Картина «У рояля» вызвала восторженные отзывы, среди них и Курбе. «Теккерей увидел ее и хвалил выше всякой меры…» В этот единственный раз печать была благосклонна к Уистлеру. С этого времени он стал широко известен…
Начиная с 1859 года, в течение нескольких лет Уистлер кочевал между Лондоном и Парижем. В Лондоне он останавливался у своей сестры, леди Хейден, на улице Слоан. Иногда он приводил туда своих друзей.
Уистлера привлекала своеобразная прелесть Лондона. Никто не понял и не почувствовал ее лучше его, ни Тёрнер, ни Констебль… Он понемногу совсем обосновался в Лондоне и до самой смерти всегда возвращался туда…
С 1859 года он стал изучать Темзу. Он еще датировал свои офорты, и к этому году относятся одиннадцать досок серии Темзы. Он видел реку так, как никто до него не видел: то черной от сажи, то блистающей на солнце со своим лесом мачт, бесконечным рядом шаланд, мрачными пакгаузами, огромными доками с маленькими харчевнями на берегу. Он рисовал ее такой, какой видел, какой она была тогда… Среди этих офортов есть лучшие из того, что он вообще создал: «Набережная Черного Льва», «Тизак».
В 1862 году Уистлером была создана лирическая композиция «Симфония в белом № 1. Девушка в белом». Уистлер выбирает композиции с элементами, которым достоверность не обязательна: музыка, к которой отсылает нас название картины, дарит художнику принципы композиции, базирующиеся на эмоциях, внутреннем темпе, чисто формальных аккордах.
Но картина «Салон отверженных» вызвала смех у зрителей, приученных к совсем другой живописи.
«Первым среди европейских художников Уистлер испытал увлечение искусством Японии и Китая. В цветных японских гравюрах на дереве его привлекала неожиданность и острота композиционного решения, выразительность ракурсов, радостные краски. Увлечение экзотическим Востоком он стремится передать в своих произведениях "Принцесса страны фарфора", "Каприз в пурпурном и золотом. Золотая ширма", "Пурпур и розовое. Ланге Лизен шести марок"» (В. Барашкова).
В 1864 году Уистлер послал на выставку в Королевскую Академию два полотна – «Уоппинг» и «Длинные Лизен», или «Шесть марок фарфора». С этого момента наступает новый период в его художественном развитии. На следующий год он выставляет «Девочку в белом» – свое самое своеобразное, законченное и совершенное произведение, которое многие художники считают одним из лучших произведений века.
На полотне – Джо Хайфермен, рыжеволосая ирландка, постоянная натурщица Уистлера в те годы. Вокруг нее мир экзотических вещей – японский веер, китайская ваза сине-белого фарфора. Мы ощущаем душевную ясность модели. Жемчужно-белые оттенки платья Джо в сочетании с насыщенными цветовыми пятнами – красными, розовыми, золотистыми, черными – создают мажорное, чуть приглушенное звучание этой «симфонии».
В 1871 году Уистлер создает замечательный «Портрет матери». Это – одна из драгоценнейших жемчужин американского искусства.
«Выдержанный в благородном созвучии серебристых, серых и черных оттенков, осязательно конкретный в передаче объемов и фактуры предметов, ясно уравновешенный в своей простой и непосредственно-естественной композиции, этот портрет был самым наглядным воплощением лучших качеств национальной американской реалистической традиции», – пишет А.Д. Чегодаев.
Такие же четкие формы прямоугольников (стена, рамка картины, темная драпировка слева) художник применяет и при создании портрета английского историка и философа Томаса Карлейля (1872).
Над полотном «Гармония в сером и зеленом. Мисс Сесили Александер» (1872–1874) Уистлер работал в продолжение 70 сеансов. Это самый очаровательный и самый изящный портрет художника.
«Характеру юной грациозной девушки с капризно-печальным выражением лица, легкой, как порхающие над ее головой бабочки, и хрупкой, как стебельки изображенных рядом с ней полевых цветов, точно соответствует изысканное сочетание серых и зеленоватых тонов, в которых решен портрет, хотя художник ввел сюда и золотистые тона, – пишет Н. Кирдина. – Золотой полоской заканчивается черная панель; бантики на туфлях закреплены крошечными золотыми пряжками; волосы заколоты золотой булавкой; золото мы находим и в драпировке, брошенной на стул, и в узоре циновки на полу: картина написана широкими, свободными мазками. Тончайшие сочетания палевых, серых, серовато-зеленых, серовато-розовых оттенков великолепно передают и легкость одежд, и теплоту просвечивающего сквозь материю тела, и мягкость волос. Завершающий штрих этого портрета – подпись самого художника, напоминающая бабочку, окруженную овалом. И хотя портрет писался долго, кропотливая работа художника скрыта за блестящим артистизмом исполнения».
К этому времени технические приемы художника уже сложились. Сиккерт пишет:
«Техника Уистлера очень проста. Некоторые из ранних вещей… были на обыкновенном грунтованном светлом холсте. Позднее он предпочитал специально подготовленный холст, более грубый и тонированный обычно серым…
Начиная портрет он сначала тщательно готовил подбор тонов. Палитрой ему служила поверхность овального стола, на котором ему было удобно смешивать краски. Затем он писал прямо без подмалевка. После сеанса он собирал остатки красок со стола мастихином и опускал в блюдце или блюдо с водой, чтобы пользоваться ими на следующий день… Чтобы "не загружать холста", по его выражению, ему нужно было принимать ряд предосторожностей. Употребление с самого начала полной палитры, включая медленно сохнущие краски, вроде черной жженной слоновой кости и розового краппа, причиняло ему бесконечные трудности. Здесь не трактат по технике живописи, и достаточно сказать, что метод Уистлера не подходил для писания больших картин, требовавших многих сеансов. Это был метод "алла прима", при котором фактически картина прописывалась заново на каждом сеансе…»
Созданная в 1875 году художником картина «Ноктюрн в черном и золотом. Падающая ракета» стала неожиданно причиной громкого суда. Известный критик Д. Рескин обвинил Уистлера в том, «что он швырнул в лицо публике горшок с краской». Уистлер привлек критика к суду за диффамацию и оскорбление. Сказавшийся больным, Рескин прислал вместо себя на суд двух лордов, которых Уистлер, одаренный блестящим остроумием, смог совершенно уничтожить. Но судебный процесс, хотя и выигранный художником, привел к его полному разорению. В мае 1879 года для оплаты судебных издержек и других долгов на аукционе за бесценок были проданы его работы, дом и восточные коллекции.
В том же году Уистлер уехал из Лондона в Венецию, заключив договор с Обществом изящных искусств о создании серии из двенадцати офортов этого знаменитого города. Ему приходилось в Италии очень туго, и иногда он попадал в тягостное положение из-за отсутствия денег, но художник хранил все созданное, собираясь сделать хорошую выставку по возвращении в Лондон. И действительно, выставка венецианских работ прошла с большим успехом, что, впрочем, лишь увеличило враждебность со стороны критики.
«…В самом художнике произошел душевный надлом, – считает В. Барашкова. – По-прежнему все созданные им работы окутаны поэзией, им присуща особая свежесть и безупречный, изысканный колорит. Но ушла сила, чаще встречаются композиционные повторы, погрешности в рисунке фигур порой назойливо напоминают о себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Начиная с 1859 года, в течение нескольких лет Уистлер кочевал между Лондоном и Парижем. В Лондоне он останавливался у своей сестры, леди Хейден, на улице Слоан. Иногда он приводил туда своих друзей.
Уистлера привлекала своеобразная прелесть Лондона. Никто не понял и не почувствовал ее лучше его, ни Тёрнер, ни Констебль… Он понемногу совсем обосновался в Лондоне и до самой смерти всегда возвращался туда…
С 1859 года он стал изучать Темзу. Он еще датировал свои офорты, и к этому году относятся одиннадцать досок серии Темзы. Он видел реку так, как никто до него не видел: то черной от сажи, то блистающей на солнце со своим лесом мачт, бесконечным рядом шаланд, мрачными пакгаузами, огромными доками с маленькими харчевнями на берегу. Он рисовал ее такой, какой видел, какой она была тогда… Среди этих офортов есть лучшие из того, что он вообще создал: «Набережная Черного Льва», «Тизак».
В 1862 году Уистлером была создана лирическая композиция «Симфония в белом № 1. Девушка в белом». Уистлер выбирает композиции с элементами, которым достоверность не обязательна: музыка, к которой отсылает нас название картины, дарит художнику принципы композиции, базирующиеся на эмоциях, внутреннем темпе, чисто формальных аккордах.
Но картина «Салон отверженных» вызвала смех у зрителей, приученных к совсем другой живописи.
«Первым среди европейских художников Уистлер испытал увлечение искусством Японии и Китая. В цветных японских гравюрах на дереве его привлекала неожиданность и острота композиционного решения, выразительность ракурсов, радостные краски. Увлечение экзотическим Востоком он стремится передать в своих произведениях "Принцесса страны фарфора", "Каприз в пурпурном и золотом. Золотая ширма", "Пурпур и розовое. Ланге Лизен шести марок"» (В. Барашкова).
В 1864 году Уистлер послал на выставку в Королевскую Академию два полотна – «Уоппинг» и «Длинные Лизен», или «Шесть марок фарфора». С этого момента наступает новый период в его художественном развитии. На следующий год он выставляет «Девочку в белом» – свое самое своеобразное, законченное и совершенное произведение, которое многие художники считают одним из лучших произведений века.
На полотне – Джо Хайфермен, рыжеволосая ирландка, постоянная натурщица Уистлера в те годы. Вокруг нее мир экзотических вещей – японский веер, китайская ваза сине-белого фарфора. Мы ощущаем душевную ясность модели. Жемчужно-белые оттенки платья Джо в сочетании с насыщенными цветовыми пятнами – красными, розовыми, золотистыми, черными – создают мажорное, чуть приглушенное звучание этой «симфонии».
В 1871 году Уистлер создает замечательный «Портрет матери». Это – одна из драгоценнейших жемчужин американского искусства.
«Выдержанный в благородном созвучии серебристых, серых и черных оттенков, осязательно конкретный в передаче объемов и фактуры предметов, ясно уравновешенный в своей простой и непосредственно-естественной композиции, этот портрет был самым наглядным воплощением лучших качеств национальной американской реалистической традиции», – пишет А.Д. Чегодаев.
Такие же четкие формы прямоугольников (стена, рамка картины, темная драпировка слева) художник применяет и при создании портрета английского историка и философа Томаса Карлейля (1872).
Над полотном «Гармония в сером и зеленом. Мисс Сесили Александер» (1872–1874) Уистлер работал в продолжение 70 сеансов. Это самый очаровательный и самый изящный портрет художника.
«Характеру юной грациозной девушки с капризно-печальным выражением лица, легкой, как порхающие над ее головой бабочки, и хрупкой, как стебельки изображенных рядом с ней полевых цветов, точно соответствует изысканное сочетание серых и зеленоватых тонов, в которых решен портрет, хотя художник ввел сюда и золотистые тона, – пишет Н. Кирдина. – Золотой полоской заканчивается черная панель; бантики на туфлях закреплены крошечными золотыми пряжками; волосы заколоты золотой булавкой; золото мы находим и в драпировке, брошенной на стул, и в узоре циновки на полу: картина написана широкими, свободными мазками. Тончайшие сочетания палевых, серых, серовато-зеленых, серовато-розовых оттенков великолепно передают и легкость одежд, и теплоту просвечивающего сквозь материю тела, и мягкость волос. Завершающий штрих этого портрета – подпись самого художника, напоминающая бабочку, окруженную овалом. И хотя портрет писался долго, кропотливая работа художника скрыта за блестящим артистизмом исполнения».
К этому времени технические приемы художника уже сложились. Сиккерт пишет:
«Техника Уистлера очень проста. Некоторые из ранних вещей… были на обыкновенном грунтованном светлом холсте. Позднее он предпочитал специально подготовленный холст, более грубый и тонированный обычно серым…
Начиная портрет он сначала тщательно готовил подбор тонов. Палитрой ему служила поверхность овального стола, на котором ему было удобно смешивать краски. Затем он писал прямо без подмалевка. После сеанса он собирал остатки красок со стола мастихином и опускал в блюдце или блюдо с водой, чтобы пользоваться ими на следующий день… Чтобы "не загружать холста", по его выражению, ему нужно было принимать ряд предосторожностей. Употребление с самого начала полной палитры, включая медленно сохнущие краски, вроде черной жженной слоновой кости и розового краппа, причиняло ему бесконечные трудности. Здесь не трактат по технике живописи, и достаточно сказать, что метод Уистлера не подходил для писания больших картин, требовавших многих сеансов. Это был метод "алла прима", при котором фактически картина прописывалась заново на каждом сеансе…»
Созданная в 1875 году художником картина «Ноктюрн в черном и золотом. Падающая ракета» стала неожиданно причиной громкого суда. Известный критик Д. Рескин обвинил Уистлера в том, «что он швырнул в лицо публике горшок с краской». Уистлер привлек критика к суду за диффамацию и оскорбление. Сказавшийся больным, Рескин прислал вместо себя на суд двух лордов, которых Уистлер, одаренный блестящим остроумием, смог совершенно уничтожить. Но судебный процесс, хотя и выигранный художником, привел к его полному разорению. В мае 1879 года для оплаты судебных издержек и других долгов на аукционе за бесценок были проданы его работы, дом и восточные коллекции.
В том же году Уистлер уехал из Лондона в Венецию, заключив договор с Обществом изящных искусств о создании серии из двенадцати офортов этого знаменитого города. Ему приходилось в Италии очень туго, и иногда он попадал в тягостное положение из-за отсутствия денег, но художник хранил все созданное, собираясь сделать хорошую выставку по возвращении в Лондон. И действительно, выставка венецианских работ прошла с большим успехом, что, впрочем, лишь увеличило враждебность со стороны критики.
«…В самом художнике произошел душевный надлом, – считает В. Барашкова. – По-прежнему все созданные им работы окутаны поэзией, им присуща особая свежесть и безупречный, изысканный колорит. Но ушла сила, чаще встречаются композиционные повторы, погрешности в рисунке фигур порой назойливо напоминают о себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166