Ничего в бумагах Мак-Нэра. Ничего из Парижа. Никакого следа с ядом. Моя единственная определенная теория о Фростах – это то, что я выкопал у старого врага этой семьи, некая старая сплетня о том, что Эдвин Фрост лишил наследства свою жену потому, что ему не нравились ее идеи о дружбе с французом, и о тем, как он заставил ее подписать отказ от своей вдовьей части наследства путем угрозы развестись с ней. Хорошо. Геберт француз, но Мак-Нэр не был французом, ну и что?..
Похоже на то, что мы биты, да? Помнишь, что я сказал во вторник в кабинете Вулфа? Но Вулф совсем, черт возьми, не дурак, и ему следует соображать лучше, а не пытаться сидеть на крышке, которая рано или поздно будет взломана… Не передашь ли ты ему сообщение от меня?
– Конечно. Мне нужно записать его?
– Не обязательно. Скажи ему, что мы собираемся приставить шпика к этому Геберту отныне впредь до тех пор, пока это дело не будет решено. Скажи, что если не будет найдена красная коробка или нечто равноценное, один из моих лучших людей отплывает во Францию на «Нормандии» в следующую среду, и еще скажи, что мне уже известно кое-что, например, что за последние пять лет шестьдесят тысяч долларов из денег его клиентки было заплачено этому Геберту, и Бог знает сколько еще до этого.
– Шестьдесят кусков? – Я поднял в изумлении брови. – Из денег Элен Фрост?
– Да. Я полагаю, что это новость для тебя.
– Это конечно, новость. Черт, сколько денег ушло туда, где мы их никогда не увидим. В каком виде она давала их ему, монетами по пять и по десять центов?
– Не старайся быть остроумным. Я рассказываю это, чтобы ты передал Вулфу… Геберт открыл счет в банке в Нью-Йорке пять лет назад. И с тех пор он каждый месяц вкладывал чек на тысячу долларов, подписанный Каллидой Фрост. Ты достаточно хорошо знаешь банки, чтобы догадаться, как легко было откопать это.
– Да, конечно, вы пользуетесь влиянием в полиции. Могу я обратить внимание, ваше внимание, на тот факт, что Каллида Фрост не является нашим клиентом?
– Мать или дочь – какая разница? Доход принадлежит дочери, но а думаю, мать получает половину его. Какая разница?
– Могла бы быть. Например, та молодая леди в Род-Айленде в прошлом году, которая убила свою мать. Одна была мертва, а другая жива. Слегка различные вещи. За что мать платила Геберту деньги?
Глаза Кремера сузились.
– Когда ты придешь домой, спроси у Вулфа.
Я засмеялся.
– Ох, ну, инспектор. Ну и ну. Беда в том, что вы видите Вулфа, только когда арена уже посыпана опилками, и он выходит, готовясь щелкнуть кнутом… Вы бы видели его, каким я иногда вижу. Вы думаете, он знает все? Я мог бы назвать вам по крайней мере три вещи, о которых он никогда не узнает…
– Я думаю, он знает, где находится красная коробка, и он, вероятно, достал ее. Я думаю, что в интересах клиентки, не говора уж о его собственном, он скрывает доказательство в деле об убийстве… А ты знаешь, что он думает сделать? Он хочет подождать до 7 мая, чтобы сообщить об этом в тот день, когда Элен Фрост исполнится двадцать один год. Как, по вашему мнению, мне это нравится… Как вы думаете, это может понравиться прокурору Федерального судебного округа?
– Извините меня, – я подавил зевок, – но я спал только шесть часов. Клянусь, я не знаю, что сказать, чтобы убедить вас… Почему вы не подъедете и не побеседуете с Вулфом?
– Для чего? Я и так могу себе представить это. Я сажусь и объясняю ему, почему считаю его лгуном. Он говорит «в самом деле», закрывает глаза и открывает их снова, когда готов позвонить, чтобы принесли пиво… Ему нужно открыть пивоварню… Некоторые великие люди, когда умирают, завещают свой мозг научной лаборатории… Вулфу следует завещать свой желудок…
– Ладно. – Я встал. – Вы так обижены на него, что вам даже не нравится, что он иногда утоляет свою жажду каждые несколько минут… Хотя вы не хотите слушать никаких доводов, могу только сказать, что Вулф сам говорит, что если бы у него была красная коробка, он смог бы сразу закончить этот случай.
– Я не верю этому. Передай ему мои слова, хорошо? А теперь убирайся к черту!
Не дав лифту завезти себя далеко, я вышел на первом этаже. На треугольной стоянке нашел свой «родстер» и вывел его на Центральную улицу.
Конечно, Кремер позабавил меня, но я не так уж сильно забавлялся. Мало было хорошего в том, что он был настолько подозрителен, что не верил даже фактам.
Кроме того, он не обладал достаточно широкими взглядами, чтобы понять, что Вулф и я были так врожденно честны, как и всякий человек должен быть, если он только не отшельник, и что если Мак-Нэр действительно дал нам красную коробку или сказал нам, где она находится, нашим лучшим образом действия было бы сказать об этом и заявить, что ее содержимое является секретным делом, не имеющим ничего общего с каким-либо убийством, и отказаться предъявить его. Даже мне было ясно, а я не был инспектором и не надеялся им когда-либо стать…
Только после шести я добрался домой. Меня ждал там сюрприз. Вулф сидел в кабинете, откинувшись на спинку кресла и скрестив вальцы на животе, а в кресле для «тупиц», с остатками виски с содовой и льдом в высоком стакане, который сжимал, сидел Сол Пензер. Они кивнули мне в знак приветствия, а Сол продолжал говорить:
– …первая жеребьевка проводится во вторник за три дня до состязания, а это исключает каждого, чей номер не выпал на ту или другую запись лошадей. Но другая жеребьевка проводится на следующий день в среду…
Сол продолжал свой урок о тотализаторе. Я сел за свой письменный стол, нашел номер телефона Фростов и набрал его. Элен была дома. Я сообщил, что Геберт был довольно измучен всеми вопросами, которые ему задавали, но его уже отпустили. Она сказала, что знает это: он позвонил ей недавно, а ее мать поехала в Чезброу навестить его. Она начала благодарить меня, а я сказал, что ей лучше приберечь благодарность на крайний случай.
Закончив текущие дела, я повернулся и стал слушать Сола. Похоже было на то, что он знал тотализатор не понаслышке. Когда Вулф прослушал достаточно, чтобы удовлетворить свою любознательность, он остановил Сола и повернулся ко мне.
– Солу нужны двадцать долларов. В ящике только десять.
– Да, я получу деньги по чеку завтра утром. – Я вытащил свой бумажник, так как Вулф никогда не носил с собой денег, и вручил четыре пятерки Солу, и он тщательно сложил их и спрятал. Вулф поднял ему в назидание палец.
– Ты понимаешь, конечно что тебя не должны видеть.
– Да, сэр…
Сол повернулся и удалился.
Я сел и сделал запись в книге расходов. Затем я повернул свое кресло снова.
– Сол едет обратно в Гленнанн?
– Нет. – Вулф вздохнул. – Он объяснял механизм ирландских тотализаторов. Если бы пчелы вели так свои дела, ни один улей не имел бы достаточно меда, чтобы хватило на зиму.
– Но несколько пчел купались бы в нем.
– Я полагаю, это так. В Гленнанне они перевернули все плитки на садовых дорожках и перевернули все вверх дном, но безрезультатно. Нашел мистер Кремер красную коробку?
– Нет. Он говорит, что она у вас.
– Да, он так говорит. Он закрывает дело на основании этой теории?
– Нет. Он думает послать человека в Европу. Может быть, он и Сол могли бы поехать вместе?
– Сол не поедет, по крайней мере, не сразу. Я дал ему другое поручение. Вскоре после того, как вы уехали, позвонил Фред, и я позвал их сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Похоже на то, что мы биты, да? Помнишь, что я сказал во вторник в кабинете Вулфа? Но Вулф совсем, черт возьми, не дурак, и ему следует соображать лучше, а не пытаться сидеть на крышке, которая рано или поздно будет взломана… Не передашь ли ты ему сообщение от меня?
– Конечно. Мне нужно записать его?
– Не обязательно. Скажи ему, что мы собираемся приставить шпика к этому Геберту отныне впредь до тех пор, пока это дело не будет решено. Скажи, что если не будет найдена красная коробка или нечто равноценное, один из моих лучших людей отплывает во Францию на «Нормандии» в следующую среду, и еще скажи, что мне уже известно кое-что, например, что за последние пять лет шестьдесят тысяч долларов из денег его клиентки было заплачено этому Геберту, и Бог знает сколько еще до этого.
– Шестьдесят кусков? – Я поднял в изумлении брови. – Из денег Элен Фрост?
– Да. Я полагаю, что это новость для тебя.
– Это конечно, новость. Черт, сколько денег ушло туда, где мы их никогда не увидим. В каком виде она давала их ему, монетами по пять и по десять центов?
– Не старайся быть остроумным. Я рассказываю это, чтобы ты передал Вулфу… Геберт открыл счет в банке в Нью-Йорке пять лет назад. И с тех пор он каждый месяц вкладывал чек на тысячу долларов, подписанный Каллидой Фрост. Ты достаточно хорошо знаешь банки, чтобы догадаться, как легко было откопать это.
– Да, конечно, вы пользуетесь влиянием в полиции. Могу я обратить внимание, ваше внимание, на тот факт, что Каллида Фрост не является нашим клиентом?
– Мать или дочь – какая разница? Доход принадлежит дочери, но а думаю, мать получает половину его. Какая разница?
– Могла бы быть. Например, та молодая леди в Род-Айленде в прошлом году, которая убила свою мать. Одна была мертва, а другая жива. Слегка различные вещи. За что мать платила Геберту деньги?
Глаза Кремера сузились.
– Когда ты придешь домой, спроси у Вулфа.
Я засмеялся.
– Ох, ну, инспектор. Ну и ну. Беда в том, что вы видите Вулфа, только когда арена уже посыпана опилками, и он выходит, готовясь щелкнуть кнутом… Вы бы видели его, каким я иногда вижу. Вы думаете, он знает все? Я мог бы назвать вам по крайней мере три вещи, о которых он никогда не узнает…
– Я думаю, он знает, где находится красная коробка, и он, вероятно, достал ее. Я думаю, что в интересах клиентки, не говора уж о его собственном, он скрывает доказательство в деле об убийстве… А ты знаешь, что он думает сделать? Он хочет подождать до 7 мая, чтобы сообщить об этом в тот день, когда Элен Фрост исполнится двадцать один год. Как, по вашему мнению, мне это нравится… Как вы думаете, это может понравиться прокурору Федерального судебного округа?
– Извините меня, – я подавил зевок, – но я спал только шесть часов. Клянусь, я не знаю, что сказать, чтобы убедить вас… Почему вы не подъедете и не побеседуете с Вулфом?
– Для чего? Я и так могу себе представить это. Я сажусь и объясняю ему, почему считаю его лгуном. Он говорит «в самом деле», закрывает глаза и открывает их снова, когда готов позвонить, чтобы принесли пиво… Ему нужно открыть пивоварню… Некоторые великие люди, когда умирают, завещают свой мозг научной лаборатории… Вулфу следует завещать свой желудок…
– Ладно. – Я встал. – Вы так обижены на него, что вам даже не нравится, что он иногда утоляет свою жажду каждые несколько минут… Хотя вы не хотите слушать никаких доводов, могу только сказать, что Вулф сам говорит, что если бы у него была красная коробка, он смог бы сразу закончить этот случай.
– Я не верю этому. Передай ему мои слова, хорошо? А теперь убирайся к черту!
Не дав лифту завезти себя далеко, я вышел на первом этаже. На треугольной стоянке нашел свой «родстер» и вывел его на Центральную улицу.
Конечно, Кремер позабавил меня, но я не так уж сильно забавлялся. Мало было хорошего в том, что он был настолько подозрителен, что не верил даже фактам.
Кроме того, он не обладал достаточно широкими взглядами, чтобы понять, что Вулф и я были так врожденно честны, как и всякий человек должен быть, если он только не отшельник, и что если Мак-Нэр действительно дал нам красную коробку или сказал нам, где она находится, нашим лучшим образом действия было бы сказать об этом и заявить, что ее содержимое является секретным делом, не имеющим ничего общего с каким-либо убийством, и отказаться предъявить его. Даже мне было ясно, а я не был инспектором и не надеялся им когда-либо стать…
Только после шести я добрался домой. Меня ждал там сюрприз. Вулф сидел в кабинете, откинувшись на спинку кресла и скрестив вальцы на животе, а в кресле для «тупиц», с остатками виски с содовой и льдом в высоком стакане, который сжимал, сидел Сол Пензер. Они кивнули мне в знак приветствия, а Сол продолжал говорить:
– …первая жеребьевка проводится во вторник за три дня до состязания, а это исключает каждого, чей номер не выпал на ту или другую запись лошадей. Но другая жеребьевка проводится на следующий день в среду…
Сол продолжал свой урок о тотализаторе. Я сел за свой письменный стол, нашел номер телефона Фростов и набрал его. Элен была дома. Я сообщил, что Геберт был довольно измучен всеми вопросами, которые ему задавали, но его уже отпустили. Она сказала, что знает это: он позвонил ей недавно, а ее мать поехала в Чезброу навестить его. Она начала благодарить меня, а я сказал, что ей лучше приберечь благодарность на крайний случай.
Закончив текущие дела, я повернулся и стал слушать Сола. Похоже было на то, что он знал тотализатор не понаслышке. Когда Вулф прослушал достаточно, чтобы удовлетворить свою любознательность, он остановил Сола и повернулся ко мне.
– Солу нужны двадцать долларов. В ящике только десять.
– Да, я получу деньги по чеку завтра утром. – Я вытащил свой бумажник, так как Вулф никогда не носил с собой денег, и вручил четыре пятерки Солу, и он тщательно сложил их и спрятал. Вулф поднял ему в назидание палец.
– Ты понимаешь, конечно что тебя не должны видеть.
– Да, сэр…
Сол повернулся и удалился.
Я сел и сделал запись в книге расходов. Затем я повернул свое кресло снова.
– Сол едет обратно в Гленнанн?
– Нет. – Вулф вздохнул. – Он объяснял механизм ирландских тотализаторов. Если бы пчелы вели так свои дела, ни один улей не имел бы достаточно меда, чтобы хватило на зиму.
– Но несколько пчел купались бы в нем.
– Я полагаю, это так. В Гленнанне они перевернули все плитки на садовых дорожках и перевернули все вверх дном, но безрезультатно. Нашел мистер Кремер красную коробку?
– Нет. Он говорит, что она у вас.
– Да, он так говорит. Он закрывает дело на основании этой теории?
– Нет. Он думает послать человека в Европу. Может быть, он и Сол могли бы поехать вместе?
– Сол не поедет, по крайней мере, не сразу. Я дал ему другое поручение. Вскоре после того, как вы уехали, позвонил Фред, и я позвал их сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56