Мне повезло: женщина оказалась дома и, по-видимому, скучая, была рада поговорить со мной. Ее письменный стол был рядом со столом, за которым работала Энн Эймори, и ушли они из офиса вместе сразу же после пяти. Хоть это мне удалось узнать, поэтому я не жалел о потраченном впустую времени. Рой появился у Ниро Вулфа и 4.55, то есть раньше, чем ушла домой Энн. Приятно было узнать, что я не сунул свою сотню в руки убийцы для поездки за город.
На такси я добрался до Тридцать пятой улицы, остановившись по дороге, чтобы купить пару сэндвичей и бутылку молока. В доме царила полная тишина, все, выключив свет, легли спать. Я на цыпочках добрался до кухни, не зажигая света, нашел стакан и устроился поужинать на верхней ступеньке крыльца. Все шло как по маслу.
Сэндвичи оказались довольно вкусными. Время ползло, мне стало холодно. Я не хотел ходить по крыльцу или по тротуару, потому что Фриц спал в цоколе, а я не знал, насколько крепко он спит после тренировок, поэтому я встал и помахал руками, чтобы кровь бежала быстрее. Затем снова уселся на пороге. Я посмотрел на часы: 10.40. Через час я опять посмотрел на часы. Раньше я боялся, что кто-нибудь из патрульных с самого начала обнаружит записку, не дав мне утолить голод, а теперь забеспокоился, не отложит ли их проклятая лаборатория вскрытие до утра, и мне придется в таком случае всю ночь провести на улице. Я снова встал и помахал руками.
Почти в полночь на улице появилась полицейская машина, которая остановилась перед нашим домом, и из нее вылез человек. Не успел он ступить на тротуар, как я его узнал. Это был сержант Стеббинс из уголовки. Он пересек тротуар и стал подниматься по ступенькам, но, увидев меня, остановился.
– Привет, Пэрли, – бодро поздоровался я. – Не спится?
– Кто вы такой? – грозно спросил он, но, приглядевшись, опешил. – Черт побери, не узнал тебя в форме. Когда ты приехал?
– Вчера днем. Как поживает преступный мир?
– Нормально. Что скажешь, если мы войдем и немного побеседуем?
– Извини, нельзя. И говори потише. Они все спят. Я вышел подышать свежим воздухом. Рад встретиться с тобой.
– Ага. Только мне хочется задать тебе несколько вопросов…
– Давай.
– Например, когда ты в последний раз видел Энн Эймори?
– О, господи! – с грустью воззвал я. – Опять то же самое. Задаешь мне вопрос, на который я нынче не могу ответить. Сегодня я не отвечаю на вопросы, касающиеся девушки, которую зовут Энн.
– Глупости! – пророкотал он басом, который время от времени мне доводилось слышать в течение последних десяти лет. – Я не расположен шутить. Тебе известно, что она умерла? Убита?
– Ни в коем случае, Пэрли.
– Ее убили. Ты прекрасно знаешь, что обязан говорить.
– В каком качестве? – усмехнулся я.
– Для начала в качестве свидетеля. Говори, иначе я возьму тебя с собой, и там уже буду говорить я.
– Хочешь сказать, что арестуешь меня, как свидетеля?
– Именно так.
– Давай. Впервые я подвергаюсь аресту в городе Нью-Йорке. И тобой! Давай, давай!
– Черт побери, Арчи! – закричал он вовсю. – Не валяй дурака! В этой форме? Ты офицер, верно?
– Да. Майор Гудвин. Ты не отдал мне честь.
– Ладно. Ради бога.
– Не уговаривай. Касательно Энн Эймори я не открою рта.
– Как хочешь, сказал он. – Я всегда считал, что ты с приветом. Ты арестован. Садись в машину.
Я так и сделал.
Мне предстояло выполнить еще одно небольшое дело прежде, чем предоставить судьбе распорядиться событиями. Прибыв на Сентер-стрит, я потребовал осуществить свое право на один телефонный звонок. Я связался со знакомым адвокатом, которого вытащил из постели и привел ему несколько фактов для Билла Прэтта из «Курьера». В 3.45 ночи после того, как я провел три часа и компании инспектора Кремера, двух лейтенантов, нескольких сержантов и прочих подонков, отказываясь произнести и звук касательно жизни и смерти Энн Эймори, меня посадили в камеру отличной новой городской тюрьмы, которая внутри была далеко не такой, как снаружи.
8
Право, стоило двух долларов протащить мне в камеру газету. В среду днем я сидел на краю моей койки в тюремной камере и любовался первой страницей утреннего выпуска «Курьера», который сообщал:
«В связи с убийством задержан майор армии США.
Бывший помощник Ниро Вулфа сидит за решеткой».
Как сказал бы учитель школьнику: «Не просто хорошо, а превосходно». «Майор армии США» было позором, а уж «бывший помощник Ниро Вулфа» – и вовсе отлично. Чтобы привлечь внимание читающих ко второй странице, там были помещены наши с Вулфом фотографии. И статья оказалась тоже неплохой. Билл Прэтт не обманул моих надежд, что придало мне хороший аппетит, и я не пожалел еще двух долларов, чтобы послать за едой, которая соответствовала бы случаю. Отобедав, я растянулся на койке и вволю поспал, восстановив силы, израсходованные за последние две ночи.
Я проснулся от скрипа двери и, моргая, смотрел на охранника, который подал мне знак следовать за ним. Протерев глаза, я встал, встряхнулся, зевнул и пошел за охранником к лифту. Спустившись, мы вышли за решетку, отделяющую тюрьму от свободного мира, и, пропетляв по коридорам, очутились в офисе, где мне уже довелось бывать прежде. Все было привычным – инспектор Кремер за большим письменным столом, сержант Стеббинс, стоящий рядом и готовый на все, что не требует умственной деятельности, и в стороне еще одни человек за столиком и при блокноте. Непривычным в этом офисе было пребывание Ниро Вулфа. Он сидел на стуле возле стола Кремера, и я вынужден был стиснуть губы, чтобы, увидев его не в спортивной одежде, не улыбнуться. На нем был темно-синий в тонкую полоску шевиотовый костюм, желтая рубашка и темно-синий галстук. Он выглядел очень респектабельным. Костюм, правда, был теперь ему несколько великоват, но меня это не волновало.
Он посмотрел на меня и ничего не сказал. Но посмотрел.
– Садись, – приказал Кремер.
Я сел, положив ногу на ногу, и принял весьма самоуверенный вид.
Вулф отвел от меня взгляд.
– Повторите коротко, что вы сообщили мне, мистер Кремер.
– Ему все это известно, – буркнул Кремер, положив кулаки на стол. – Вчера в 7.10 вечера миссис Чак, вернувшись в квартиру в доме э 316 по Барнум-стрит, нашла свою внучку Энн Эймори мертвой на полу. Девушка была задушена с помощью шарфа, который остался у нее на шее. Патрульная машина прибыла в 7.21, уголовная полиция – в 7.27, медицинский эксперт – в 7.42. Девушка умерла от часа до трех до их посещения. Тело увезли…
Вулф поднял палец.
– Пожалуйста, изложите основные факты насчет мистера Гудвина.
– Их он тоже знает. На груди погибшей, под платьем, была записка, которую я вам уже показал, сочиненная Гудвином и подписанная «Арчи». Листок был вырван из записной книжки, найденной при нем и теперь находящейся в моем распоряжении. Свежие отпечатки пальцев Гудвина были найдены на предметах мебели в квартире. Одиннадцать волосков были обнаружены под шарфом, завязанном на шее жертвы. Их сравнили с волосами Гудвина, и они оказались совершенно одинаковыми. Гудвин был по тому адресу в понедельник вечером, грубо разговаривал с миссис Чак, пригласил Энн Эймори во Фламинго-клуб, откуда он бежал вместе с ней при появлении там дамы, которую зовут… В данном случае это не имеет значения. Вчера он опять был в доме э 316 по Барнум-стрит и наводил справки о человеке по имени Фьюри, а затем, по-видимому, провел большую часть дня, вынюхивая что-то в округе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
На такси я добрался до Тридцать пятой улицы, остановившись по дороге, чтобы купить пару сэндвичей и бутылку молока. В доме царила полная тишина, все, выключив свет, легли спать. Я на цыпочках добрался до кухни, не зажигая света, нашел стакан и устроился поужинать на верхней ступеньке крыльца. Все шло как по маслу.
Сэндвичи оказались довольно вкусными. Время ползло, мне стало холодно. Я не хотел ходить по крыльцу или по тротуару, потому что Фриц спал в цоколе, а я не знал, насколько крепко он спит после тренировок, поэтому я встал и помахал руками, чтобы кровь бежала быстрее. Затем снова уселся на пороге. Я посмотрел на часы: 10.40. Через час я опять посмотрел на часы. Раньше я боялся, что кто-нибудь из патрульных с самого начала обнаружит записку, не дав мне утолить голод, а теперь забеспокоился, не отложит ли их проклятая лаборатория вскрытие до утра, и мне придется в таком случае всю ночь провести на улице. Я снова встал и помахал руками.
Почти в полночь на улице появилась полицейская машина, которая остановилась перед нашим домом, и из нее вылез человек. Не успел он ступить на тротуар, как я его узнал. Это был сержант Стеббинс из уголовки. Он пересек тротуар и стал подниматься по ступенькам, но, увидев меня, остановился.
– Привет, Пэрли, – бодро поздоровался я. – Не спится?
– Кто вы такой? – грозно спросил он, но, приглядевшись, опешил. – Черт побери, не узнал тебя в форме. Когда ты приехал?
– Вчера днем. Как поживает преступный мир?
– Нормально. Что скажешь, если мы войдем и немного побеседуем?
– Извини, нельзя. И говори потише. Они все спят. Я вышел подышать свежим воздухом. Рад встретиться с тобой.
– Ага. Только мне хочется задать тебе несколько вопросов…
– Давай.
– Например, когда ты в последний раз видел Энн Эймори?
– О, господи! – с грустью воззвал я. – Опять то же самое. Задаешь мне вопрос, на который я нынче не могу ответить. Сегодня я не отвечаю на вопросы, касающиеся девушки, которую зовут Энн.
– Глупости! – пророкотал он басом, который время от времени мне доводилось слышать в течение последних десяти лет. – Я не расположен шутить. Тебе известно, что она умерла? Убита?
– Ни в коем случае, Пэрли.
– Ее убили. Ты прекрасно знаешь, что обязан говорить.
– В каком качестве? – усмехнулся я.
– Для начала в качестве свидетеля. Говори, иначе я возьму тебя с собой, и там уже буду говорить я.
– Хочешь сказать, что арестуешь меня, как свидетеля?
– Именно так.
– Давай. Впервые я подвергаюсь аресту в городе Нью-Йорке. И тобой! Давай, давай!
– Черт побери, Арчи! – закричал он вовсю. – Не валяй дурака! В этой форме? Ты офицер, верно?
– Да. Майор Гудвин. Ты не отдал мне честь.
– Ладно. Ради бога.
– Не уговаривай. Касательно Энн Эймори я не открою рта.
– Как хочешь, сказал он. – Я всегда считал, что ты с приветом. Ты арестован. Садись в машину.
Я так и сделал.
Мне предстояло выполнить еще одно небольшое дело прежде, чем предоставить судьбе распорядиться событиями. Прибыв на Сентер-стрит, я потребовал осуществить свое право на один телефонный звонок. Я связался со знакомым адвокатом, которого вытащил из постели и привел ему несколько фактов для Билла Прэтта из «Курьера». В 3.45 ночи после того, как я провел три часа и компании инспектора Кремера, двух лейтенантов, нескольких сержантов и прочих подонков, отказываясь произнести и звук касательно жизни и смерти Энн Эймори, меня посадили в камеру отличной новой городской тюрьмы, которая внутри была далеко не такой, как снаружи.
8
Право, стоило двух долларов протащить мне в камеру газету. В среду днем я сидел на краю моей койки в тюремной камере и любовался первой страницей утреннего выпуска «Курьера», который сообщал:
«В связи с убийством задержан майор армии США.
Бывший помощник Ниро Вулфа сидит за решеткой».
Как сказал бы учитель школьнику: «Не просто хорошо, а превосходно». «Майор армии США» было позором, а уж «бывший помощник Ниро Вулфа» – и вовсе отлично. Чтобы привлечь внимание читающих ко второй странице, там были помещены наши с Вулфом фотографии. И статья оказалась тоже неплохой. Билл Прэтт не обманул моих надежд, что придало мне хороший аппетит, и я не пожалел еще двух долларов, чтобы послать за едой, которая соответствовала бы случаю. Отобедав, я растянулся на койке и вволю поспал, восстановив силы, израсходованные за последние две ночи.
Я проснулся от скрипа двери и, моргая, смотрел на охранника, который подал мне знак следовать за ним. Протерев глаза, я встал, встряхнулся, зевнул и пошел за охранником к лифту. Спустившись, мы вышли за решетку, отделяющую тюрьму от свободного мира, и, пропетляв по коридорам, очутились в офисе, где мне уже довелось бывать прежде. Все было привычным – инспектор Кремер за большим письменным столом, сержант Стеббинс, стоящий рядом и готовый на все, что не требует умственной деятельности, и в стороне еще одни человек за столиком и при блокноте. Непривычным в этом офисе было пребывание Ниро Вулфа. Он сидел на стуле возле стола Кремера, и я вынужден был стиснуть губы, чтобы, увидев его не в спортивной одежде, не улыбнуться. На нем был темно-синий в тонкую полоску шевиотовый костюм, желтая рубашка и темно-синий галстук. Он выглядел очень респектабельным. Костюм, правда, был теперь ему несколько великоват, но меня это не волновало.
Он посмотрел на меня и ничего не сказал. Но посмотрел.
– Садись, – приказал Кремер.
Я сел, положив ногу на ногу, и принял весьма самоуверенный вид.
Вулф отвел от меня взгляд.
– Повторите коротко, что вы сообщили мне, мистер Кремер.
– Ему все это известно, – буркнул Кремер, положив кулаки на стол. – Вчера в 7.10 вечера миссис Чак, вернувшись в квартиру в доме э 316 по Барнум-стрит, нашла свою внучку Энн Эймори мертвой на полу. Девушка была задушена с помощью шарфа, который остался у нее на шее. Патрульная машина прибыла в 7.21, уголовная полиция – в 7.27, медицинский эксперт – в 7.42. Девушка умерла от часа до трех до их посещения. Тело увезли…
Вулф поднял палец.
– Пожалуйста, изложите основные факты насчет мистера Гудвина.
– Их он тоже знает. На груди погибшей, под платьем, была записка, которую я вам уже показал, сочиненная Гудвином и подписанная «Арчи». Листок был вырван из записной книжки, найденной при нем и теперь находящейся в моем распоряжении. Свежие отпечатки пальцев Гудвина были найдены на предметах мебели в квартире. Одиннадцать волосков были обнаружены под шарфом, завязанном на шее жертвы. Их сравнили с волосами Гудвина, и они оказались совершенно одинаковыми. Гудвин был по тому адресу в понедельник вечером, грубо разговаривал с миссис Чак, пригласил Энн Эймори во Фламинго-клуб, откуда он бежал вместе с ней при появлении там дамы, которую зовут… В данном случае это не имеет значения. Вчера он опять был в доме э 316 по Барнум-стрит и наводил справки о человеке по имени Фьюри, а затем, по-видимому, провел большую часть дня, вынюхивая что-то в округе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17