https://www.dushevoi.ru/products/dushevie_paneli/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Он большой, коричнево-серый, машина сильно ударяет его, когда он перебегает улицу, и Блер кричит, пытаясь ехать дальше, сигарета выпала изо рта. Но койот застрял между колес, он визжит, машине трудно двигаться. Блер останавливается, дает задний ход, выключает двигатель. Я не хочу выбираться из машины, но Блер истерично плачет, уткнувшись головой в колени, я выхожу и медленно иду к койоту. Он лежит на боку, пытаясь вилять хвостом. Глаза широко открыты, глядят с испугом, я смотрю, как он умирает под солнцем, изо рта бежит кровь. Ноги его раздавлены, он бьется в конвульсиях, я замечаю, как возле головы натекает лужа крови. Блер кричит мне, но я не обращаю на нее внимания и смотрю на койота. Я стою минут десять. Машин нет. Койот дрожит и выгибается всем телом три-четыре раза, потом его глаза белеют. Над кровью, над стекленеющими глазами тут же начинают роиться мухи. Я возвращаюсь к машине, Блер трогается. Приехав домой, она включает MTV и, я думаю, принимает валиум или торазин, мы ложимся в постель, когда по телевизору начинается «Другой мир».
У Ким снова гости, пока все играют в «Монополию» и пьют, мы с Блер сидим на кушетке в гостиной, слушая старый альбом ХТС, Блер предлагает мне пойти в гостевой домик, мы встаем, выходим из гостиной, минуем освещенный бассейн и, едва зайдя в гостевой домик, жестко целуемся, мне никогда еще не хотелось ее сильнее, она обхватывает меня за спину, с такой силой прижимая к себе, что я теряю равновесие, мы оба падаем, медленно, на колени, ее руки протискиваются ко мне под рубашку, я чувствую на груди ее руку, гладкую и холодную, целую, лижу ее шею, потом волосы, пахнущие жасмином, притирая ее к себе, мы стягиваем джинсы друг с друга, я всовываю руку под ее белье, и, когда слишком быстро в нее вхожу, она резко втягивает воздух, и я стараюсь замереть абсолютно неподвижно.

* * *
Я сижу с отцом в «Трампе». Он купил новый красный «феррари» и начал носить ковбойскую шляпу. В «Трампе» ковбойскую шляпу он снял, что приносит мне некоторое облегчение. Он хочет, чтобы я встретился с его астрологом, советует купить «Лео астроскоп» на следующий год.
– Куплю.
– Вибрация планет странным образом воздействует на организм, – говорит он.
– Я знаю.
Окно, рядом с которым мы сидим, открыто, я даю ветру слегка взъерошить мне волосы, потом поворачиваю голову и смотрю на холмы. Подходит какой-то бизнесмен. Я попросил мать составить мне компанию, но она сказала, что занята. Когда я просил, она лежала возле бассейна, читая журнал «Гламур».
– Просто выпьем что-нибудь, – сказал я.
– Я не хочу идти в «Трамп» «просто что-нибудь выпить».
Я вздохнул, промолчал.
– Я никуда не хочу идти.
Одна из сестер, лежавшая рядом, пожала плечами и надела темные очки.
– В любом случае, я жду телемастера, – с тревогой сказала она перед моим уходом.
Бизнесмен покидает нас. Отец немногословен. Я пытаюсь завязать разговор. Рассказываю о койоте, которого переехала Блер. Не повезло, говорит он. Он все время смотрит в окно на красный «феррари». Отец спрашивает, хочу ли я обратно в Нью-Гэмпшир, я смотрю на него и говорю: «Да».

* * *
Я проснулся от звуков голосов снаружи. Во дворе за столом сидел директор, на вечер к которому вчера родители взяли бабушку, и завтракал. Жена его сидела рядом. Бабушка хорошо выглядела в тени зонтика. Режиссер завел разговор о гибели каскадера в одном из его фильмов. Он рассказал, как тот оступился. И упал вниз головой на тротуар.
– Превосходный парень. Ему было всего восемнадцать.
Отец открыл очередное пиво. Дедушка печально опустил взгляд.
– Как его звали? – спросил он.
– Что? – поднял голову режиссер.
– Как его звали? Парня?
Наступило долгое молчание, я чувствовал ветерок пустыни, слышал плеск джакузи и журчание осушающегося бассейна, Фрэнк Синатра пел « Summer Wind » , и я молил, чтобы директор вспомнил имя. Почему-то для меня это казалось важным. Я очень хотел, чтобы режиссер назвал имя. Режиссер открыл рот и произнес:
– Я забыл.

* * *
После ланча с отцом еду к Дэниелу. Открыв дверь, горничная проводит меня во двор, где мать Дэниела, с которой я познакомился на родительском дне в Кэмдене в Нью-Гэмпшире, упражняется с теннисной машиной; на ней бикини, тело лоснится от крема для загара. Она подходит ко мне, говорит о Японии и Аспене, о странном, недавно виденном сне, в котором Дэниела похитили. Она садится в шезлонг возле бассейна, горничная приносит ледяной чай, мать Дэниела вынимает оттуда лимон и обсасывает его, глядя на маленького светлого мальчика, сбрасывающего в бассейн листья, потом говорит, что у нее мигрень и она не видела Дэниела несколько дней. Я захожу в дом, поднимаюсь по лестнице мимо плаката нового фильма Дэниелова отца, захожу в комнату Дэниела и жду его. Когда становится очевидным, что Дэниел домой не вернется, сажусь в машину и еду к Ким забрать жилетку.

* * *
Первое, что я слышу, входя в дом, это крик. Горничную он, по-видимому, не волнует, и, открыв дверь, она уходит обратно в кухню. Дом по-прежнему не обставлен, по дороге к бассейну я прохожу мимо наци-горшков.
Кричит Мюриэль. Я иду туда, где возле бассейна лежат она, Ким и Димитрий; она замолкает. На Димитрии черные «Спидо» и сомбреро, он пытается сыграть на электрогитаре «L. A. Woman» , но играть хорошо не может, потому что с руки, которую он раскроил, лишь недавно сняли повязки, и каждый раз, когда трогает гитару, он передергивается. Мюриэль снова принимается кричать. Ким курит косяк, наконец, заметив меня, поднимается и говорит, что думала, мать в Англии, но недавно прочла в «Верайети», что на самом деле мать с постановщиком нового фильма разведывает на Гавайях места для съемок.
– Тебе надо было позвонить перед приходом, – говорит Ким, передавая косяк Димитрию.
– Я пробовал, но никто не брал трубку, – вру я, понимая, что никто бы и не ответил.
Мюриэль продолжает кричать; устало глядя на нее, Ким говорит:
– Ну, может, ты звонил по номерам, которые отключены.
– Может, – говорю я. – Извини. Я только за жилеткой.
– Хорошо, я просто… на этот раз ничего, но мне не нравится, когда люди заходят. Кто-то рассказывает людям, где я живу. Мне это не нравится.
– Извини.
– То есть раньше, когда люди заходили, мне нравилось, но сейчас я не переношу этого. Просто не переношу.
– Когда ты выходишь на учебу? – спрашиваю я по пути в ее комнату.
– Я не знаю. – Она уходит в оборону. – А что, учеба уже началась?
Мы входим в комнату. На полу один большой матрас, огромная дорогая стереосистема во всю стену, плакат Питера Гэбриела и кипа одежды в углу. На матрасе раскиданы сделанные на новогоднем вечере фотографии. Я вижу, как Мюриэль вмазывается в моей жилетке, а я наблюдаю. Другая, где я в гостиной, в майке и джинсах, уже никакой, пытаюсь открыть бутылку шампанского. Еще одна, с закуривающей сигарету Блер. Спит, готовый, под флагом. Снаружи кричит Мюриэль, Димитрий пытается играть на гитаре.
– Чем ты занималась? – спрашиваю я.
– А чем ты занимался? – спрашивает она в ответ.
Я молчу.
Она поднимает глаза, озадаченная:
– Ну ладно, Клей, расскажи, – Смотрит на кипу одежды. – Ты должен был что-то делать.
– Ой, я не знаю.
– Что ты делаешь? – спрашивает она.
– Дела, наверно. – Я сажусь на матрас.
– Какого плана?
– Я не знаю. Дела. – Мой голос ломается, в какой-то момент я думаю о койоте, кажется, готов заплакать, но это проходит, я просто хочу забрать жилетку и убраться отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
 выбор смесителя для кухни 

 Halcon Santorini 60x60