
Но ГУСИМЗ был не последней ступенькой в карьере Деканозова. Сразу же после смерти Сталина Берия назначил его председателем КГБ Грузии. Там, в Тбилиси, летом 1953 года он и был арестован одновременно с другими участниками бериевской группы, в которую входил и продвинувший Деканозова Меркулов. Всех их судил особый военный трибунал и приговорил к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в декабре того же года.
Разбирательство этого дела было закрытым, и мы до сих пор не знаем никаких подробностей и существа обвинений, предъявленных подсудимым. Говорили, что Деканозов якобы занимался по поручению Берии формированием групп "боевиков" и отправлял их тайно в Москву для участия в государственном перевороте, подготовляемом Берией. В своих воспоминаниях Хрущев пишет: "К 50-м годам у меня сложилось впечатление, что, когда умрет Сталин, нужно сделать все возможное, чтобы не допустить Берию занять ведущее положение в партии, потому что тогда конец партии. Я даже считал, что это могло привести к потере завоеваний революции, что он повернет развитие в стране не по социалистическому пути, а по капиталистическому".
Вслед за арестом Берии ходили слухи, что он намеревался распустить колхозы и создать индивидуальные фермерские хозяйства. Заговорщикам будто бы инкриминировали и то, что они выступали за создание в СССР рыночного хозяйства и организацию совместно с капиталистическими фирмами смешанных предприятий. Берия, который родился в деревне Мерхиули, недалеко от Сухуми, покровительствовал этому городу, начал там строительство новой роскошной набережной и увеселительных заведений на "горке Сталина". Все это, как утверждали, делалось для того, чтобы превратить бухту Сухуми в "Абхазскую Ниццу", в "Кавказскую Ривьеру", "запродав" ее иностранному капиталу для строительства международных отелей и игорных домов. В секретном письме ЦК по "делу Берии", которое зачитывали на закрытых собраниях членам партии, сообщалось, что Берия хотел вывести советские войска из Австрии и нормализовать отношения с Югославией, тайно послав к Тито своего эмиссара.
Тогда, в 1953 году, все это изображалось как страшная крамола, приверженцы которой заслуживали смертной казни.
Но уже в 1955 году был подписан государственный договор с Австрией, и оттуда ушли все иностранные войска, включая и советские. В том же году Хрущев сам отправился к Тито и заявил, что спровоцированный Сталиным разрыв с Югославией был ошибкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Так думали тогда миллионы и миллионы советских людей. И я был одним из них, по счастливой случайности получившим редкую возможность бывать рядом с "вождем".
В военные годы, когда меня часто вызывали к Сталину, количество репрессий значительно сократилось. Очень редко кто-либо исчезал из тех, кого я знал лично. Потери и лишения тех страшных лет сплотили людей, цементировали их преданность Родине, делу социализма. Казалось, что прошлое, в котором вокруг виделись враги и вредители, никогда не вернется. Новые аресты и процессы конца 40-х годов представлялись чем-то иррациональным, непонятным. Не верилось, что снова появились враги. Ведь мы победили. Советский строй выстоял. Чудовищная военная машина Гитлера не смогла сокрушить его. Кто же теперь будет пытаться вести подрывную работу? В этом нет никакого смысла.
Именно тогда у многих, в том числе и у меня, начали закрадываться сомнения. Где-то что-то не так. Кто-то хочет нас снова столкнуть к междоусобице. Кто-то, но, конечно же, не Сталин - генералиссимус, Верховный главнокомандующий, "вождь народов", находящийся на вершине успехов и славы!..
Смерть Сталина я пережил особенно тяжело. Ведь он для меня был не только руководителем нашей страны, верным учеником Ленина, создателем всего того, чем мы жили в довоенные, военные и послевоенные годы. Я был один из тех немногих, кто знал его лично, сидел рядом с ним, вслушивался в каждое его слово, старался передать его мысль собеседнику со всеми ее оттенками и интонациями. Я уже не сокрушался о том, что был им отвергнут. Что могло это значить по сравнению с невосполнимой утратой, которую понесли наш народ, все человечество! Не печалился и о том, что не заслужил его привязанности, хотя и не подозревал, что у этого одинокого и болезненно подозрительного человека вообще не было привязанности даже к своим близким, к своим сыновьям. Мы все тогда считали себя его осиротевшими детьми. Я верил, что вечно буду хранить, как дорогую реликвию, запечатлевшийся в моем сознании образ полубога, оказавшего некогда мне великую честь тем, что я мог порой находиться около него на протяжении четырех, промелькнувших как одно мгновение, лет...
XX съезд КПСС нанес этим представлениям удар огромной силы. Поначалу, услышав текст "секретной речи" Хрущева, я не хотел верить тому, что там говорилось. Но, вникая в подробности, перебирая в уме леденящие душу свидетельства жертв сталинских репрессий, я чувствовал себя жестоко обманутым своим низвергнутым кумиром.
XXII съезд партии мною уже был воспринят более спокойно и трезво: мы все партия, советский народ - оказались жертвой чудовищного обмана и мистификации. Объект обожествления не оправдал доверия наивного народа, поверившего в несбыточную мечту. Когда позднее я принялся за свои воспоминания о том, свидетелем чего был в годы войны, я старался дать по возможности объективную картину всего, что видел и слышал: без излишних эмоций, придерживаясь фактов, как я их понимал.
Теперь, когда на нас обрушился новый шквал разоблачений сталинских зверств, когда открываются все новые преступления созданной им системы против народов не только нашей, но и других стран, мне представляется важным, осуждая и клеймя кровавые дела сталинской эпохи, не отказываться об объективного рассказа о пережитом...
По моим наблюдениям, далеко не только Берия проявлял патологическую необузданность по отношению к женскому полу. На этой почве произошло и первое падение Деканозова. Уже после войны он соблазнил девушку, оказавшуюся дочерью высокопоставленного деятеля, вхожего к Молотову. На этот раз Сталин не вступился за своего протеже. Деканозов получил партийное взыскание и был уволен из Наркоминдела.
Однако, как у нас всегда происходит с "номенклатурой", ему не дали низко пасть: он получил пост одного из заместителей председателя Радиокомитета. А вскоре начался новый подъем. Один из дружков - Меркулов, начальник Главного управления советского имущества за границей (ГУСИМЗ) - сделал Деканозова своим первым заместителем. ГУСИМЗ не только управлял огромным трофейным имуществом, попавшим к нам после войны, но и фактически поощрял организованный грабеж в странах Восточной Европы. Оттуда вывозили целые особняки и дворцы для большого начальства и высшего военного командования. Их разбирали на блоки, а потом собирали в подмосковных поместьях. Об автомобилях, скульптурах, картинах и говорить нечего. Их вывозили целыми эшелонами. Именно отсюда берут начало некоторые "частные коллекции", появившиеся у иных "пролетарских" чиновников после войны. Деятельность ГУСИМЗ тоже бросила семена, из которых появились ростки последующих катаклизмов в Восточной Европе.
Но ГУСИМЗ был не последней ступенькой в карьере Деканозова. Сразу же после смерти Сталина Берия назначил его председателем КГБ Грузии. Там, в Тбилиси, летом 1953 года он и был арестован одновременно с другими участниками бериевской группы, в которую входил и продвинувший Деканозова Меркулов. Всех их судил особый военный трибунал и приговорил к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в декабре того же года.
Разбирательство этого дела было закрытым, и мы до сих пор не знаем никаких подробностей и существа обвинений, предъявленных подсудимым. Говорили, что Деканозов якобы занимался по поручению Берии формированием групп "боевиков" и отправлял их тайно в Москву для участия в государственном перевороте, подготовляемом Берией. В своих воспоминаниях Хрущев пишет: "К 50-м годам у меня сложилось впечатление, что, когда умрет Сталин, нужно сделать все возможное, чтобы не допустить Берию занять ведущее положение в партии, потому что тогда конец партии. Я даже считал, что это могло привести к потере завоеваний революции, что он повернет развитие в стране не по социалистическому пути, а по капиталистическому".
Вслед за арестом Берии ходили слухи, что он намеревался распустить колхозы и создать индивидуальные фермерские хозяйства. Заговорщикам будто бы инкриминировали и то, что они выступали за создание в СССР рыночного хозяйства и организацию совместно с капиталистическими фирмами смешанных предприятий. Берия, который родился в деревне Мерхиули, недалеко от Сухуми, покровительствовал этому городу, начал там строительство новой роскошной набережной и увеселительных заведений на "горке Сталина". Все это, как утверждали, делалось для того, чтобы превратить бухту Сухуми в "Абхазскую Ниццу", в "Кавказскую Ривьеру", "запродав" ее иностранному капиталу для строительства международных отелей и игорных домов. В секретном письме ЦК по "делу Берии", которое зачитывали на закрытых собраниях членам партии, сообщалось, что Берия хотел вывести советские войска из Австрии и нормализовать отношения с Югославией, тайно послав к Тито своего эмиссара.
Тогда, в 1953 году, все это изображалось как страшная крамола, приверженцы которой заслуживали смертной казни.
Но уже в 1955 году был подписан государственный договор с Австрией, и оттуда ушли все иностранные войска, включая и советские. В том же году Хрущев сам отправился к Тито и заявил, что спровоцированный Сталиным разрыв с Югославией был ошибкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110