Был тогда на Штепане пиджак?
- Не было пиджака, ваша милость, одни штаны да рубаха.
- Так он и ушел без пиджака?
- Так, так, ваша милость.
- Следовательно, пиджак, который сейчас на нем, остался с другими вещами в доме Гордубала? Штепан Манья, когда вы приходили в Кривую за пиджаком?
Штепан встает, растерянно моргая.
- Вы унесли пиджак в ту ночь, когда был убит Юрай Гордубал. Можете сесть.
И прокурор с торжествующим видом отмечает что-то в бумагах.
- Уведите обоих подсудимых, - распоряжается председатель суда. - Свидетельница Гафья Гордубалова.
Вводят голубоглазую миловидную девочку. Тишина, ни единого вздоха.
- Не бойся, малышка, подойди сюда, - отечески говорит председатель суда. - Если не хочешь, можешь не давать показания. Ну, как, будешь отвечать?
Девочка с недоумением глядит на важных господ в мантиях.
- Хочешь отвечать?
Гафья послушно кивает:
- Да.
- Ходила твоя мать в конюшню, когда там был Штепан?
- Ходила, каждую ночь.
- Видела ты их вместе?
- Видела. Один раз дядя Штепан обнял ее и повалил на солому.
- Ну, а хозяин, твой отец, бывал когда-нибудь вместе с мамкой?
- Нет, не бывал, только дядя Штепан.
- А когда отец вернулся из Америки, мама после того бывала с дядей?
Гафья отрицательно качает головой.
- А откуда ты это знаешь?
- Да ведь хозяин приехал, - говорит девочка серьезно и уверенно. - Дядя Штепан тогда сказал: "Не останусь у вас больше; все, мол, пошло по-иному".
- Хороший человек был хозяин?
Гафья неопределенно пожимает плечиками.
- А Штепан?
- Да, Штепан был хороший.
- Была мамка ласкова с хозяином?
- Нет, не была.
- А с тобой? Любила тебя?
- Нет. Не любила. Она только дядю Штепана любила.
- Хорошо его кормила?
- Хорошо. Он и мне давал.
- А ты кого больше всех любишь?
Девочка смущенно мнется:
- Дядю Штепу.
- Расскажи, Гафья, про ту последнюю ночь, когда умер отец. Где ты спала?
- С мамкой в клети.
- Не проснулась ли ты среди ночи?
- Проснулась. Кто-то стукнул в окно, а мамка сидела на постели.
- А потом что?
- Потом ничего. Мамка сказала: "Спи, не то побью".
- И ты заснула?
- Конечно, заснула.
- И ничего больше не слышала?
- Ничего. Только кто-то ходил по двору, да мамки на постели не было.
- А кто там ходил, не знаешь?
Графья удивленно открывает рот.
- Ну, кто! Известно, дядя Штепан, кому еще быть с мамкой!
В зале стоит тишина, от которой захватывает дыхание.
- Объявляю перерыв, - поспешно говорит председатель и сам уводит Гафью за руку. - Ты умница, малышка, - бормочет он. Умница и хорошая девочка. Счастье твое, что ты ничего не понимаешь.
Присяжные шарят по карманам, ищут, что бы подарить Гафье, и толпятся вокруг девочки, гладя ее по голове.
- Где же Штепан? - спрашивает Гафья серебристым голоском.
Толстый Гельнай, тяжело дыша, пробирается к ней.
- Пойдем, малышка, пойдем. Я отведу тебя домой.
Но коридоры забиты публикой. Гафье суют все подряд, кто яблоко, кто яичко, кто кусок сладкой булки, все растроганно сморкаются в носовые платки, бабы лезут целовать девочку и ревут. Гафья судорожно цепляется за толстый палец Гельная и сама вот-вот расплачется.
- Смотри, не хнычь, - увещевает девочку Гельнай. - Я тебе конфетку куплю.
И девочка подпрыгивает от радости.
Судебное следствие продолжается. Дело - точно хитро завязанный узел, его приходится распутывать сразу несколькими руками.
Суд выслушивает показания Андрея Пьосы, по прозвищу Гусар, Алексы Воробца и его жены Анны, потом жены соседа Герпака. Все они показывают против Поланы. Боже мой, чего только не знают люди друг о друге! Просто срам! Не приходится богу судить людей, их судят ближние.
О желании выступить свидетелем заявляет какой-то Миша-пастух.
- Говорите, свидетель. Можете не присягать.
- Чего?
- Можете не присягать. Сколько вам лет?
- Чего?
- Сколько вам лет?
- Не знаю... Да на что мне. Во имя отца и сына и святого духа. Передает вам Юрай Гордубал, что была ему Полана доброй и верной женой.
- Постойте, Миша, как так передает? Когда это он вам говорил?
- Чего?
- Когда он вам говорил это?
- А, когда... Не помню. Дождик был тот раз. Он мне и говорит: скажи им, Миша, они тебе поверят.
- Бог, с вами, папаша, и для этого вы пришли из Кривой?
- Чего?
- Ну идите, идите с богом, больше вы не нужны,
- А! Ну, спасибо. Славу богу.
Показания дает стекольщик Фаркаш.
- Алмаз этот купил у меня Штепан Манья.
- Вы узнаете его?
- Как не узнать. Вот он, с желтинкой.
- Встаньте, обвиняемый Манья. Признаете ли вы, что покупали алмаз у свидетеля? Не признаете? Можете сесть. Запирательством вы себе не поможете.
Показания дают Баранова, Грыцова, жена Федора Бобала. Эх, Полана, сраму-то сколько! Все тычут в тебя пальцами, обличают твой блуд, каждая баба бросает камень в тебя, неверную жену. О Штепане все забыли. Зря ты стараешься, не скроешь руками огромный живот, не спрячешь своего греха.
Штепан убивал, а ты грешила. Глядите на бесстыдницу: головы не склонит, слезы не уронит, не ударится оземь! Словно хочет сказать всем: болтайте, болтайте, мне-то что.
- Подсудимая, имеете ли вы что-нибудь прибавить к свидетельским показаниям Марты Бобаловой?
- Нет.
И села, как изваяние, не склонив головы, не покраснев от стыда.
Больше свидетелей нет? Отлично. Объявляется перерыв судебного заседания до завтрашнего дня.
- Но как толково отвечала маленькая Гафья, а, коллега? Эдакий ребенок и все видел! Ужасно, ужасно. А все-таки ее рассказ - как чистый ручеек. Такая простота, точно и не было ничего дурного. Зато вся деревня против Поланы. Все зло в ней. Ну, и Штепан, разумеется, виновен, но что Штепан - случайная фигура. Да, да, коллега, деревня понимает, что здесь дело перешло в область этики. Можно сказать, что деревня Кривая мстит за попранную мораль.
Здесь не просто измена, - деревня снисходительна к изменам. А Полана повинна не только в супружеской измене, здесь нечто худшее.
- А что именно?
- Она возбудила против себя общественное негодование, ненависть всей деревни.
Будь проклята Полана! Все видели, как она сидит, высоко подняв голову? И сраму не боится! Даже еще усмехнулась, когда Бобалова сказала, что бабы хотели ей выбить окна за разврат. Да, да, вскинула голову еще выше и усмехнулась, точно гордится этим.
Да что вы говорите, сосед! Жаль, я не видел! Да хоть хороша ли собой? Хороша? Боже упаси. Говорю вам, околдовала она Штепана, отвела ему глаза. Тощая, а глаза, как уголья. Ох, и злая баба, говорю вам.
А девочка-то ихняя, подумайте! Как картинка! Мы все плакали, глядя на нее. Бедная сиротка! Вы подумайте, эта женщина и ребенка не стеснялась. Блудила на глазах у собственной дочери. Ведьма, ведьма, говорю вам... Надо и мне, сосед, на нее поглядеть.
Пустите нас, люди добрые, дайте пройти, и мы хотим видеть ее, срамницу. Ничего, ничего, потеснимся, набьемся, как в церкви на пасху, только пустите. Эй, люди, не напирайте, вонь от ваших тулупов такая, что задохнутся почтенные судьи. Прочь от дверей!
- Вот она, глядите. Та, тощая, что сидит так прямо. Кто бы подумал, что это она? Баба, как все бабы. А где Штепан? Вон, одни плечи видны. А этот, что встал, высокий, в мантии, это сам прокурор.
Тише, тише, дайте послушать.
- Господа присяжные заседатели! Резюмируя все обстоятельства этого дела, кои удалось установить в результате блестящей работы полицейских органов (Бигл в зале подталкивает Гельная), а равным образом благодаря показаниям свидетелей, я, со своей стороны, считаю долгом поблагодарить тех и других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30