Приходит время, и он начинает задумываться о смысле жизни. Как ни существенна история Сергея, его любви к Ане — девушке «другого круга», — ещё существеннее сам факт его начавшегося раздумья.
Колька Фокин — острослов, покоритель сердец. В тройственном союзе ему принадлежит жизнелюбивое, богемное начало. Социальное положение Кольки сильно изменилось на пути от сценария к фильму. В сценарии Фокин — шофёр, а в «Заставе Ильича» он работает в вычислительном центре.
Славка Костиков, кажется, самый обыкновенный и самый определившийся из друзей. Строитель-экскаваторщик, он бомбит чугунным ядром отслужившие свой срок развалюхи. Славка женат, имеет ребёнка, получил жильё и вообще «врастает в быт со страшной силой». Рядом со Славой — его супруга Люся, маленькая и прозаичная. Слава — вечно угнетённый, всегда виноватый, постоянно в метаниях между протестом и покорностью.
«Застава Ильича» — фильм столь же лирический, сколь и гражданственный. Как точно замечает киновед Т. Хлоплянкина, «высокие слова о любви к Родине, об ответственности за её судьбу срываются с уст героев так же естественно и искренне, как любовные признания. По-видимому, Хуциев очень точно уловил момент гармонии между личностью и государством который наступил в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов. Из их разговоров, споров, размолвок, свиданий, маленьких и больших событий, составлявших сюжет фильма, складывался постепенно портрет поколения, которое хочется назвать проснувшимся».
Съёмки «Заставы Ильича» начались 1 мая 1961 года, когда ещё не все актёры были утверждены на роли. Уходила «натура» — та самая первомайская демонстрация, которая играет такую важную роль в сюжете фильма. В праздничном потоке впервые встали перед кинокамерой три главных героя «Заставы Ильича».
Марианны Вертинской ещё не было. Нашли какую-то девочку — благо, костюм был уже решён — и сняли несколько кадров. Например, пробеги мимо «Детского мира». По замыслу Сергей и Аня должны были идти «в лицо». Но героини не было, поэтому возникла идея, будто они где-то на Красной площади потеряли друг друга. И Сергей шёл один, кричал, махал рукой. Так были сняты отдельные кадры. А то, чего не хватало в монтаже, досняли уже в августе на Новокировском проспекте, когда Москва встречала Германа Титова.
Днём снимали, а по ночам Хуциев, Пилихина и её ассистент (Рита — за рулём) — колесили по Москве, чтобы определить улицы, по которым следующей ночью пойдёт Сергей и где будут мигать светофоры…
Друзей у фильма было много. На премьере в Доме кинематографистов Хуциев долго рассказывал про инспектора ГАИ Николая Степановича Захарченко, который помогал группе работать на улицах, заполненных транспортом. Однажды пришлось перекрыть на несколько минут Садовое кольцо, после чего автомобильная пробка потом рассасывалась часа три. Вклад инспектора в общее дело был настолько велик, что режиссёр вставил имя Захарченко в титры (в списке действующих лиц есть титр «Друг — Н. Захарченко»).
В своих фильмах Хуциев часто использует случайные наблюдения, впечатления, всплывающие в памяти. Не стал исключением и фильм «Застава Ильича». «Однажды, уже давно, мы украшали дома ёлку, а на проигрывателе была „Аве Мария“ Шуберта, которую я тогда часто слушал, — рассказывал режиссёр. — И вот я почему-то взял горящую свечу и поставил её на пластинку. Было темно, пластинка крутилась, свеча горела… А потом я это вспомнил — и воспроизвёл в „Заставе Ильича“, в той сцене, где танцуют».
«Застава Ильича» планировалась в одной серии, а картина стала разрастаться. Екатерина Алексеевна Фурцева, министр культуры СССР, узаконила две серии. Она очень точно заметила, что второй серии не хватает кульминационного момента, который есть в первой (Первомайская демонстрация). Хуциев решил снять вечер поэтов в Политехническом музее.
Просто невозможно представить себе начало шестидесятых без голосов любимых поэтов. Однако тот вечер в Политехническом, который запечатлён в «Заставе Ильича», был организован специально для съёмок: договорились с поэтами, заполнили зал массовкой… Но случилось непредвиденное. «Массовка» желала слушать стихи и гнала из проходов кинематографистов с их техникой: дескать, не мешайте читать поэтам! У входа стояла толпа, через которую трудно было пробиться режиссёру и актёрам.
«Вечер поэтов» в фильме длится две или три части, но смотрится на одном дыхании. Со сцены вдохновенно читают стихи А. Вознесенский, Б. Ахмадулина, Е. Евтушенко, Р. Рождественский, Г. Поженян, Р. Казакова, Б. Окуджава, М. Светлов, Б. Слуцкий…
После первых просмотров «Заставу Ильича» все хвалили. Не только сверстники Хуциева, но и старшие его товарищи. Писатель Виктор Некрасов отмечал: «Я не боюсь преувеличений: картина эта — большое событие в нашем искусстве, очень большое. Смотревший её одновременно со мной Анджей Вайда после просмотра сказал, что подобного фильма он ещё не видел (думаю, что Вайда на своём веку кое-что всё-таки посмотрел)».
Михаил Ильич Ромм после просмотра вышел в коридор, долго курил, молчал, потом промолвил: «Марлен, вы оправдали свою жизнь…» (Хуциев считает эту короткую фразу Ромма самой высокой оценкой своего труда.)
Казалось, ничто не предвещало беды, но тут на «Заставу Ильича» обрушился генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв. В марте 1963 года в Свердловском зале Кремля на встрече с деятелями литературы и искусства он, в частности, сказал: «Даже наиболее положительные из персонажей фильма — трое рабочих парней — не являются олицетворением нашей замечательном молодёжи. Они показаны так, что не знают, как им жить и к чему стремиться. И это в наше время развёрнутого строительства коммунизма, освещённое идеями Программы Коммунистической партии!»
В мае 1963 года судьба «Заставы Ильича» висела на волоске. Из фильма потребовали убрать эпизод «Литературный вечер в Политехническом музее». Сократить сцену в музее Пушкина. Пересмотреть диалоги в двух эпизодах, где ведутся беседы товарищей (сцена у больного Сергея и сцена около станции метро), снять ноты скептицизма в настроениях молодых людей…
Периодически Хуциева вызывали в различные инстанции, снова и снова смотрели материал. Потребовали вырезать сцену, где герой ночует у случайной знакомой, — это аморально. Хуциев доказывал, что сцену убирать нельзя, нарушится весь образный ряд. «Ну вырежьте тогда сцену, когда Сергей и Аня танцуют со свечами в руках — ведь все подражать начнут, возникнут пожары!»
Казалось, в те дни вся государственная машина обрушилась на хрупкую фигуру 40-летнего режиссёра (он весил тогда около 45 килограммов, его не поднимал лифт!). Но Марлен Мартынович не шёл ни на какие уступки, ну разве что на самые мелкие, с оговорками, удивляя, а отчасти и очаровывая своим невероятным упрямством и стойкостью характера.
Выпущенная на экран лента сохранила свою силу и свою живую душу, хотя называлась теперь уже не «Заставой Ильича», а по-другому — «Мне двадцать лет». Кстати, сам Хуциев считал, что новое название более точное. И всё-таки в результате поправок картина кое-что потеряла: «Лирическое состояние героев должно было перейти к финалу в острое беспокойство. Но нота беспокойства оказалась приглушённой».
Последнюю поправку в фильм Хуциев внёс буквально накануне премьеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Колька Фокин — острослов, покоритель сердец. В тройственном союзе ему принадлежит жизнелюбивое, богемное начало. Социальное положение Кольки сильно изменилось на пути от сценария к фильму. В сценарии Фокин — шофёр, а в «Заставе Ильича» он работает в вычислительном центре.
Славка Костиков, кажется, самый обыкновенный и самый определившийся из друзей. Строитель-экскаваторщик, он бомбит чугунным ядром отслужившие свой срок развалюхи. Славка женат, имеет ребёнка, получил жильё и вообще «врастает в быт со страшной силой». Рядом со Славой — его супруга Люся, маленькая и прозаичная. Слава — вечно угнетённый, всегда виноватый, постоянно в метаниях между протестом и покорностью.
«Застава Ильича» — фильм столь же лирический, сколь и гражданственный. Как точно замечает киновед Т. Хлоплянкина, «высокие слова о любви к Родине, об ответственности за её судьбу срываются с уст героев так же естественно и искренне, как любовные признания. По-видимому, Хуциев очень точно уловил момент гармонии между личностью и государством который наступил в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов. Из их разговоров, споров, размолвок, свиданий, маленьких и больших событий, составлявших сюжет фильма, складывался постепенно портрет поколения, которое хочется назвать проснувшимся».
Съёмки «Заставы Ильича» начались 1 мая 1961 года, когда ещё не все актёры были утверждены на роли. Уходила «натура» — та самая первомайская демонстрация, которая играет такую важную роль в сюжете фильма. В праздничном потоке впервые встали перед кинокамерой три главных героя «Заставы Ильича».
Марианны Вертинской ещё не было. Нашли какую-то девочку — благо, костюм был уже решён — и сняли несколько кадров. Например, пробеги мимо «Детского мира». По замыслу Сергей и Аня должны были идти «в лицо». Но героини не было, поэтому возникла идея, будто они где-то на Красной площади потеряли друг друга. И Сергей шёл один, кричал, махал рукой. Так были сняты отдельные кадры. А то, чего не хватало в монтаже, досняли уже в августе на Новокировском проспекте, когда Москва встречала Германа Титова.
Днём снимали, а по ночам Хуциев, Пилихина и её ассистент (Рита — за рулём) — колесили по Москве, чтобы определить улицы, по которым следующей ночью пойдёт Сергей и где будут мигать светофоры…
Друзей у фильма было много. На премьере в Доме кинематографистов Хуциев долго рассказывал про инспектора ГАИ Николая Степановича Захарченко, который помогал группе работать на улицах, заполненных транспортом. Однажды пришлось перекрыть на несколько минут Садовое кольцо, после чего автомобильная пробка потом рассасывалась часа три. Вклад инспектора в общее дело был настолько велик, что режиссёр вставил имя Захарченко в титры (в списке действующих лиц есть титр «Друг — Н. Захарченко»).
В своих фильмах Хуциев часто использует случайные наблюдения, впечатления, всплывающие в памяти. Не стал исключением и фильм «Застава Ильича». «Однажды, уже давно, мы украшали дома ёлку, а на проигрывателе была „Аве Мария“ Шуберта, которую я тогда часто слушал, — рассказывал режиссёр. — И вот я почему-то взял горящую свечу и поставил её на пластинку. Было темно, пластинка крутилась, свеча горела… А потом я это вспомнил — и воспроизвёл в „Заставе Ильича“, в той сцене, где танцуют».
«Застава Ильича» планировалась в одной серии, а картина стала разрастаться. Екатерина Алексеевна Фурцева, министр культуры СССР, узаконила две серии. Она очень точно заметила, что второй серии не хватает кульминационного момента, который есть в первой (Первомайская демонстрация). Хуциев решил снять вечер поэтов в Политехническом музее.
Просто невозможно представить себе начало шестидесятых без голосов любимых поэтов. Однако тот вечер в Политехническом, который запечатлён в «Заставе Ильича», был организован специально для съёмок: договорились с поэтами, заполнили зал массовкой… Но случилось непредвиденное. «Массовка» желала слушать стихи и гнала из проходов кинематографистов с их техникой: дескать, не мешайте читать поэтам! У входа стояла толпа, через которую трудно было пробиться режиссёру и актёрам.
«Вечер поэтов» в фильме длится две или три части, но смотрится на одном дыхании. Со сцены вдохновенно читают стихи А. Вознесенский, Б. Ахмадулина, Е. Евтушенко, Р. Рождественский, Г. Поженян, Р. Казакова, Б. Окуджава, М. Светлов, Б. Слуцкий…
После первых просмотров «Заставу Ильича» все хвалили. Не только сверстники Хуциева, но и старшие его товарищи. Писатель Виктор Некрасов отмечал: «Я не боюсь преувеличений: картина эта — большое событие в нашем искусстве, очень большое. Смотревший её одновременно со мной Анджей Вайда после просмотра сказал, что подобного фильма он ещё не видел (думаю, что Вайда на своём веку кое-что всё-таки посмотрел)».
Михаил Ильич Ромм после просмотра вышел в коридор, долго курил, молчал, потом промолвил: «Марлен, вы оправдали свою жизнь…» (Хуциев считает эту короткую фразу Ромма самой высокой оценкой своего труда.)
Казалось, ничто не предвещало беды, но тут на «Заставу Ильича» обрушился генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв. В марте 1963 года в Свердловском зале Кремля на встрече с деятелями литературы и искусства он, в частности, сказал: «Даже наиболее положительные из персонажей фильма — трое рабочих парней — не являются олицетворением нашей замечательном молодёжи. Они показаны так, что не знают, как им жить и к чему стремиться. И это в наше время развёрнутого строительства коммунизма, освещённое идеями Программы Коммунистической партии!»
В мае 1963 года судьба «Заставы Ильича» висела на волоске. Из фильма потребовали убрать эпизод «Литературный вечер в Политехническом музее». Сократить сцену в музее Пушкина. Пересмотреть диалоги в двух эпизодах, где ведутся беседы товарищей (сцена у больного Сергея и сцена около станции метро), снять ноты скептицизма в настроениях молодых людей…
Периодически Хуциева вызывали в различные инстанции, снова и снова смотрели материал. Потребовали вырезать сцену, где герой ночует у случайной знакомой, — это аморально. Хуциев доказывал, что сцену убирать нельзя, нарушится весь образный ряд. «Ну вырежьте тогда сцену, когда Сергей и Аня танцуют со свечами в руках — ведь все подражать начнут, возникнут пожары!»
Казалось, в те дни вся государственная машина обрушилась на хрупкую фигуру 40-летнего режиссёра (он весил тогда около 45 килограммов, его не поднимал лифт!). Но Марлен Мартынович не шёл ни на какие уступки, ну разве что на самые мелкие, с оговорками, удивляя, а отчасти и очаровывая своим невероятным упрямством и стойкостью характера.
Выпущенная на экран лента сохранила свою силу и свою живую душу, хотя называлась теперь уже не «Заставой Ильича», а по-другому — «Мне двадцать лет». Кстати, сам Хуциев считал, что новое название более точное. И всё-таки в результате поправок картина кое-что потеряла: «Лирическое состояние героев должно было перейти к финалу в острое беспокойство. Но нота беспокойства оказалась приглушённой».
Последнюю поправку в фильм Хуциев внёс буквально накануне премьеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148