Это было открытое оскорбление королевского величества, государственная измена. В конце октября 1301 года Бернар Сэссэ был взят под стражу и предстал перед судом. Это был своеобразный процесс. В свидетелях, подтверждающих крамольные высказывания обвиняемого, недостатка не было. Он был даже лишен защитника. И все же Сэссэ был посланником папы. В любом случае решение суда было весьма мягким. Нашлись и такие свидетели, кто призывал не принимать все всерьез. Епископ - пожилой человек со скверным характером, который, глотнув из бутылки, бывает, сболтнет лишнее. Другие не без иронии говорили, что он прост «до святости». В приговоре были учтены «смягчающие обстоятельства». Филипп фактически ограничился тем, что лишил Сэссэ епископского сана и имущества стоимостью в 40 000 нл, которое «с согласия» Сэссэ было передано одному из монастырей. Своих денег Сэссэ никогда больше не увидел, хотя через семь лет ему был возвращен епископский сан.
Хроники сообщают, что Филипп не был доволен процессом, и не без оснований. Ему нужна была церковная десятина.
Реакция Священного престола не заставила себя ждать. Уже 5 декабря 1301 г. (приговор датировался концом ноября) папские послы привезли буллу Бонифация (это послание под красноречивым названием «Внемли, сын» было подготовлено еще до начала процесса против Сэссэ), в которой он называл себя верховным судьей. Бонифаций уведомлял «короля французов» о ликвидации всех привилегий, которые французский двор имел во взаимоотношениях со святой церковью. Наиболее болезненным для Филиппа было аннулирование выторгованного в 1297 году у Рима права обложения французской церкви десятичным налогом без согласия папы. Филипп был раздражен и содержащимися в весьма объемной булле нападками на его политику. Речь шла и о его запретах на вывоз, о выборе королевских советников, о королевских указах, о финансовой политике и манипуляциях с монетами. Бонифаций, правда, воздерживался от того, чтобы прямо назвать Филиппа IV фальшивомонетчиком.
В более поздних источниках, посвященных этому историческому единоборству, неизменно сообщается о том, что Филипп в феврале 1302 года распорядился принародно сжечь папскую буллу. Однако убедительных доказательств не приводится, к тому же это вообще маловероятно. Филипп поручил разобраться в этом деле своему первому министру Пьеру Флоте, который проинформировал о содержании буллы только узкий круг советников. Оно осталось неизвестным прежде всего для наиболее верных соратников папы из королевского окружения. Вместо подробного уведомления Флоте резюмировал римские упреки одной фразой: «Знай, что ты наш подданный и в мирских, и в духовных делах». Бонифаций так не писал, но это следовало из содержания его послания. И именно по этой фразе о папской булле предстояло судить на собрании Генеральных штатов 10 апреля 1302 г.
Этот апрельский день - весьма любопытная дата во французской истории. В первый раз приглашены представители не только дворянства и духовенства, но и третьего сословия в лице горожан. Этот ход обеспечивал победу королю, и Флоте в знак признательности был пожалован титул хранителя большой королевской печати.
Старик, восседавший на Священном престоле, узнав о решении, принятом на собрании трех сословий в Париже, был вне себя. Он созывает церковный собор, на который прибывает лишь половина из французских епископов (39 из 79), и проклинает Флоте, «которого бог уже покарал частичной физической слепотой и полной слепотой духовной». Флоте назван вторым Ахитофелем, говорится и о том, что он разделит участь последнего. Предсказание папы очень скоро подтвердилось: Пьер Флоте погиб 11 июля того же года в битве при Кортрейке. Какое впечатление произвела его гибель на французских епископов, нам неизвестно.
Преемником Флоте стал такой же энергичный и даже еще более скрупулезный в выполнении воли короля Гийом Ногаре, которому вскоре король пожаловал дворянство. Морис Дрюон в своей книге «Проклятие из огня» характеризует этого поджарого темноволосого человека с беспокойными глазами как беспощадного и «неотвратимого, как коса смерти» слугу короля, который смахивал на черта и был дьявольски настойчив в проведении политики своего господина.
18 ноября 1302 г. следует новая булла Бонифация, в которой он развивает постулат о том, что любое существо между небом и землей подчинено Священному престолу: «Мы заявляем, провозглашаем и определяем, что каждый человек с необходимостью является подданным римского понтификата, если ему дорого бессмертие его души».
Обращаясь с этим посланием, Бонифаций переоценил свои силы, хотя оно выдержано в гораздо более миролюбивом тоне по сравнению с предыдущей буллой. У Филиппа были влиятельные союзники и в Италии. Это прежде всего представители рода графов Колонна, чье имущество было секвестрировано Бонифацием в пользу членов его семьи, жадных до власти и богатства. В свою очередь, Гийом Ногаре знал от Колонна об обвинениях, выдвигавшихся против Бонифация в период не совсем обычного отречения от престола его предшественника Целестина V. Содержание обвинений сводилось к тому, что Бонифаций якобы подвержен ереси, сексуальным извращениям и другим грехам. Едва ли что-нибудь из этого перечня отвечало действительности. Однако законники Филиппа были изощренно опытны в схоластически-крючкотворческих баталиях и фразу Бонифация, которую он и в самом деле мог в запальчивости произнести: «Я лучше буду собакой, чем французом», - повернули против него же: «У собаки нет души, но у самого последнего француза она есть. Другими словами, Бонифаций не верит в бессмертие души. Он еретик».
13 июня 1303 г. на собрании представителей дворянства и духовенства в Лувре было оглашено немало подобных находок, которые дали повод для предложения о созыве церковного собора, на котором предстояло обсудить ересь Бонифация. Вопрос о том, где и когда созывать собор, остался открытым.
Бонифаций тем временем пишет очередную буллу, которая 8 сентября доставляется в Париж и предается оглашению. Содержание буллы следующее: Филипп Французский отлучается от церкви, ибо он запретил французским прелатам направляться в Рим, дал убежище отступнику Стефано Колонна и потерял доверие своих подданных.
В тот же день король доверительно беседует с хранителем своей печати: «Ногаре, об этом послании не должен знать никто. Мы не ограничиваем тебя ни в чем, но папа должен предстать перед церковным собором». Гийому Ногаре не требовалось много слов, а рукопожатие, которым его удостоил король, означало, что судьба короля теперь в его руках. Ногаре не теряет времени, он выбирает самых надежных и самых смелых рыцарей и вместе с ними направляется в Ананьи, личное владение папы. Там при поддержке семьи Колонна он фактически берет в плен 86-летнего папу. По-видимому, Бонифаций подвергался весьма жестокому обращению. Во всяком случае, спустя четыре недели после того, как жители Ананьи освобождают его, он умирает в Ватикане. Но угасающих сил Бонифация хватает на то, чтобы отлучить от церкви Гийома де Ногаре.
Данте находит горькие слова для описания нападения в Ананьи, квалифицируя его как убийство, хотя и Бонифаций не вызывает у него особого сочувствия.
В борьбе за власть с Римом победителем оказывается Филипп IV.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60