хорошо, что мне не надо было дышать, а то бы я задохнулась от его тесноты. Голове тоже было както некомфортно. Ощупав ее, я обнаружила, что этот озорник взбил мои волосы в какойто волосяной свадебный торт, а сверху водрузил увесистую корону.
– Сними с меня это безобразие сейчас же!
– Не сниму, тебе очень к лицу наряд принцессы!
– Ах так!
В ту же секунду Алеша стоял закованный с ног до головы в серебряные латы.
– Бу-бу-би! – раздалось из-под опущенного забрала.
– Ладно! Убери все это и помоги мне одеться в соответствии с вашей модой.
Тут же на мне оказалась легкая туника до колен, перехваченная золотой цепью, на ногах – сандалии из ремешков, в руках небольшая арфа килограммов на пять.
– Последний писк моды для небожителей! – объявил братец.
– Алешка, кончай придуриваться!
– В таком случае одевайся сама, – не маленькая!
Я чуть призадумалась и сочинила себе простое длинное серое платье с широкими рукавами и пояском из голубой ленты. Такую же ленту вплела себе в отросшие до пояса волосы. Обуваться я не стала – зачем?
– Теперь хватит шуток, – сказал Алеша. – Надо спешить, литургия вот-вот начнется.
Если снаружи Дедова церковь была самым красивым строением в Долине, то внутри она просто поражала красотой и благолепием. Фрески напоминали о Дионисии, а иконы – об Андрее Рублеве и Феофане Греке, за любой из них на коленях приползли бы из Русского музея.
Алтарь отличался от земных православных алтарей прежде всего тем, что не был отгорожен от молящихся стеной и находился на открытом возвышении. За престолом был широкий открытый проем в изогнутой стене, а сквозь него был видна Голгофа с Крестом.
Против всех физических законов вершина горы оказалась такой близкой, что я сразу же отошла к боковым столбам и укрылась за одним из них, спасаясь от ее слепящего блеска.
Алеша ушел в алтарь помогать Деду, а ко мне подошли обе мои молодые бабушки, Катя и Нина. В руках у них было по пучку свеч, от которых сладко пахло воском и медом. Они дали мне по свечке, велев поставить их перед иконами за моих живых и мертвых, и отошли. Пока я раздумывала, как это сделать, обе свечи в моих руках растаяли и пролились на пол. Я незаметно вытерла руки о подол платья и осталась стоять на месте.
Клироса в церкви не было, и когда началась служба, запели все разом – женщины слева и мужчины справа. Пели они очень красиво, иногда я даже разбирала и понимала отдельные слова. Только слова, не смысл, конечно.
Но когда Алеша вышел вперед и, встав вполоборота, чтобы видеть и прихожан, и Голгофу одновременно, начал громко просить Господа о милости ко всем живым на Земле, на Небе и в преисподней, я всем существом к этой молитве присоединилась. Во мне что-то как будто прорвалось внутри, из глаз градом потекли слезы. Я плакала о себе, о маме, даже о моем несчастном Георгии – каково-то ему, дураку, без меня?
Еще я плакала обо всех людях, которые, как и я совсем недавно, знать не знают о том, что их ожидает после смерти, и не пытаются, бедные, хоть что-нибудь разузнать о предстоящих посмертных приключениях.
Потом случилось нечто совсем неожиданное. Алеша вышел вперед и трижды громко произнес:
– Оглашенные, изыдите! Оглашенные, изыдите! Оглашенные изыдите!
В ту же секунду меня каким-то вихрем вынесло из церкви. И это вовсе не иносказание: меня охватил сильный упругий ветер, которому невозможно было противиться, на глазах у всех развернул лицом к дверям и выбросил из храма. Я оказалась стоящей снаружи, на ступеньках – одна.
Много лет назад та самая бабушка-соседка, которая окрестила нас с Алешей, называла нас «оглашенными», когда мы, расшалившись, поднимали шум на всю нашу коммунальную квартиру. Мне в голову не приходило, что есть какая-то прямая связь народного выражения с церковной лексикой.
В пустой дом идти мне совсем не хотелось, и я побрела на берег озера. Я уселась на траве под склоненной к воде большой золотой ивой и просидела этакой Аленушкой, пока колокольный звон не возвестил об окончании церковной службы. Тогда я поднялась и пошла навстречу выходящим из церкви.
После службы все пошли на общую трапезу, устроенную на поляне под самым большим деревом в саду. Вокруг гигантской секвойи были расставлены столы с хлебом, вином и фруктами. Я ела и пила со всеми. Потом Дед и Алеша повели учеников к учебным павильонам, а мне велели оставаться возле дома и ждать Хранителя.
Как я обрадовалась, заметив вдруг среди стаи птиц в вышине одну, которая снижалась и становилась все крупней, пока не превратилась в моего дорогого, моего собственного Ангела! Я бросилась к нему, а он подхватил меня на руки, как ребенка.
– Наконец-то! Я уже заждалась!
– Неужели ты здесь скучала?
– Ну что ты!
– А почему плакала?
Пришлось рассказать про «оглашенных».
Хранитель сразу посерьезнел.
– Оглашенные – это те, о ком объявлено, оглашено в церкви, что они готовятся к крещению. К ним же, в наказание, относят тех, кто не ходит в церковь и не причащается.
– Значит, таким образом мне было дано понять, что я – отверженная?
– Не совсем так, ведь тебя допустили к первой части службы.
– А еще и свечи в руках растаяли!..
– Что там у тебя со свечами случилось?
Я рассказала.
– В этом вовсе нет ничего таинственно го. Катя и Нина уже забыли, откуда берутся эти свечи, а может быть, хотели поделиться с тобой своими молитвенными трудами. Видишь ли, свечи у нас появляются сами собой во время молитвы как ее материальные символы. Ты не намелила своих подношений Богу, а дареное не дарят. Чем ты еще сегодня занималась?
Я поведала ему о радостях этого утра, а Хранитель рассказал мне о школе моего Деда. Я узнала, что в Долине, расположенной в самой близкой к Земле области Рая, находится подготовительная школа для душ, еще не готовых к существованию в более высоких сферах Царствия Небесного. Они проводят здесь время, необходимое для духовного роста, для дозревания, так сказать, а потом начинают свое восхождение в следующие по рангу обители. Меня это удивило:
– Получается, что моему Деду, хоть он и святой, недоступны высшие райские обители? Несправедливо!
– Ну что ты, совсем наоборот! У твоего Деда особое служение, порученное ему не посредственно от Бога именно как святому и священнослужителю. Это очень высокая честь. И поверь, его даже у самого Божиего Престола принимают с великим почетом.
Поскольку меня в райские студенты не пригласили, Хранитель предложил мне прогулку.
– Хочешь, мы полетим с тобой рядом?
Я вспомнила свое парение под потолком больницы, но тогда я была подобна воздушному шарику; когда же мы покидали Землю, это произошло так ошеломляюще быстро, что я не успела испугаться, а полет между мытарствами воспринимался больше как встречное движение пространства. Сейчас я поплотнела, мое тело стало материальным, хотя как-то по-иному, чем при жизни. Ноги мои не оставляли следов при хождении по песку садовых дорожек, но трава под ними пригибалась к земле, это я заметила.
– Смогу ли я теперь взлететь?
– А ты попробуй!
Я разбежалась и подпрыгнула, на мгновение зависла в воздухе, но тут же тяжело опустилась на землю.
– Придется тебя поучить!
Ангел подхватил меня на руки и взлетел.
Сначала я замерла, увидев под ногами верхушки деревьев. Рядом проплыла, покачиваясь, колокольня с крестом, – от него пахнуло жаром, и наконец, вся Долина оказалась под нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Сними с меня это безобразие сейчас же!
– Не сниму, тебе очень к лицу наряд принцессы!
– Ах так!
В ту же секунду Алеша стоял закованный с ног до головы в серебряные латы.
– Бу-бу-би! – раздалось из-под опущенного забрала.
– Ладно! Убери все это и помоги мне одеться в соответствии с вашей модой.
Тут же на мне оказалась легкая туника до колен, перехваченная золотой цепью, на ногах – сандалии из ремешков, в руках небольшая арфа килограммов на пять.
– Последний писк моды для небожителей! – объявил братец.
– Алешка, кончай придуриваться!
– В таком случае одевайся сама, – не маленькая!
Я чуть призадумалась и сочинила себе простое длинное серое платье с широкими рукавами и пояском из голубой ленты. Такую же ленту вплела себе в отросшие до пояса волосы. Обуваться я не стала – зачем?
– Теперь хватит шуток, – сказал Алеша. – Надо спешить, литургия вот-вот начнется.
Если снаружи Дедова церковь была самым красивым строением в Долине, то внутри она просто поражала красотой и благолепием. Фрески напоминали о Дионисии, а иконы – об Андрее Рублеве и Феофане Греке, за любой из них на коленях приползли бы из Русского музея.
Алтарь отличался от земных православных алтарей прежде всего тем, что не был отгорожен от молящихся стеной и находился на открытом возвышении. За престолом был широкий открытый проем в изогнутой стене, а сквозь него был видна Голгофа с Крестом.
Против всех физических законов вершина горы оказалась такой близкой, что я сразу же отошла к боковым столбам и укрылась за одним из них, спасаясь от ее слепящего блеска.
Алеша ушел в алтарь помогать Деду, а ко мне подошли обе мои молодые бабушки, Катя и Нина. В руках у них было по пучку свеч, от которых сладко пахло воском и медом. Они дали мне по свечке, велев поставить их перед иконами за моих живых и мертвых, и отошли. Пока я раздумывала, как это сделать, обе свечи в моих руках растаяли и пролились на пол. Я незаметно вытерла руки о подол платья и осталась стоять на месте.
Клироса в церкви не было, и когда началась служба, запели все разом – женщины слева и мужчины справа. Пели они очень красиво, иногда я даже разбирала и понимала отдельные слова. Только слова, не смысл, конечно.
Но когда Алеша вышел вперед и, встав вполоборота, чтобы видеть и прихожан, и Голгофу одновременно, начал громко просить Господа о милости ко всем живым на Земле, на Небе и в преисподней, я всем существом к этой молитве присоединилась. Во мне что-то как будто прорвалось внутри, из глаз градом потекли слезы. Я плакала о себе, о маме, даже о моем несчастном Георгии – каково-то ему, дураку, без меня?
Еще я плакала обо всех людях, которые, как и я совсем недавно, знать не знают о том, что их ожидает после смерти, и не пытаются, бедные, хоть что-нибудь разузнать о предстоящих посмертных приключениях.
Потом случилось нечто совсем неожиданное. Алеша вышел вперед и трижды громко произнес:
– Оглашенные, изыдите! Оглашенные, изыдите! Оглашенные изыдите!
В ту же секунду меня каким-то вихрем вынесло из церкви. И это вовсе не иносказание: меня охватил сильный упругий ветер, которому невозможно было противиться, на глазах у всех развернул лицом к дверям и выбросил из храма. Я оказалась стоящей снаружи, на ступеньках – одна.
Много лет назад та самая бабушка-соседка, которая окрестила нас с Алешей, называла нас «оглашенными», когда мы, расшалившись, поднимали шум на всю нашу коммунальную квартиру. Мне в голову не приходило, что есть какая-то прямая связь народного выражения с церковной лексикой.
В пустой дом идти мне совсем не хотелось, и я побрела на берег озера. Я уселась на траве под склоненной к воде большой золотой ивой и просидела этакой Аленушкой, пока колокольный звон не возвестил об окончании церковной службы. Тогда я поднялась и пошла навстречу выходящим из церкви.
После службы все пошли на общую трапезу, устроенную на поляне под самым большим деревом в саду. Вокруг гигантской секвойи были расставлены столы с хлебом, вином и фруктами. Я ела и пила со всеми. Потом Дед и Алеша повели учеников к учебным павильонам, а мне велели оставаться возле дома и ждать Хранителя.
Как я обрадовалась, заметив вдруг среди стаи птиц в вышине одну, которая снижалась и становилась все крупней, пока не превратилась в моего дорогого, моего собственного Ангела! Я бросилась к нему, а он подхватил меня на руки, как ребенка.
– Наконец-то! Я уже заждалась!
– Неужели ты здесь скучала?
– Ну что ты!
– А почему плакала?
Пришлось рассказать про «оглашенных».
Хранитель сразу посерьезнел.
– Оглашенные – это те, о ком объявлено, оглашено в церкви, что они готовятся к крещению. К ним же, в наказание, относят тех, кто не ходит в церковь и не причащается.
– Значит, таким образом мне было дано понять, что я – отверженная?
– Не совсем так, ведь тебя допустили к первой части службы.
– А еще и свечи в руках растаяли!..
– Что там у тебя со свечами случилось?
Я рассказала.
– В этом вовсе нет ничего таинственно го. Катя и Нина уже забыли, откуда берутся эти свечи, а может быть, хотели поделиться с тобой своими молитвенными трудами. Видишь ли, свечи у нас появляются сами собой во время молитвы как ее материальные символы. Ты не намелила своих подношений Богу, а дареное не дарят. Чем ты еще сегодня занималась?
Я поведала ему о радостях этого утра, а Хранитель рассказал мне о школе моего Деда. Я узнала, что в Долине, расположенной в самой близкой к Земле области Рая, находится подготовительная школа для душ, еще не готовых к существованию в более высоких сферах Царствия Небесного. Они проводят здесь время, необходимое для духовного роста, для дозревания, так сказать, а потом начинают свое восхождение в следующие по рангу обители. Меня это удивило:
– Получается, что моему Деду, хоть он и святой, недоступны высшие райские обители? Несправедливо!
– Ну что ты, совсем наоборот! У твоего Деда особое служение, порученное ему не посредственно от Бога именно как святому и священнослужителю. Это очень высокая честь. И поверь, его даже у самого Божиего Престола принимают с великим почетом.
Поскольку меня в райские студенты не пригласили, Хранитель предложил мне прогулку.
– Хочешь, мы полетим с тобой рядом?
Я вспомнила свое парение под потолком больницы, но тогда я была подобна воздушному шарику; когда же мы покидали Землю, это произошло так ошеломляюще быстро, что я не успела испугаться, а полет между мытарствами воспринимался больше как встречное движение пространства. Сейчас я поплотнела, мое тело стало материальным, хотя как-то по-иному, чем при жизни. Ноги мои не оставляли следов при хождении по песку садовых дорожек, но трава под ними пригибалась к земле, это я заметила.
– Смогу ли я теперь взлететь?
– А ты попробуй!
Я разбежалась и подпрыгнула, на мгновение зависла в воздухе, но тут же тяжело опустилась на землю.
– Придется тебя поучить!
Ангел подхватил меня на руки и взлетел.
Сначала я замерла, увидев под ногами верхушки деревьев. Рядом проплыла, покачиваясь, колокольня с крестом, – от него пахнуло жаром, и наконец, вся Долина оказалась под нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44