<Е?Д.5тыр?.).ода преступлений: к первому роду при-
надлежат преступления против религии, ко второму -
преступления против нравов, к третьему - преступления
против общественного спокойствия, к четвертому - пре-
ступления против безопасности граждан. Налагаемые за
них наказания должны .вытекать из природы каждого рода
преступлений> (стр. 318).
Критикуя устои феодального уголовного права, Мон-
тескье наиболее подробно останавливается на так назы-
ваемых религиозных преступлениях. Он не отрицает са-
мого понятия религиозного преступления, созданного
церковью и являющегося составной частью религии. Но
считает, что все религиозные преступления, как и все ре-
лигиозные наказания, находятся за пределами уголовного
права, за пределами человеческого законодательства, вне
сферы воздействия человеческого правосудия. Монтескье
подробно развивает мысль о необходимости отказаться от
уголовно-правового преследования так называемых рели-
гиозных преступлений и освободить уголовное право от ре-
лигиозных наслоений.
<Я отношу к разряду преступлений против религии
только те, которые затрагивают религию непосредственно,
каково, например, всякое святотатство. Так как преступ-
ления. нарушающие исповедание религии, по природе
своей принадлежат к тем. которые нарушают спокойствие
и безопасность граждан, они должны быть причислены к
последнему разряду> (стр. 318). Этот тезис Монтескье по-
сягал па устои уголовного права XVII- XVIII вв. Трудно
переоценить его революционизирующее значение, как бы
осторожно и умеренно нп формулировал своп взгляды
Монтескье.
Развивая основную мысль о соответствии наказания
природе преступления, Монтескье пишет далее: <Чтобы
наказание за святотатство проистекало из природы пре-
ступления, оно должно заключаться в лишенпп всех до-
ставляемых религией преимуществ: в изгнании из храмов,
в отлучении от общества верных на время или навсегда, в
том. чтобы избегать присутствия преступника, выражать
по отношению к нему чувства омерзения, отвращения,
отчуждения.
В делах, нарушающих спокойствие пли безопасность
государства, тайные действия подлежат ведению челове-
ческого правосудия;/но в преступлениях против божества,
там, где нет публичного действия, пет и материала для
иоеступления: вое происходит между человеком и богом,
который знает время и меру своего отмщения. Если же
судья, не обратив внимания на это различие, станет разы-
скивать п скрытое святотатство, то он внесет иск в область
таких деяний, где в нем пет никакой необходимости, оп
разрушит свободу граждан, вооружив против них рели-
гиозное рвение и робких, и смелых душ.
Зло произошло от представления, что надо мстить за
божество. Но божество надо почитать, и никогда не сле-
дует мстить за него. В самом дел
ководствоваться этим последни
наступил бы конец казням? Г
должны будут мстить за суще
дут сообразоваться с бесконе
со слабостями, невежествоу
ской природы> (стр. 319).
Монтескье считал, чт"
ческое правосудие и ввод
говорить о неискупимы
ны, именно потому, чт
ственные религиозны
испия уголовных зат-
Развивая эту мысль
ческого духа обна
наказаний, котор
бы люди стали ру-
то когда же
" законы
бу-
.
"
>- "
етьих
.
-ймрбленпя ве-
д .. ования за сати-
широко развили все
Четверти XVIII в.
только вспомнить о религиозных гонениях в Японии, ког-
да жестокие казни вызывали более сильное негодование,
чем медленно действующие наказания, которые более
утомляют чувство, чем возмущают его. и которые, однако,
труднее переносятся именно потому, что кажутся менее
тяжелыми. Словом, в истории мы находим достаточно
доказательств тому, что карательные законы в данном
случае достигали только одного результата - физическо-
го истребления> (стр. 554-555).
Таким образом, в уголовно-правовой теории Монтескье
по существу нет места ни религиозным преступленпям,
ни религиозным наказаниям. Тем самым он окончательно
порывает с теологическим обосноваппем п теологическим
наслоеппем уголовного права и уголовного процесса. Пра-
восудие становится исключительно делом самих людей, а
богу и его <земным представителям> предоставляется ка-
рать религиозные преступления религиозными же нака-
заниями.
Значение этих положений Монтескье можно оценить,
лишь учитывая конкретпо-псторическую обстановку сере-
дины XVIII в., когда религия все еще господствовала в об-
ласти отправления правосудия, когда впереди еще было
столько процессов над <еретиками>, безжалостно приго-
варивающимися к мучительным казням за совершенные
ими <преступления> против религип.
Большое место в трактате <О духе законов> занимает
критика понятия преступления <оскорблепие величества>.
Монтескье отмечает прежде всего произвольный характер
и расплывчатость понятия <оскорбление величества>. Бла-
годаря этому <любое действие может послужить предло-
гом для того, чтобы лишить жизни какого угодно человека
и истребить какое угодно семейство> (стр. 323). Приводя
примеры произвольного понимания оскорбления величе-
ства в законе и в судебной практике, Монтескье приходит
к выводу, что <одно из жесточайших злоупотреблений за-
ключается в том, что иногда определение ,.оско1рблсния ве-
личества" относят к действиям, которые не заключают в
себе этого преступления> (стр. 323).
Данная Монтескье критика понятия <оскорбление ве-
личества> подрывала один из устоев феодального уголов-
ного права: <оскорбление величества> было всеобъемлю-
щим лопятием для всех государственных преступлений и
множества других, соприкасающихся с ними. Не отвергая
полностью этого понятия. Монтескье стремится макси-
мально сузить его, внести в него вместе с тем возможную
юридическую точность.
Развивая мысль о произволыгости этого понятия. Мон-
тескье останавливается на <нескромных словах>. Он по-
следовательно проводит мысль о том, что <слова нс входят
в состав преступления, они остаются в сфере мысли>
(стр. 326). Не отказываясь от наказуемости оскорбитель-
ных слов, Монтескье считает, что в этих случаях можно
говорить о применении лишь исправительного наказания,
но не о смертной казни. Он проводит точное разграничение
между словами, содержащими лишь оскорбление, п слова-
ми, образующими часть преступного действия. <Слова,
сопровождающиеся действием, получают свой смысл от
этого действия. Так, человек, призывающий подданных на
площади к восстанию, виновен в оскорблении величества,
потому что слова его сопровождаются действием и состав-
ляют часть этого действия. В таком случае карают не за
слова, а за совершенное действие, при котором эти слова
употребляются. Слова становятся преступлением лишь
тогда, когда они подготовляют преступное деяние, сопро-
вождают его или следуют за ним. Но делать из слов пре-
ступление, подлежащее смертной казни, вместо того, что-
бы видеть в них один из признаков такого преступления,
значит все извратить и перепутать> (стр. 326).
Рассматривая вопрос о сатирических литературных
произведениях,- направленных против государей, Мон-
тескье считает, что <литературные произведения пред-
ставляют собой нечто более прочное, чем устное слово;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97