Шпенглер очень высоко оценивал роль государства. Но с приходом цивилизации оно начинает утрачивать авторитет, вместо идеальных устремлений на первый план выдвигаются материальные интересы и власть денег. В итоге на авансцену истории врываются харизматические личности как властелины новой охлократии: «Я называю цезаризмом образ правления, по своей внутренней сути абсолютно бесформенный». Одновременно с цезаризмом приходит борьба народов за мировое господство, «вступление в эпоху великих битв». Цезаризм и стремление к созданию мировых империй Шпенглер рассматривал как трагический и величественный закат. Для него это вовсе не вершина истории, но ее варварский, хотя и неизбежный конец.
Вторая половина 20-х годов была временем затишья в жизни Шпенглера. Его целиком поглотила работа над большим чисто философско-антропологическим сочинением, которое так и осталось незаконченным и в виде нескольких тысяч фрагментов было опубликовано только в 1965 году А. Коктанеком, исследователем архива Шпенглера, под заголовком «Первовопросы. Фрагменты из архива».
В настроении Шпенглера произошел определенный перелом: усилились его разочарование и скептицизм. Вышедшую летом 1931 года книгу «Человек и техника», пропитанную настроением безысходности, он заканчивал пассажем о жертвенности: «Время удержать нельзя; нет никакого мудрого поворота, никакого умного отказа. Лишь мечтатели верят в выход. Оптимизм — это малодушие. Долгом стало терпеливое ожидание на утраченных позициях, без надежды, без спасения. Ожидание, как у того римского солдата, чьи кости нашли перед воротами Помпеи и который погиб, потому что при извержении Везувия его забыли отозвать. Такой честный конец — единственное, чего нельзя отнять у человека».
Разразившийся в 1929 году мировой экономический кризис подтверждал тревожные предчувствия Шпенглера. Период относительного политического спокойствия в Германии подошел к концу.
Шпенглер не был принципиальным противником национал-социализма, но и считать его антифашистом было бы явным преувеличением. На выборах в рейхстаг 31 июля 1932 года и 5 марта 1933 года он голосовал за НСДАП. И на президентских выборах в марте 1932 года Шпенглер отдал свой голос за кандидатуру Гитлера, объяснив, правда, это так своей сестре Шильдегард, опекавшей этого одинокого, нелюдимого и, в сущности, глубоко несчастного человека: «Гитлер — болван, но движение следует поддержать».
В то время многих видных интеллектуалов охватила национал-социалистическая эйфория, и они наперебой приветствовали возрождение новой Германии. Шпенглер же ни разу не высказался публично в поддержку нового режима.
18 марта 1933 года он получил от министра пропаганды Геббельса телеграмму с приглашением выступить по радио с речью о великом «Дне Потсдама». Однако Шпенглер, несмотря на советы родных и знакомых принять предложение министра, ответил вежливым отказом.
Шпенглер работал над новым политическим сочинением, которое хотел озаглавить «Германия в опасности», но затем, чтобы избежать недоразумений, изменил название на «Годы решения». Книга появилась на полках магазинов в августе 1933 года.
Значимость этого труда, оказавшегося итоговым, состоит в том, что он помог определить ту во многом расплывчатую грань, которая отделяла правый консерватизм Веймарской Германии от национал-социалистической идеологии. Это произведение так и осталось единственным критическим сочинением, которое появилось в нацистской Германии. Уже одно это делает книгу Шпенглера уникальной.
Во введении Шпенглер коротко оценивал смысл и значение событий 1933 года. Одобрительно отозвавшись о «национальном перевороте» и выразив надежду, что Германия «вновь превратится из объекта в субъект истории», он, казалось бы, открыто поддержал нацизм. Однако сразу вслед за этой общей и позитивной оценкой дается резкая критика нового режима и его идеологии. «Этот захват власти произошел в круговороте силы и слабости. С сожалением вижу я, с какой шумихой празднуется он ежедневно. Было бы правильнее сберечь это для дня действительного и окончательного успеха, то есть внешнеполитического». Но «национал-социалисты считают, будто они в состоянии соорудить свои воздушные замки без остального мира и вопреки ему».
С редким для лета 1933 года мужеством высказал Шпенглер свое порицание новым правителям: «К власти пришли люди, упивающиеся властью и стремящиеся увековечить то состояние, которое годится на мгновение. Правильные идеи доводятся фанатиками до самоуничтожения. То, что вначале обещало величие, заканчивается трагедией или фарсом».
Шпенглер был убежден в естественном характере войн и не верил в возможность окончательного урегулирования конфликтов мирными переговорами. С его точки зрения, мир — это не что иное, как «продолжение войны другими средствами: стремление побежденных ликвидировать последствия войны путем договоров и стремление победителей увековечить их», то есть последствиями. В Германии эти строки напоминали народу о тяжелых условиях Версальского договора и о постоянных трениях с Францией после первой мировой войны.
В будущем, по Шпенглеру, ведущее положение в мире займут страны, отвечающие определенным требованиям, к которым он относил наличие мощных сухопутных сил и флота, хорошо функционирующих банков и промышленности, и, конечно же, страны, имеющие сильные стратегические позиции в мире. Таким требованиям, полагал Шпенглер, отвечали лишь немногие государства, а в перспективе мировая мощь, по его мнению, постепенно будет перемещаться из Европы в Азию и Америку.
Второй главной темой в книге «Годы решения» была проблема общества. Здесь вновь проявилась враждебность Шпенглера к демократии. С горечью и даже ненавистью описывал он современное общество с его коррумпированными парламентами, грязными финансовыми махинациями, стремящееся оплевать и унизить идеалы отцов в романах и спектаклях, с его разнузданностью нравов и падением морали, проникшими даже в аристократические круги, — все это означало для поклонника старой культуры Шпенглера то, что отныне тон в обществе задает плебс».
Шленглер намеревался написать и второй том, посвященный роли и задачам Германии в современном мире. Но узнав о крайне неблагоприятном впечатлении, которое произвели «Годы решения» на нацистскую верхушку, и о раздававшихся требованиях запретить книгу, он отказался от этого плана.
Между тем «Годы решения» имели большой читательский успех. Тираж книги раскупили мгновенно, и к концу октября он перевалил за 100 тысяч экземпляров. Национал-социалисты, вначале было решившие просто игнорировать сочинение Шпенглера, в конце концов устроили настоящую травлю философа. Его обвиняли в критиканстве, некомпетентности и безответственности суждений.
Уже широко известный автор погромных антисемитских работ, публицист и видный деятель СС, Иоганн фон Леере выпустил резкий антишпенглеровский памфлет, где заявил. «Книга Шпенглера стала тайным Евангелием для всех тех, кто не в состоянии выговорить вторую часть слова национал-социализм. Обдуманный, продажный, рафинированный план уничтожения всего того, за что мы боролись! Это — генеральный план контрреволюции». Леере призывал покончить, наконец, с терпимостью в отношении автора книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282