— Но ведь вам представляется столько возможностей выражать свою точку зрения.
Герцог вопросительно поднял брови, и она объяснила:
— Вы можете выступать в палате лордов, и я уверена, что принимаете многих государственных деятелей и политиков, что делал и папа до революции.
Она вздохнула и сказала:
— Если бы только я была тогда постарше и могла бы слушать, о чем они говорили!
— Вам еще встретится немало мужчин, которые с радостью будут говорить, если вы будете слушать их, — ответил с иронией герцог.
— Может быть, я глупо поступала, не присоединяясь н вам и вашим друзьям, когда вы приглашали меня, — сказала она тихим голосом.
Герцог же подумал, что будь она с его гостями, то разочаровалась бы в их беседах.
Долли всегда заботилась о том, чтобы при ней никогда не заводили политических или интеллектуальных дискуссий. Они старались перещеголять друг друга веселыми байками.
Его разговор с Милицей разительно отличался от всего того, что звучало в салоне в предыдущие вечера.
Они продолжали беседовать и после того, как стюарды убрали со стола, и герцог потягивал бренди, который предпочитал портвейну.
Наконец почти с неохотой они встали из-за стола и покинули салон. Герцог почувствовал, что Милица опять держится неуверенно.
— Наверное, папа… заснул, — сказала она, — может быть, мне тоже… надо идти… спать.
Она нерешительно выговаривала слова, и герцог понимал, что княжна боится того, что может произойти теперь.
— Пожалуй, это хорошая мысль, Милица, — отвечал он. — День был длинный, полный треволнений, вы наверняка устали.
Она смотрела на него вопросительно, и он добавил:
— Надеюсь, что завтра утром вы позавтракаете со мной около половины девятого, если это не слишком рано для вас?
— Я проснусь намного… раньше, — сказала она с легкой дрожью в голосе. — Спокойной ночи… ваша светлость!
— Спокойной ночи, Милица! — серьезно сказал он.
На следующий вечер, когда они сели ужинать, герцог понял, что княжне не терпится начать разговор о его поездке в Индию. Он был уверен, что днем она обдумывала, в какой области на сей раз ей предстоит «заимствовать у него знания».
Не на все ее вопросы у него были ответы, но герцогу вновь доставляло удовольствие общение с нею.
Ему было лестно, что к нему относятся как к кладези всякой премудрости, а комплименты, которые он слышал от Милицы, еще не делали ни Долли, ни кто-либо еще из его обожательниц.
Наконец, когда надо было пожелать друг другу доброй ночи, герцог не сомневался, что Милица гадает, как он сейчас поступит, и уверяет себя, что в любом случае обязана будет повиноваться ему.
Он проводил княжну по коридору до ее каюты, но вновь только попрощался с нею, не пытаясь прикоснуться к ней, и дал понять, что не увидит ее до следующего дня.
И вот она стояла рядом с ним, облокотившись о поручни, и напоминала герцогу дикого зверька, который начинает доверяться ему, но все еще держится настороженно.
— Как все прекрасно! — сказала Милица, словно разговаривала сама с собою.
Она любовалась солнечными лучами, рассеивающими утренний туман над гладью моря.
— Я всегда считал, что русские острее воспринимают красоту и во всем остальном тоже гораздо чувствительнее, чем другие люди, — заметил герцог.
— Может быть, это и правда, — сказала Милица, — но когда мы жили в страхе и были так голодны, нам было очень трудно пренебрегать бренной жизнью и стремиться к духовному.
Тихая улыбка тронула губы герцога, и он подумал, что мало кто смог бы так просто выразиться о пережитом.
Он знал по своему опыту, что в минуты опасности или страдания от жажды в пустыне было почти немыслимо думать о чем-либо, кроме насущных потребностей.
— Зато теперь все кажется настолько… ярким, таким… поразительным, как никогда раньше, — говорила Милица.
— Я хочу, чтобы вы всегда так чувствовали, — ответил герцог. — Красоту можно по-настоящему оценить, когда вокруг не так многолюдно и никто тебя не отвлекает.
Герцог вспомнил Долли, которая видела красоту лишь в драгоценностях, и ее присутствие зачастую мешало воспринять должным образом и оценить по достоинству многое, что его привлекало.
Ему вдруг захотелось вместе с князем Иваном отыскивать сейчас древние сокровища в Долине Царей близ Луксора, и он решил, что как только устроит на лечение Великого князя, то возвратится в Египет, и на сей раз, конечно, без Долли.
Милица будто прочитала его мысли и сказала:
— Если бы мы не причинили вам столько… неудобств, то вы нашли бы… и красоту, и… сокровища в Египте.
— Князь Иван поможет мне в этом.
— Но ведь совсем другое дело, когда обнаруживаешь их сам.
— У меня еще будет для этого достаточно времени, — ответил герцог. — А пока я должен позаботиться о вашем отце и о вас, а это важнее, чем отголоски минувших дней.
— Очень неловко чувствовать себя… обузой, а мы вас… слишком обременяем, — сказала Милица.
— Вы чересчур щепетильно относитесь к вашему присутствию в моей жизни, — ответил герцог. — Пожалуй, мне стоило бы предупредить вас, что я очень эгоистичный человек, и если я действительно хотел бы отправиться с князем на поиски сокровищ, то организовал бы ваш отъезд с отцом в Монте-Карло без меня.
Она с удивлением повернулась к нему, и он увидел, что наверняка это ей и в голову не приходило.
— Почему же вы не сделали этого?
— Потому что я хотел быть уверен, что вашего отца успешно прооперируют. Кроме того, готов заявить со всей искренностью, что испытываю наслаждение от самого путешествия и особенно от наших бесед.
— Вы действительно… говорите правду?
— Я всегда говорю правду.
— Знаете, я тоже получаю удовольствие от общения с вами, потому что от вас я столько всего узнаю.
— Значит, нам не стоит расшаркиваться друг перед другом. Мы оба делаем то, что хотим.
— Да… это так.
Она словно хотела скрыть смущение и вновь повернулась к морю.
Туман над морем уже растаял в теплых лучах солнца, что показалось герцогу добрым предзнаменованием.
После завтрака он вместе с Милицей провел некоторое время с Великим князем, и у него сложилось впечатление, что старик очень слаб.
Доукинс сказал, что приступы боли участились и усилились.
Герцог считал, что Милице лучше об этом не знать, поэтому он старался забавлять ее своими рассказами о различных землях, о политической ситуации в Европе и о послевоенном кризисе в Англии, когда она стала переживать период несколько сомнительного процветания.
— Есть еще очень много безработных, — сказал он и по выражению лица Милицы понял, что она подумала о будущих трудностях поиска работы.
Рано или поздно ему придется объяснить ей, что он готовит для нее совершенно иную жизнь, в которой не будет борьбы за существование в обществе, которым все еще заправляют мужчины.
Однако, по мнению герцога, время для этого еще не приспело, поэтому он заговорил на отвлеченную тему, не касавшуюся ее лично.
В тот вечер Милица довольно поздно рассталась с ним и отправилась к себе. После ее ухода он долго просидел в своей каюте, погруженный в раздумья.
Он хотел почитать и даже взял с полок несколько книг, чтобы освежить в памяти даты некоторых событий, которые собирался обсудить на следующий день.
Но мысли о княжне не давали ему сосредоточиться, и в час ночи герцог решил отправиться в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34