Оно, вероятно, имело такой смысл: так как все мужчины уж слишком гнусны, то лучше для меня вообще не выходить замуж. Это подразумевает месть. [Чем дальше по времени я удаляюсь от окончания этого анализа, тем все более убеждаюсь, что моя техническая ошибка состояла в том, что я упустил время разгадать и сообщить больной, что гомосексуальное (гинекофилическое) любовное влечение к госпоже К. было самым сильным среди всех бессознательных влечений ее душевной жизни. Я должен был разгадать, что не кто иной, как только эта женщина могла быть главным источником ее познаний в сексуальных вещах, та самая личность, которая потом ее обвинила в интересе к таким предметам. Действительно, ведь было слишком странно, что Дора знала все связанное с непристойным и никогда не хотела знать, каким источником она пользовалась. Я должен был исследовать эту загадку, я должен был найти мотив такого особого вытеснения. Тогда второе сновидение выдало бы его мне. Беспощадная мстительность, которой это сновидение дало возможность проявиться, подходила как не что другое для того, чтобы скрыть противоположное устремление, благородство, с которым она прощает предательство любимой подруги и от всех скрывает, что та сама посвятила ее в сексуальные открытия, на знание которых позднее донесла. До признания значимости гомосексуальных устремлений у психоневротиков я часто приходил в тупик при лечении пациентов или попадал в сплошное замешательство.]
Там, где побуждения к жестокости и мотивы мести, уже в самой жизни используемые для сохранения симптомов, переносятся во время лечения на врача, причем, у того не хватает времени, на соотнесение их со своими истинными источниками для отделения от своей личности; там нет никакого чуда в том, что состояние больного не поддается терапевтическим воздействиям. Посредством чего же еще мог бы больной так эффектно мстить, как не показом того, насколько бессильным и неспособным является врач? Все же я не склонен недооценивать терапевтическую ценность даже такого фрагментарного лечения, каковым был случай Доры.
Лишь через 15 месяцев после окончания лечения и этой записи я получил сообщение о состоянии моей пациентки, а с ним и об исходе всего курса лечения. Совершенно неслучайно, 1 апреля (мы знаем, что числа для нее никогда не были безразличными), она появилась у меня, чтобы завершить свою историю и заново попросить помощи. Но одного взгляда на то, как она выглядела, было достаточно, чтобы догадаться, что ничего серьезного за ее просьбой не стояло. Примерно через пять недель после того, как она прекратила лечение, она еще была в «неразберихе», как она сказала. Затем наступило почти полное выздоровление, припадки стали реже, настроение улучшилось. В мае прошедшего года у супругов К. умер один ребенок, который постоянно прихварывал. Этот печальный случай послужил ей поводом для визита к К. с выражением соболезнования. Она была принята ими так, словно в течение этих последних трех лет ничего не произошло. Она примирилась с ними, осознала свою месть и, к своему удовлетворению, завершила все это дело. Госпоже она сказала: «Я знаю, что у тебя связь с папой», и та ничего не отрицала. Господина она принудила признать оспариваемую им ранее сцену на озере и рассказала об этом оправдывающем ее признании своему отцу. Больше с тех пор она не общалась с той семьей.
Дела ее шли потом очень хорошо вплоть до середины октября, когда вновь появился приступ безголосия, продолжавшийся шесть недель. Пораженный этим сообщением я спрашиваю, был ли для этого повод, и слышу, что этот припадок возник после сильного испуга. Она увидела, как повозка кого-то переехала. В конце концов, оказалось, что несчастье коснулось не кого другого, как господина К. В один из дней она увидала его на улице. Он встретился ей в оживленном месте, остановился перед ней в смущении и вот в такой самозабвенности был сбит на землю повозкой. [Интересное дополнение к обсуждавшимся в моей «Психопатологии повседневной жизни» косвенным попыткам самоубийства.] Впрочем, она убедилась, что он отделался лишь незначительным испугом. В ней до сих пор что-то тихо шевелится, когда она слышит разговоры о связи папы с госпожой К., в отношения которых обычно она больше не вмешивается. Она живет своей учебой, не собираясь выходить замуж.
Мою помощь она искала из-за правосторонней невралгии лица, сохранявшейся сейчас и днем, и ночью. С какого времени? «Ровно четырнадцать дней назад». [См. значение этого срока и его отношение к теме мести в анализе второго сновидения.] Я должен был улыбнуться, так как мог показать ей, что ровно четырнадцать дней назад она прочитала в газете упоминавшее меня сообщение, что она и подтвердила (1902 год). Итак, то, что выдавалось за невралгию лица, соответствовало самонаказанию, раскаянию из-за пощечины, которую она когда-то дала господину К., и из-за мести мне в переносе, тянущемся еще оттуда. Какого вида помощи она хотела добиться от меня, я не знаю, но я обещал простить ей то, что она лишила меня удовлетворения, касающегося более основательного освобождения ее от страданий.
Впрочем, прошли уже годы после этого посещения. С тех пор эта девушка вышла замуж, и именно за того молодого мужчину, если меня не обманывают все те знаки, которые обнаруживаются в ассоциациях в начале анализа второго сновидения. Если первое сновидение обозначает поворот от любимого мужчины назад к отцу, то есть бегство из жизни в болезнь, то второе сновидение, конечно, оповещало, что она отрывается от отца и возвращается к жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Там, где побуждения к жестокости и мотивы мести, уже в самой жизни используемые для сохранения симптомов, переносятся во время лечения на врача, причем, у того не хватает времени, на соотнесение их со своими истинными источниками для отделения от своей личности; там нет никакого чуда в том, что состояние больного не поддается терапевтическим воздействиям. Посредством чего же еще мог бы больной так эффектно мстить, как не показом того, насколько бессильным и неспособным является врач? Все же я не склонен недооценивать терапевтическую ценность даже такого фрагментарного лечения, каковым был случай Доры.
Лишь через 15 месяцев после окончания лечения и этой записи я получил сообщение о состоянии моей пациентки, а с ним и об исходе всего курса лечения. Совершенно неслучайно, 1 апреля (мы знаем, что числа для нее никогда не были безразличными), она появилась у меня, чтобы завершить свою историю и заново попросить помощи. Но одного взгляда на то, как она выглядела, было достаточно, чтобы догадаться, что ничего серьезного за ее просьбой не стояло. Примерно через пять недель после того, как она прекратила лечение, она еще была в «неразберихе», как она сказала. Затем наступило почти полное выздоровление, припадки стали реже, настроение улучшилось. В мае прошедшего года у супругов К. умер один ребенок, который постоянно прихварывал. Этот печальный случай послужил ей поводом для визита к К. с выражением соболезнования. Она была принята ими так, словно в течение этих последних трех лет ничего не произошло. Она примирилась с ними, осознала свою месть и, к своему удовлетворению, завершила все это дело. Госпоже она сказала: «Я знаю, что у тебя связь с папой», и та ничего не отрицала. Господина она принудила признать оспариваемую им ранее сцену на озере и рассказала об этом оправдывающем ее признании своему отцу. Больше с тех пор она не общалась с той семьей.
Дела ее шли потом очень хорошо вплоть до середины октября, когда вновь появился приступ безголосия, продолжавшийся шесть недель. Пораженный этим сообщением я спрашиваю, был ли для этого повод, и слышу, что этот припадок возник после сильного испуга. Она увидела, как повозка кого-то переехала. В конце концов, оказалось, что несчастье коснулось не кого другого, как господина К. В один из дней она увидала его на улице. Он встретился ей в оживленном месте, остановился перед ней в смущении и вот в такой самозабвенности был сбит на землю повозкой. [Интересное дополнение к обсуждавшимся в моей «Психопатологии повседневной жизни» косвенным попыткам самоубийства.] Впрочем, она убедилась, что он отделался лишь незначительным испугом. В ней до сих пор что-то тихо шевелится, когда она слышит разговоры о связи папы с госпожой К., в отношения которых обычно она больше не вмешивается. Она живет своей учебой, не собираясь выходить замуж.
Мою помощь она искала из-за правосторонней невралгии лица, сохранявшейся сейчас и днем, и ночью. С какого времени? «Ровно четырнадцать дней назад». [См. значение этого срока и его отношение к теме мести в анализе второго сновидения.] Я должен был улыбнуться, так как мог показать ей, что ровно четырнадцать дней назад она прочитала в газете упоминавшее меня сообщение, что она и подтвердила (1902 год). Итак, то, что выдавалось за невралгию лица, соответствовало самонаказанию, раскаянию из-за пощечины, которую она когда-то дала господину К., и из-за мести мне в переносе, тянущемся еще оттуда. Какого вида помощи она хотела добиться от меня, я не знаю, но я обещал простить ей то, что она лишила меня удовлетворения, касающегося более основательного освобождения ее от страданий.
Впрочем, прошли уже годы после этого посещения. С тех пор эта девушка вышла замуж, и именно за того молодого мужчину, если меня не обманывают все те знаки, которые обнаруживаются в ассоциациях в начале анализа второго сновидения. Если первое сновидение обозначает поворот от любимого мужчины назад к отцу, то есть бегство из жизни в болезнь, то второе сновидение, конечно, оповещало, что она отрывается от отца и возвращается к жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34