Мне он почти ничего не сказал, но с бабушкой проговорил очень долго наедине.
Когда он ушел, она позвала меня и сказала, что в будущем я должна быть очень осторожной и не вмешиваться в жизнь негров и их детей. По ее словам, они полны предрассудков, и, хотя в данном случае я, по-видимому, оказалась полезной, ребенок все же мог умереть, и тогда его смерть неизбежно связали бы со мной. Конечно, я пообещала ей легко и не особенно задумываясь, что никогда больше не дотронусь ни до одного черного ребенка. Да и мне самой не так уж было интересно, потому что к этому времени я уже начала забывать или, скорее, подвергать сомнению то, что произошло со мной, когда я держала на руках девочку.
Беря с меня обещание, и моя бабушка, и доктор забыли о самих неграх. Сара была известной говоруньей, к тому же ее знали в каждом уголке поместья. История, по-видимому, распространилась с быстротой молнии, мало что потеряв при пересказе.
На следующий день мы пили чай на веранде, когда старый негр-дворецкий объявил, что у черного входа ждет молодая женщина, которая хочет видеть меня. Я, естественно, понятия не имела, что это могло означать, но бабушка сразу же поднялась, велев мне оставаться на месте, и вышла к женщине. Когда она вернулась, вид у нее был расстроенный и даже суровый, чего раньше никогда не бывало. Отведя меня в сторону, она сказала так, чтобы другие не слышали, что женщина прошагала пять миль и просит меня помочь ее ребенку с больной ногой. Бабушка, очевидно, держалась с ней очень сурово, отказывая во встрече со мной, но велела на кухне дать женщине еды, прежде чем отправить в обратный путь.
Мне даже польстило, что моя репутация так быстро выросла, но у бабушки сложилось очень мрачное мнение обо всем, и я еще раз была вынуждена выразить сожаление, что теперь меня каким-то образом связывают с выздоровлением внучки Сары. Больше я об этой женщине не вспоминала, пока не настал вечер.
В жару мы обычно выходили через распахнутые двери на лужайку перед домом, иногда танцевали, иногда вдруг решали окунуться перед сном в большом бассейне. В тот вечер был как раз такой случай. Мальчишки предложили поплавать при луне, мы все согласились, кинувшись врассыпную по комнатам, чтобы сбросить вечерние платья и надеть купальники. По неписаному закону до бассейна нужно было бежать наперегонки, и первому доставались лавры победителя. Обычно я действовала довольно проворно, и если не прибегала первой, то, во всяком случае, далеко не последней. Но в тот вечер я сломала ноготь, расстегивая ремешок босоножки, и к тому времени, когда я подправила его ножницами, все оказались далеко впереди меня. Я слышала, как они смеялись и кричали в бассейне, когда вышла из дома. Поэтому можно было не торопиться, и я медленно побрела в сумерках, натягивая купальную шапочку. Когда я ступила с лужайки на тропинку между деревьями, которая вела к бассейну, до меня донесся шепот: «Мисси Кристин!»
Вздрогнув, я повернулась в испуге и замерла.
«Кто это?»
Из кустов вышла женщина — негритянка со смутно знакомым лицом, хотя я могла и перепутать ее с кем-то другим — многие негры кажутся мне похожими.
«Мисси Кристин, вылечите моего сына».
Говоря это, она потянула за руку маленького мальчика трех или четырех лет. Он вылупил на меня глаза из-за юбки матери, и я увидела, что он напуган.
Я решительно покачала головой:
«Простите, но моя бабушка уже вам говорила, что не желает, чтобы я этим занималась».
Женщина издала испуганный крик:
«О, пожалуйста, мисси, пожалуйста!»
Внезапно она кинулась на колени передо мной. Я начала побаиваться.
«Вы должны уйти, — сказала я, — вам нельзя здесь оставаться, иначе попадете в беду».
Тогда она схватила мою руку и начала душераздирающе рыдать, как только умеют это делать негры. Я жутко испугалась, как бы не услышали мои друзья, и увлекла ее с тропинки к маленькому летнему домику.
«Идите сюда, — сказала я. — Я посмотрю вашего мальчика, но сделать что-нибудь не в силах. Вы понимаете? Не в силах!»
«Пожалуйста, мисси, пожалуйста».
Женщина дрожала от волнения, и я со страхом и тревогой дошла до летнего домика со своими спутниками.
«Послушайте, — сказала я, — вы, видимо, не понимаете, но то, что вчера произошло, это чистая случайность. Я не могу ничего сделать ни для детей, ни для взрослых. Вы должны пойти к врачу, он вам поможет».
Женщина внимательно посмотрела на меня, как бы убеждаясь, что я говорю серьезно, а затем терпеливо, словно ребенку, сказала:
«Мисси Кристин, это вы не понимаете. У вас исцеляющая рука. Пожалуйста, полечите моего ребенка».
Я поняла, что никакие уговоры не заставят ее уйти, и быстро решила, что самое лучшее — взглянуть на ребенка, дотронуться до него, и тогда, если ничего не случится, она поймет свою ошибку. Так было лучше всего.
«Ну хорошо, я взгляну на него».
Она подтолкнула малыша, и я увидела, что он не только хромал, но одна ножка у него тоньше другой. Я взяла его за ручку, и, как только дотронулась до ребенка, произошло то же самое, что случилось накануне. Я увидела его совсем по-другому, разглядела тельце и то место, которое являлось причиной беды. На мальчике была только коротенькая рубашонка из хлопка. Я подняла ее и положила руку на его бедро. Начала растирать и мгновенно почувствовала, как от меня переходят к нему странные волны. Мальчик стоял очень тихо, пока я растирала его бедро и ногу. Он не хныкал, не разговаривал. Его мать внимательно следила за мной, ее глаза казались огромными в лунном свете. Не знаю, сколько я массировала ножку мальчика — возможно, прошло всего пять или десять минут, — потом я поняла, что достаточно, и остановилась.
«Теперь вам лучше уйти», — сказала я. И хотела добавить: утром вы увидите, что все это ерунда, но почему-то не смогла. Я знала, что это не ерунда, я знала, что ребенок поправится.
Женщине не пришлось говорить дважды. Она подхватила мальчика на руки и растворилась в тени деревьев. Меня удивило, почему она ушла не попрощавшись, но потом я поняла — уши у нее были более чуткими, чем у меня, и она услышала, как возвращаются с купания мои двоюродные братья и сестры. Я пошла им навстречу.
«Что с тобой приключилось, Кристин?» — закричали они.
«Просто мне расхотелось купаться, — ответила я. — Наверное, я устала».
Они приняли мои объяснения без комментариев, и мы все вместе возвратились домой.
Я думала, что больше не услышу об этом случае, и, конечно, рассчитывала, что не будет никаких очевидных результатов. В течение трех дней мальчику стало лучше, кровообращение в ноге восстановилось, утолщение на бедре рассосалось, и хромота стала гораздо менее заметна. Бабушке тотчас сообщили о том, что произошло. Она вызвала меня к себе и заставила признаться. На этот раз она рассердилась не на шутку.
«Ты же обещала мне, Кристин», — сказала она.
«Да, я знаю», — прозвучал мой несмелый ответ. Я очень любила бабушку, и мне казалось, что, нарушив свое обещание, я тем самым злоупотребила ее гостеприимством.
Через два дня мы все уехали в Нью-Йорк. Вообще-то мы должны были поехать через месяц или даже позже, но мои кузины, которые любили веселые развлечения, пришли в восторг от изменения планов, хотя только я знала, почему это было сделано.
Мы чудесно провели время, и мне кажется, я совсем не вспоминала о неграх и их болезнях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Когда он ушел, она позвала меня и сказала, что в будущем я должна быть очень осторожной и не вмешиваться в жизнь негров и их детей. По ее словам, они полны предрассудков, и, хотя в данном случае я, по-видимому, оказалась полезной, ребенок все же мог умереть, и тогда его смерть неизбежно связали бы со мной. Конечно, я пообещала ей легко и не особенно задумываясь, что никогда больше не дотронусь ни до одного черного ребенка. Да и мне самой не так уж было интересно, потому что к этому времени я уже начала забывать или, скорее, подвергать сомнению то, что произошло со мной, когда я держала на руках девочку.
Беря с меня обещание, и моя бабушка, и доктор забыли о самих неграх. Сара была известной говоруньей, к тому же ее знали в каждом уголке поместья. История, по-видимому, распространилась с быстротой молнии, мало что потеряв при пересказе.
На следующий день мы пили чай на веранде, когда старый негр-дворецкий объявил, что у черного входа ждет молодая женщина, которая хочет видеть меня. Я, естественно, понятия не имела, что это могло означать, но бабушка сразу же поднялась, велев мне оставаться на месте, и вышла к женщине. Когда она вернулась, вид у нее был расстроенный и даже суровый, чего раньше никогда не бывало. Отведя меня в сторону, она сказала так, чтобы другие не слышали, что женщина прошагала пять миль и просит меня помочь ее ребенку с больной ногой. Бабушка, очевидно, держалась с ней очень сурово, отказывая во встрече со мной, но велела на кухне дать женщине еды, прежде чем отправить в обратный путь.
Мне даже польстило, что моя репутация так быстро выросла, но у бабушки сложилось очень мрачное мнение обо всем, и я еще раз была вынуждена выразить сожаление, что теперь меня каким-то образом связывают с выздоровлением внучки Сары. Больше я об этой женщине не вспоминала, пока не настал вечер.
В жару мы обычно выходили через распахнутые двери на лужайку перед домом, иногда танцевали, иногда вдруг решали окунуться перед сном в большом бассейне. В тот вечер был как раз такой случай. Мальчишки предложили поплавать при луне, мы все согласились, кинувшись врассыпную по комнатам, чтобы сбросить вечерние платья и надеть купальники. По неписаному закону до бассейна нужно было бежать наперегонки, и первому доставались лавры победителя. Обычно я действовала довольно проворно, и если не прибегала первой, то, во всяком случае, далеко не последней. Но в тот вечер я сломала ноготь, расстегивая ремешок босоножки, и к тому времени, когда я подправила его ножницами, все оказались далеко впереди меня. Я слышала, как они смеялись и кричали в бассейне, когда вышла из дома. Поэтому можно было не торопиться, и я медленно побрела в сумерках, натягивая купальную шапочку. Когда я ступила с лужайки на тропинку между деревьями, которая вела к бассейну, до меня донесся шепот: «Мисси Кристин!»
Вздрогнув, я повернулась в испуге и замерла.
«Кто это?»
Из кустов вышла женщина — негритянка со смутно знакомым лицом, хотя я могла и перепутать ее с кем-то другим — многие негры кажутся мне похожими.
«Мисси Кристин, вылечите моего сына».
Говоря это, она потянула за руку маленького мальчика трех или четырех лет. Он вылупил на меня глаза из-за юбки матери, и я увидела, что он напуган.
Я решительно покачала головой:
«Простите, но моя бабушка уже вам говорила, что не желает, чтобы я этим занималась».
Женщина издала испуганный крик:
«О, пожалуйста, мисси, пожалуйста!»
Внезапно она кинулась на колени передо мной. Я начала побаиваться.
«Вы должны уйти, — сказала я, — вам нельзя здесь оставаться, иначе попадете в беду».
Тогда она схватила мою руку и начала душераздирающе рыдать, как только умеют это делать негры. Я жутко испугалась, как бы не услышали мои друзья, и увлекла ее с тропинки к маленькому летнему домику.
«Идите сюда, — сказала я. — Я посмотрю вашего мальчика, но сделать что-нибудь не в силах. Вы понимаете? Не в силах!»
«Пожалуйста, мисси, пожалуйста».
Женщина дрожала от волнения, и я со страхом и тревогой дошла до летнего домика со своими спутниками.
«Послушайте, — сказала я, — вы, видимо, не понимаете, но то, что вчера произошло, это чистая случайность. Я не могу ничего сделать ни для детей, ни для взрослых. Вы должны пойти к врачу, он вам поможет».
Женщина внимательно посмотрела на меня, как бы убеждаясь, что я говорю серьезно, а затем терпеливо, словно ребенку, сказала:
«Мисси Кристин, это вы не понимаете. У вас исцеляющая рука. Пожалуйста, полечите моего ребенка».
Я поняла, что никакие уговоры не заставят ее уйти, и быстро решила, что самое лучшее — взглянуть на ребенка, дотронуться до него, и тогда, если ничего не случится, она поймет свою ошибку. Так было лучше всего.
«Ну хорошо, я взгляну на него».
Она подтолкнула малыша, и я увидела, что он не только хромал, но одна ножка у него тоньше другой. Я взяла его за ручку, и, как только дотронулась до ребенка, произошло то же самое, что случилось накануне. Я увидела его совсем по-другому, разглядела тельце и то место, которое являлось причиной беды. На мальчике была только коротенькая рубашонка из хлопка. Я подняла ее и положила руку на его бедро. Начала растирать и мгновенно почувствовала, как от меня переходят к нему странные волны. Мальчик стоял очень тихо, пока я растирала его бедро и ногу. Он не хныкал, не разговаривал. Его мать внимательно следила за мной, ее глаза казались огромными в лунном свете. Не знаю, сколько я массировала ножку мальчика — возможно, прошло всего пять или десять минут, — потом я поняла, что достаточно, и остановилась.
«Теперь вам лучше уйти», — сказала я. И хотела добавить: утром вы увидите, что все это ерунда, но почему-то не смогла. Я знала, что это не ерунда, я знала, что ребенок поправится.
Женщине не пришлось говорить дважды. Она подхватила мальчика на руки и растворилась в тени деревьев. Меня удивило, почему она ушла не попрощавшись, но потом я поняла — уши у нее были более чуткими, чем у меня, и она услышала, как возвращаются с купания мои двоюродные братья и сестры. Я пошла им навстречу.
«Что с тобой приключилось, Кристин?» — закричали они.
«Просто мне расхотелось купаться, — ответила я. — Наверное, я устала».
Они приняли мои объяснения без комментариев, и мы все вместе возвратились домой.
Я думала, что больше не услышу об этом случае, и, конечно, рассчитывала, что не будет никаких очевидных результатов. В течение трех дней мальчику стало лучше, кровообращение в ноге восстановилось, утолщение на бедре рассосалось, и хромота стала гораздо менее заметна. Бабушке тотчас сообщили о том, что произошло. Она вызвала меня к себе и заставила признаться. На этот раз она рассердилась не на шутку.
«Ты же обещала мне, Кристин», — сказала она.
«Да, я знаю», — прозвучал мой несмелый ответ. Я очень любила бабушку, и мне казалось, что, нарушив свое обещание, я тем самым злоупотребила ее гостеприимством.
Через два дня мы все уехали в Нью-Йорк. Вообще-то мы должны были поехать через месяц или даже позже, но мои кузины, которые любили веселые развлечения, пришли в восторг от изменения планов, хотя только я знала, почему это было сделано.
Мы чудесно провели время, и мне кажется, я совсем не вспоминала о неграх и их болезнях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68