Ты тоже во мне. Именно это я и пытаюсь объяснить. Моё поле. Ты внутри моего поля, а я внутри твоего поля. Это поля, а не физический акт. Вот чего боятся люди. Вот почему они напряжены во время полового акта. Они боятся слияния этих полей. Это объединение сил. Боже, я больше не могу разговаривать. Давай чуть медленнее, ага, да, так лучше, правда? Вот почему у большинства людей все происходит так быстро. Они спешат и заканчивают физический акт ещё до того, как зарядились их поля. Они никогда не ощущают эти поля. Они считают их метафорами, аллегориями, когда кто-нибудь, кто чувствует эти поля, рассказывает о них. Один учёный знал. Он умер в тюрьме. Позже я расскажу тебе о нем. Это великое табу, из которого произрастают все остальные табу. Они пытаются остановить не сам секс. Секс настолько мощная штука, что его нельзя остановить. Именно. Да, любимая. Вот так. Единение. Оно происходит в момент смерти, но даже тогда нас пытаются обокрасть. Это единение вычленили из секса. Вот откуда берутся фантазии. И половая распущенность. Искания. Чёрные, гомосексуализм, наши родители, люди, которых мы ненавидим, сенбернары. Всё. Это вовсе не неврозы и не извращения. Это искания. Отчаянный поиск. Каждый человек жаждет секса с врагом. Потому что ненависть тоже мобилизует поле. И потом. Ненависть. Безопаснее. Безопаснее любви. Любовь слишком опасна. Господи, Господи, я люблю тебя. Я люблю тебя. Я хочу глубже. Обопрись на мои локти, поддерживай себя моими руками. Да. Поэзия — это не образность. В смысле, это не ложь. Это правда, когда я говорю, что обожествляю тебя. Вне постели так не говорят. Вне постели обычно произносят только слово «любовь». Слово «поклонение» слишком пугает. Некоторые люди не могут произнести слово «люблю» даже в постели. Ищут, от партнёра к партнёру. И никогда не могут сказать «люблю». Потому что не чувствуют любви. Они под контролем. И не разрешают нам её познать, иначе игре конец. Их имя? У них миллион имён. У них монополия. Они сдерживаются. Они хотят искоренить любовь и среди всех остальных, контролировать. Контролировать всех и каждого из нас. Загнать в подполье, превратить в фоновый шум. Чтобы ничто не вырвалось. Вот как. Как это происходит. Любимая. Сначала они задавили телепатию, потом секс. Вот откуда берутся шизофреники. Сладкая моя. Почему у шизофреников сначала появляются сексуальные просветления? Почему гомосексуалисты разбираются в оккультных штуках? Разрушаешь одно табу, подходишь ближе к другому. Наконец полностью разрушаешь стену. Вырываешься. Как мы с тобой, вместе. У них так не бывает. Приходится нас разделять. Всегда разделение и раскол. Белые против чёрных, мужчины против женщин, во всем твёрдость и последовательность. Держать нас врозь. Не разрешать нам сливаться. Превратить секс в грязь. Ещё несколько минут. Ещё немножко. Мой язык в твоём ушке. О, Боже. Скоро. Так быстро. Это чудо. Все общество обучено. Не допускать. Уничтожать любовь. О, как я тебя люблю. Поклоняюсь тебе. Обожаю тебя. Ребекка. Красавица моя, красавица. Ребекка. Они хотят не дать нам. Объединить. Силы. Ребекка. Ребекка. Ребекка.
Трип седьмой, или Нецах
Хотя Лилипут, которого звали Маркофф Чейни, не состоял в родстве с знаменитыми Чейни из Голливуда, его имя всегда было предметом нескончаемых шуток. По мнению гигантского и глупого большинства, довольно плохо родиться уродом. Но ещё хуже носить фамилию, которая в сознании этих крупногабаритных болванов ассоциируется с двумя самыми знаменитыми исполнителями ролей безобразных чудовищ[19]. К пятнадцати годам у Лилипута выработалось стойкое отвращение к «нормальным людям», причём в относительных единицах это отвращение было масштабнее мизантропии Павла Тарсянина, Климента Александрийского, Свифта Дублинского и даже Роберта Патни Дрейка. Он жаждал отмщения. Справедливого отмщения.
Уже обучаясь в колледже (Антиохском, Йеллоу-Спрингс, 1962 год), Маркофф Чейни обнаружил ещё одну скрытую шутку в своём имени, и если учесть, что ему предстояло стать самой большой головной болью для иллюминатов, это произошло при весьма примечательных обстоятельствах. Шла лекция по математике, и поскольку дело было в Антиохском колледже, два студента, сидевшие сзади Лилипута, не обращали ни малейшего внимания на профессора, обсуждая собственные интеллектуальные открытия. Поскольку речь, опять-таки, идёт об Антиохии, они лет на шесть опережали интеллектуальные способности обычных среднестатистических умников страны. Они рассуждали об этологии.
— Поэтому у нас сохранились такие же инстинкты, как у наших предков приматов, — говорил один студент (родом из Чикаго, по фамилии Мун, чокнутый даже по антиохским меркам). — Но мы накладываем на них культуру и закон. Вот почему мы раздваиваемся, врубаешься? Можно сказать, — голос Муна выдавал явную гордость за афоризм, который он собирался произнести, — что человечество — это законопослушные приматы.
— …и, -сказал в этот момент старый профессор Фред Диджитс, — когда такой связанный ряд событий появляется в случайном процессе, мы получаем то, что называется «цепью Маркова»[20]. Надеюсь, в связи с этим мистер Чейни не станет объектом шуток до конца семестра, хотя связанный ряд его появлений на лекциях действительно кажется элементом чисто случайного процесса.
Аудитория грохнула; чёрный список Лилипута пополнился очередной группой людей, которых он когда-нибудь заставит жрать дерьмо.
В сущности, насмешки над ним не утихали ни на лекциях по математике, ни на других лекциях. Бывали времена, когда он просто не мог находиться рядом с гигантами, и тогда он прятался в своей комнате, раскрыв гармошку вкладыша «Плейбоя», и мастурбировал, мечтая о миллионах и миллионах цветущих молодых женщин, сложенных как модели из журнала. Однако сегодня «Плейбой» ему не помог; хотелось чего-то похабнее. Прогуливая следующую лекцию по анатомии человека (всегда исправно ставившей его в унизительные положения), он поспешно пересёк Дэвид-стрит, прошёл мимо Атланты Хоуп, не обратив на неё ни малейшего внимания, ворвался в свою комнату и закрыл за спиной дверь на цепочку.
Черт бы побрал этого старого Диджитса, и всю математическую науку с её прямыми, квадратами, средними, всем измеряемым миром, который считает его аномалией, случайным фактором. Раз и навсегда, уже не в фантазиях, а в глубине души он объявил войну законопослушным приматам, закону и порядку, предсказуемости, негативной энтропии. В любом уравнении он всегда будет случайным фактором; и с этого дня до самой его смерти будет идти гражданская война: Лилипут против Диджитса[21].
Он вытащил порнографическую колоду карт Таро, которой пользовался, когда для получения оргазма нуждался в дичайших фантазиях, и аккуратно их перетасовал. «Начнём, пожалуй, с маркоффчейнианской мастурбации», — подумал он, злобно усмехаясь.
Вот так, без всяких контактов с Легионом Динамического Раздора, Эридианским Фронтом Освобождения и даже Древними Жрецами Единого Мумму, Маркофф Чейни начал свой крестовый поход против иллюминатов, даже не подозревая об их существовании.
Его первое конкретное действие — реальное взятие бастиона — началось в Дейтоне в следующую субботу. В «Нортоне», знаменитом магазине грошовых товаров, он увидел вывеску:
ПРОДАВЦЫ НЕ ИМЕЮТ ПРАВА ПОКИДАТЬ ЗАЛ
БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ СТАРШЕГО.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Трип седьмой, или Нецах
Хотя Лилипут, которого звали Маркофф Чейни, не состоял в родстве с знаменитыми Чейни из Голливуда, его имя всегда было предметом нескончаемых шуток. По мнению гигантского и глупого большинства, довольно плохо родиться уродом. Но ещё хуже носить фамилию, которая в сознании этих крупногабаритных болванов ассоциируется с двумя самыми знаменитыми исполнителями ролей безобразных чудовищ[19]. К пятнадцати годам у Лилипута выработалось стойкое отвращение к «нормальным людям», причём в относительных единицах это отвращение было масштабнее мизантропии Павла Тарсянина, Климента Александрийского, Свифта Дублинского и даже Роберта Патни Дрейка. Он жаждал отмщения. Справедливого отмщения.
Уже обучаясь в колледже (Антиохском, Йеллоу-Спрингс, 1962 год), Маркофф Чейни обнаружил ещё одну скрытую шутку в своём имени, и если учесть, что ему предстояло стать самой большой головной болью для иллюминатов, это произошло при весьма примечательных обстоятельствах. Шла лекция по математике, и поскольку дело было в Антиохском колледже, два студента, сидевшие сзади Лилипута, не обращали ни малейшего внимания на профессора, обсуждая собственные интеллектуальные открытия. Поскольку речь, опять-таки, идёт об Антиохии, они лет на шесть опережали интеллектуальные способности обычных среднестатистических умников страны. Они рассуждали об этологии.
— Поэтому у нас сохранились такие же инстинкты, как у наших предков приматов, — говорил один студент (родом из Чикаго, по фамилии Мун, чокнутый даже по антиохским меркам). — Но мы накладываем на них культуру и закон. Вот почему мы раздваиваемся, врубаешься? Можно сказать, — голос Муна выдавал явную гордость за афоризм, который он собирался произнести, — что человечество — это законопослушные приматы.
— …и, -сказал в этот момент старый профессор Фред Диджитс, — когда такой связанный ряд событий появляется в случайном процессе, мы получаем то, что называется «цепью Маркова»[20]. Надеюсь, в связи с этим мистер Чейни не станет объектом шуток до конца семестра, хотя связанный ряд его появлений на лекциях действительно кажется элементом чисто случайного процесса.
Аудитория грохнула; чёрный список Лилипута пополнился очередной группой людей, которых он когда-нибудь заставит жрать дерьмо.
В сущности, насмешки над ним не утихали ни на лекциях по математике, ни на других лекциях. Бывали времена, когда он просто не мог находиться рядом с гигантами, и тогда он прятался в своей комнате, раскрыв гармошку вкладыша «Плейбоя», и мастурбировал, мечтая о миллионах и миллионах цветущих молодых женщин, сложенных как модели из журнала. Однако сегодня «Плейбой» ему не помог; хотелось чего-то похабнее. Прогуливая следующую лекцию по анатомии человека (всегда исправно ставившей его в унизительные положения), он поспешно пересёк Дэвид-стрит, прошёл мимо Атланты Хоуп, не обратив на неё ни малейшего внимания, ворвался в свою комнату и закрыл за спиной дверь на цепочку.
Черт бы побрал этого старого Диджитса, и всю математическую науку с её прямыми, квадратами, средними, всем измеряемым миром, который считает его аномалией, случайным фактором. Раз и навсегда, уже не в фантазиях, а в глубине души он объявил войну законопослушным приматам, закону и порядку, предсказуемости, негативной энтропии. В любом уравнении он всегда будет случайным фактором; и с этого дня до самой его смерти будет идти гражданская война: Лилипут против Диджитса[21].
Он вытащил порнографическую колоду карт Таро, которой пользовался, когда для получения оргазма нуждался в дичайших фантазиях, и аккуратно их перетасовал. «Начнём, пожалуй, с маркоффчейнианской мастурбации», — подумал он, злобно усмехаясь.
Вот так, без всяких контактов с Легионом Динамического Раздора, Эридианским Фронтом Освобождения и даже Древними Жрецами Единого Мумму, Маркофф Чейни начал свой крестовый поход против иллюминатов, даже не подозревая об их существовании.
Его первое конкретное действие — реальное взятие бастиона — началось в Дейтоне в следующую субботу. В «Нортоне», знаменитом магазине грошовых товаров, он увидел вывеску:
ПРОДАВЦЫ НЕ ИМЕЮТ ПРАВА ПОКИДАТЬ ЗАЛ
БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ СТАРШЕГО.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80