Бывший ученик Лисимаха, прилежанием он превзошел всех остальных слушателей Плотина он собрал и записал почти все наставления Нумения, большую часть их выучивши на память, а записывая уроки Плотина, составил из этих записей чуть ли не сто книг, которые подарил своему приемному сыну Гостилиану Гесихию Апамейскому».
Плотин хорошо знал геометрию, механику, оптику и музыку, хотя в силу своего темперамента практически этими предметами никогда не пользовался. Порфирий был вдвое моложе своего наставника. Когда он пришел к Плотину, тому было около пятидесяти девяти лет. Слушателями Плотина были даже многие сенаторы, из которых более всех преуспели в философии Орронтий Марцелл и Сабинилл. Из сенаторского сословия был и Рогациан, который после лекций Плотина проникся таким отвращением к своему образу жизни, что отказался от всего своего имущества и всех знаков своего достоинства, распустил всех рабов, дом свой он покинул, ходил по друзьям и близким, там ел и спал, пищу принимал через день, — от такого воздержания и нерадения о себе он заболел подагрою, ослабел до того, что не мог встать с носилок и не мог поднять руки Плотин его очень уважал, отзывался о нем всегда с великими похвалами и ставил его в пример всем занимающимся философией.
Свои мысли Плотин стал записывать, когда ему было около пятидесяти лет. Порфирий говорит, что «еще с первого года царствования Галлиена Плотин стал излагать письменно те рассуждения, которые приходили ему в голову, и к десятому году царствования Галлиена, когда я, Порфирий, впервые с ним познакомился, у него была уже написана двадцать одна книга, но изданы они были лишь для немногих, да и то издавал он их не легко и не спокойно, и назначались они не для простого беглого чтения, а чтобы читающие вдумывались в них со всем старанием. Продумав про себя свое рассуждение от начала до конца, Плотин тотчас записывал придуманное и так излагал все, что сложилось у него в уме, словно списывал готовое с книги. Даже во время беседы, поддерживая разговор, он в то же время размышлял над своей проблемой». У него было слабое зрение, поэтому философ никогда не перечитывал написанное. Писал он, не заботясь о красоте почерка и о правописании, даже не разделяя слов, целиком поглощенный захватившей его идеей.
Плотин «умел беседовать одновременно и сам с собою и с другими, и беседы с самим собою не прекращал он никогда, разве что во сне, впрочем, и сон отгонял он от себя, и пищею довольствовался самой малой, воздерживаясь порою даже от хлеба, довольствуясь единою лишь сосредоточенностью ума». Были при нем женщины, всей душою преданные философии Гемина, у которой он жил в доме, и дочь ее, тоже Гемина, и Амфиклея, вышедшая за Аристона, сына Ямвлиха.
Многие мужчины и женщины из числа самых знатных перед смертью приносили к нему своих детей, как мальчиков, так и девочек, доверяя их и все свое имущество его опеке, словно был он свят и божествен. Поэтому дом его полон был юношей и девушек, среди них был и Полемон, о воспитании которого он очень заботился и даже не раз слушал сочиненные им стихи. Он терпеливо принимал отчеты от управителей детским имуществом пока дети не доросли до философии, говорил он, нужно, чтобы имущество их и доходы были при них целыми и неприкосновенными. Но и в стольких своих жизненных заботах и попечениях он никогда не ослаблял напряжения бодрствующего своего ума. Был он добр и легко доступен всем, кто хоть сколько-нибудь был с ним близок. Поэтому-то, прожив в Риме целых двадцать шесть лет и бывая посредником в очень многих ссорах, он ни в едином из граждан не нажил себе врага.
Он умел распознавать людей с первого взгляда. Однажды пропало дорогое ожерелье у Хионы, честной вдовы, которая с детьми жила у него в доме, и Плотин, созвав всех рабов и всмотревшись в каждого, показал на одного и сказал «Вот кто украл». Под розгами тот поначалу долго отпирался, но потом во всем признался и принес украденное. О каждом из детей, которые при нем жили, Плотин заранее предсказывал, какой человек из него получится так, о Полемоне он сказал, что тот будет любвеобилен и умрет в молодости — так оно и случилось. А когда Порфирий однажды задумал покончить с собой, он и это почувствовал и, неожиданно явившись к нему домой, сказал, что его намерение — не от разумного соображения, а от меланхолической болезни и что ученику следует уехать Порфирий послушался и уехал на Сицилию, и это спасло его.
Плотин пользовался расположением императора Галлиена и супруги его Салонины. В Кампании некогда был город философов, впоследствии разрушенный Плотин попросил у своих благодетелей подарить ему окрестную землю, чтобы жили в городе по законам Платона, и название город носил Платонополь, в этом городе он и сам обещал поселиться со своими учениками. И такое желание могло осуществиться, если бы не воспротивились этому некоторые императорские советники то ли из зависти, то ли из мести, то ли из каких других недобрых побуждений.
В разговоре был он искусным спорщиком и всегда находил веские доводы, но в некоторых словах он делал ошибки, например, говорил «памятать» вместо «памятовать» и повторял это во всех родственных словах, даже на письме Порфирий пишет в своих воспоминаниях: «Ум его в беседе обнаруживался ярче всего лицо его словно освещалось, на него было приятно смотреть, и сам он смотрел вокруг с любовью в очах, а лицо его, покрывавшееся легким потом, сияло добротой и выражало в споре внимание и бодрость». Когда к нему на занятия пришел Ориген, то Плотин весь покраснел и хотел тотчас же встать с места, Ориген просил его продолжать, но он ответил, что когда говоришь перед тем, кто заранее знает, что ты скажешь, то надо скорее кончать, и, сказав еще несколько слов, закончил занятие.
Плотин избегал позировать живописцу или скульптору. Однажды он сказал Амелию, когда тот предложил написать его портрет: «Разве мало тебе этого подобия, в которое одела меня природа, что ты еще хочешь сделать подобие подобия и оставить его на долгие годы, словно в нем есть на что глядеть?» Так он и отказался, не пожелав позировать художнику, но Амелии попросил своего друга художника Картерия почаще бывать у них на занятиях. И по образу, оставшемуся у него в памяти, Картерий написал портрет Плотина.
В баню Плотин не ходил, а вместо этого растирался каждый день дома, когда же начался мор и растиравшие его прислужники погибли, то, оставшись без этого лечения, он заболел еще и горлом. Голос его, чистый и звучный, исчез от хрипа, и взгляд помутился, и руки и ноги стали подволакиваться. Об этом рассказывает его ученик Евстохий, остававшийся при нем до самого конца, остальные же друзья избегали с ним встреч, чтобы не слышать, как он не может выговорить даже их имен. Евстохий рассказывал, что умирающий сказал ему «А я тебя все еще жду», потом сказал, что сейчас попытается слить то, что было божественного в нем, с тем, что есть божественного во Вселенной, и тут змея проскользнула под постелью, где он лежал, и исчезла в отверстии стены, а он испустил дыхание. Было ему, по словам Евстохия, шестьдесят шесть лет, на исходе был второй год царствования Клавдия. Ни месяца, ни дня своего рождения он никому не называл.
После смерти учителя Порфирий систематизировал все сочинения Плотина и разделил их на шесть групп по девять произведений в каждой группе, поэтому они и получили название «Эннеады» (по-гречески «эннеада» — девятка).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282
Плотин хорошо знал геометрию, механику, оптику и музыку, хотя в силу своего темперамента практически этими предметами никогда не пользовался. Порфирий был вдвое моложе своего наставника. Когда он пришел к Плотину, тому было около пятидесяти девяти лет. Слушателями Плотина были даже многие сенаторы, из которых более всех преуспели в философии Орронтий Марцелл и Сабинилл. Из сенаторского сословия был и Рогациан, который после лекций Плотина проникся таким отвращением к своему образу жизни, что отказался от всего своего имущества и всех знаков своего достоинства, распустил всех рабов, дом свой он покинул, ходил по друзьям и близким, там ел и спал, пищу принимал через день, — от такого воздержания и нерадения о себе он заболел подагрою, ослабел до того, что не мог встать с носилок и не мог поднять руки Плотин его очень уважал, отзывался о нем всегда с великими похвалами и ставил его в пример всем занимающимся философией.
Свои мысли Плотин стал записывать, когда ему было около пятидесяти лет. Порфирий говорит, что «еще с первого года царствования Галлиена Плотин стал излагать письменно те рассуждения, которые приходили ему в голову, и к десятому году царствования Галлиена, когда я, Порфирий, впервые с ним познакомился, у него была уже написана двадцать одна книга, но изданы они были лишь для немногих, да и то издавал он их не легко и не спокойно, и назначались они не для простого беглого чтения, а чтобы читающие вдумывались в них со всем старанием. Продумав про себя свое рассуждение от начала до конца, Плотин тотчас записывал придуманное и так излагал все, что сложилось у него в уме, словно списывал готовое с книги. Даже во время беседы, поддерживая разговор, он в то же время размышлял над своей проблемой». У него было слабое зрение, поэтому философ никогда не перечитывал написанное. Писал он, не заботясь о красоте почерка и о правописании, даже не разделяя слов, целиком поглощенный захватившей его идеей.
Плотин «умел беседовать одновременно и сам с собою и с другими, и беседы с самим собою не прекращал он никогда, разве что во сне, впрочем, и сон отгонял он от себя, и пищею довольствовался самой малой, воздерживаясь порою даже от хлеба, довольствуясь единою лишь сосредоточенностью ума». Были при нем женщины, всей душою преданные философии Гемина, у которой он жил в доме, и дочь ее, тоже Гемина, и Амфиклея, вышедшая за Аристона, сына Ямвлиха.
Многие мужчины и женщины из числа самых знатных перед смертью приносили к нему своих детей, как мальчиков, так и девочек, доверяя их и все свое имущество его опеке, словно был он свят и божествен. Поэтому дом его полон был юношей и девушек, среди них был и Полемон, о воспитании которого он очень заботился и даже не раз слушал сочиненные им стихи. Он терпеливо принимал отчеты от управителей детским имуществом пока дети не доросли до философии, говорил он, нужно, чтобы имущество их и доходы были при них целыми и неприкосновенными. Но и в стольких своих жизненных заботах и попечениях он никогда не ослаблял напряжения бодрствующего своего ума. Был он добр и легко доступен всем, кто хоть сколько-нибудь был с ним близок. Поэтому-то, прожив в Риме целых двадцать шесть лет и бывая посредником в очень многих ссорах, он ни в едином из граждан не нажил себе врага.
Он умел распознавать людей с первого взгляда. Однажды пропало дорогое ожерелье у Хионы, честной вдовы, которая с детьми жила у него в доме, и Плотин, созвав всех рабов и всмотревшись в каждого, показал на одного и сказал «Вот кто украл». Под розгами тот поначалу долго отпирался, но потом во всем признался и принес украденное. О каждом из детей, которые при нем жили, Плотин заранее предсказывал, какой человек из него получится так, о Полемоне он сказал, что тот будет любвеобилен и умрет в молодости — так оно и случилось. А когда Порфирий однажды задумал покончить с собой, он и это почувствовал и, неожиданно явившись к нему домой, сказал, что его намерение — не от разумного соображения, а от меланхолической болезни и что ученику следует уехать Порфирий послушался и уехал на Сицилию, и это спасло его.
Плотин пользовался расположением императора Галлиена и супруги его Салонины. В Кампании некогда был город философов, впоследствии разрушенный Плотин попросил у своих благодетелей подарить ему окрестную землю, чтобы жили в городе по законам Платона, и название город носил Платонополь, в этом городе он и сам обещал поселиться со своими учениками. И такое желание могло осуществиться, если бы не воспротивились этому некоторые императорские советники то ли из зависти, то ли из мести, то ли из каких других недобрых побуждений.
В разговоре был он искусным спорщиком и всегда находил веские доводы, но в некоторых словах он делал ошибки, например, говорил «памятать» вместо «памятовать» и повторял это во всех родственных словах, даже на письме Порфирий пишет в своих воспоминаниях: «Ум его в беседе обнаруживался ярче всего лицо его словно освещалось, на него было приятно смотреть, и сам он смотрел вокруг с любовью в очах, а лицо его, покрывавшееся легким потом, сияло добротой и выражало в споре внимание и бодрость». Когда к нему на занятия пришел Ориген, то Плотин весь покраснел и хотел тотчас же встать с места, Ориген просил его продолжать, но он ответил, что когда говоришь перед тем, кто заранее знает, что ты скажешь, то надо скорее кончать, и, сказав еще несколько слов, закончил занятие.
Плотин избегал позировать живописцу или скульптору. Однажды он сказал Амелию, когда тот предложил написать его портрет: «Разве мало тебе этого подобия, в которое одела меня природа, что ты еще хочешь сделать подобие подобия и оставить его на долгие годы, словно в нем есть на что глядеть?» Так он и отказался, не пожелав позировать художнику, но Амелии попросил своего друга художника Картерия почаще бывать у них на занятиях. И по образу, оставшемуся у него в памяти, Картерий написал портрет Плотина.
В баню Плотин не ходил, а вместо этого растирался каждый день дома, когда же начался мор и растиравшие его прислужники погибли, то, оставшись без этого лечения, он заболел еще и горлом. Голос его, чистый и звучный, исчез от хрипа, и взгляд помутился, и руки и ноги стали подволакиваться. Об этом рассказывает его ученик Евстохий, остававшийся при нем до самого конца, остальные же друзья избегали с ним встреч, чтобы не слышать, как он не может выговорить даже их имен. Евстохий рассказывал, что умирающий сказал ему «А я тебя все еще жду», потом сказал, что сейчас попытается слить то, что было божественного в нем, с тем, что есть божественного во Вселенной, и тут змея проскользнула под постелью, где он лежал, и исчезла в отверстии стены, а он испустил дыхание. Было ему, по словам Евстохия, шестьдесят шесть лет, на исходе был второй год царствования Клавдия. Ни месяца, ни дня своего рождения он никому не называл.
После смерти учителя Порфирий систематизировал все сочинения Плотина и разделил их на шесть групп по девять произведений в каждой группе, поэтому они и получили название «Эннеады» (по-гречески «эннеада» — девятка).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282