Много раз уже сомневались в истине рассказов путешественников на этот счет; некоторые называли даже шарлатанами таких заклинателей, утверждая, что они всегда держат у себя известное количество прирученных и выдрессированный змей, которые идут на призыв хозяина и которыми они пользуются всякий раз, когда их просят на деле доказать свое искусство заговаривать. Но они поступают несправедливо, смешивая два совершенно различных класса людей: в Индии есть факиры и фокусники — часто одно и то же вместе, — которые живут тем, что показывают разные фокусы, особенно с прирученными змеями, и настоящие заклинатели, которые одарены властью — весьма естественною, как это видно из предыдущего — привлекать к себе змей, подражая пению некоторых птичек, которыми те любят лакомиться. Мы лично верим меньше влиянию мелодии, чем влиянию желудка, и нет ничего естественнее того факта, что змеи спешат на щебетанье птички, составляющей их любимое кушанье.
Веллаен был действительно опытный и ловкий заклинатель; не прошло и десяти минут, как пять великолепных змей сидели уже у него в мешке, и он мог рассчитывать пополнить и всю полдюжину.
Прошло уже полчаса с тех пор, как Сердар попал в западню, приготовленную для него Кишнаей: неподвижный, с стесненным от тревоги сердцем, считал он минуты, с нетерпением ожидая, когда к нему придут на помощь, и удивленный в то же время царящей кругом мертвой тишиной; он никак не мог понять, почему противник его остается в бездействии и не покушается на его жизнь. Рассуждая таким образом об опасности своего положения, он пришел к тому заключению, что негодяй нарочно завлек его в ту западню, чтобы в случае удачи немедленно известить об этом сипаев, которые охраняют южный проход и затем явятся сюда, чтобы расстрелять его, не дав ему даже возможности защищаться. Страшная перспектива эта вызвала у него приступ бессильного бешенства, выразившегося первым припадком, после которого к нему по закону естественной реакции вернулось присущее ему хладнокровие и мужество.
Он принялся через каждые пять минут стрелять из карабина, чтобы указать свои товарищам направление, которого они должны были держаться, спеша к нему на помощь. Ничто так не угнетало несчастного, как страшное, грозное молчание, окружавшее его. Особенно беспокоила его одна вещь: если враг его захочет прибегнуть к огню, то достаточно будет охапки сухих веток, чтобы погубить его самым жестокими варварским способом; он и не подозревал, что Кишная думал уже об этом, но вынужден был отказаться от этой мысли, так как ни у него, ни у Веллаена не было необходимых материалов для этого. Они так быстро собрались в путь, что забыли взять, что нужно. Что касается первобытного способа добывания огня посредством трения двух сухих кусков дерева, то они должны были отказаться от него: они находились в данный момент на низменном месте, покрытом болотами на протяжении нескольких миль кругом, и все куски дерева, собранные ими, были так пропитаны сыростью, что из них нельзя было извлечь огня.
Время шло быстро, не принося никакого изменения в положение Сердара, когда ему послышались чьи-то шаги, приближавшиеся к его тюрьме; чья-то тень затем на несколько минут преградила доступ света через отверстие, которое он сам сделал, раздвинув ветки во время своего падения. Что случилось? Это не могли быть его друзья, они криком дали бы ему знать о себе. Они позвали бы его! А тут ничего!.. Ничего, кроме этой безмолвной и грозной тени. Не наступил ли момент нападения, и враги его решили, наконец, показать свою силу?
Он не имел больше времени продолжать своих предположений… Свет показался в отверстии, и в ту же минуту какая-то бесформенная масса, похожая на сверток лиан, переплетающихся между собой, упала на дно ямы.
Волосы его поднялись на голове, и кровь застыла в жилах. Широко раскрыв глаза, немой от ужаса смотрел он на упавший сверток, в котором он узнал десяток кобр… Змеи густо сплелись клубком и издавали уже зловещее шипенье.
Сердар был человек энергичный; он не мог только сразу подавить присущее всем чувство отвращения, но едва проходило у него первое волнение, как он легко и быстро подавлял его и ясный, трезвый ум его тотчас же снова начинал работать, указывая ему самый логичный и практический способ действия. Так поступил он и в этом случае; другой на его месте не устоял бы против искушения ударить карабином в свернувшийся клубок, и ему действительно в первый момент пришло в голову сделать это, но он немедленно отстранил от себя эту мысль; карабин его, заряженный пулей, мог бы насквозь прострелить только одно из этих опасных пресмыкающихся, но остальные, услышав выстрел, немедленно набросились бы на него, а так как человек после одного только укуса кобры погибнет в десять минут, то здесь после такого количества укусов он погиб бы в одну минуту, как бы сраженный молнией.
Решение, на котором он остановился, было единственным, к какому в данном случае заставляет прибегать опыт: оставаться в полной неподвижности, так как змея эта нападает на человека и животных только в том случае, когда ее рассердят.
Тогда началась сцена, от которой могли поседеть волосы даже у самого храброго: прижавшись в углу, сидел Сердар, наблюдая затем, как кобры разделялись мало-помалу друг от друга и, продолжая шипеть, расползались по углам в разные стороны с очевидным намерением отыскать выход. Некоторые направились прямо к нему, и несчастному пришлось призвать на помощь все свое хладнокровие; одно-единственное движение могло указать ужасным животным, что перед ними живое существо, — и он погиб; но этим не кончилась еще пытка, которую ему пришлось вынести. Когда кобра не спит в глубине своей норы, или под мхом, или под кучей листьев, она очень любит обвиваться вокруг древесного ствола, и, удерживаясь спиральными кольцами нижней части своего тела, она раскачивает верхнюю часть его, открывает широко свою пасть, зевая, шипя и надувая свои липкие щеки, и затем движением, напоминающим жест желающего дать пощечину, выпускает изо рта как бы клубок тошнотворного и зловонного дыхания.
Первая из них, приблизившись к Сердару, выказала очевидное намерение рассмотреть внимательно странный предмет, находившийся перед нею; она обвилась вокруг его ног, вползла на колени, скользнула вдоль тела с каким-то зловещим трением, медленно добралась к лицу, шее, и теплота последней, видимо, понравилась ей; она свернулась там клубком, свесив голову на грудь несчастного, и оставалась в таком положении. За ней последовала вторая… третья, все наконец, так как им, по-видимому, не нравилась сырость ямы и они были счастливы, найдя место, где могли понежиться. Они разместились на ногах, на руках, на теле, превратившись в отвратительные браслеты или в пояс; толкая по временам друг друга, они раздражались, шипели, подымая кверху голову, как бы собираясь съесть друг друга, причем изо рта у них капала слюна, падая на лицо, шею и руки их жертвы… Одна из кобр, шаря головой в его одежде, нашла отверстие и забралась ему на грудь; приятная теплота этого места ей понравилась, и она расположилась там на покой… Нет, это было слишком! Вся энергия Сердара пропала… он потерял сознание, но, к счастью для себя, он остался в таком же положении благодаря стенкам ямы, и кобры, все более и более довольные, продолжали двигаться, шипеть, забавляться на бесчувственном теле Сердара…
Что же делали в это время другие участники этой драмы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168