Они оба затеяли какой-то научный спор. Остин повернул ко мне вдруг свое смуглое лицо, не отводя глаз от руля. – Я уволен, – сказал он.
– О боже! – воскликнул я.
Мне все представлялось в этот день таким необыкновенным. Все говорили самые неожиданные вещи. Я словно видел сон.
– В сорок седьмой раз! – сказал задумчиво Остин.
– Когда же вы оставите службу? – спросил я, так как мне больше ничего не пришло на ум.
– Никогда, – ответил он.
На этом разговор, казалось, кончился, но спустя некоторое время Остин вернулся к нему.
– Если я уйду, кто же позаботится о «нем»? – При этом он кивнул головою в сторону своего хозяина. – Кто же станет ему тогда служить? – Вероятно, кто-нибудь другой, – сказал я глухо.
– Это невозможно. Никто здесь не протянет больше недели. С моим уходом всему дому капут, как часам, в которых лопнет пружина. Говорю вам это потому, что вы его друг и должны это знать. Захоти я поймать его на слове… Но у меня на это духу не стало. Они оба – хозяин и хозяйка – были бы как подкинутые дети. Я в доме все, а вот не угодно ли, он меня увольняет!
– Почему же никто не может здесь ужиться? – спросил я.
– Потому что не все так рассудительны, как я. Хозяин человек очень умный, такой умный, что подчас даже чересчур. Кажется мне, впрочем, он не совсем в своем уме. Как бы вы думали, что сделал он сегодня утром? – А что?
– Укусил экономку.
– Укусил?
– Да, сэр, за ногу. Я видел собственными глазами, как она потом, как пуля из пистолета, вылетела за ворота дома.
– О господи!
– Не то бы вы еще сказали, кабы увидели, что у нас творится. Он не перестает ссориться с соседями. Некоторые из них говорят, что никогда он не был в более подходящем обществе, чем когда находился среди допотопных чудовищ, которых вы описали. Так они думают. Я же служу ему уже десять лет и привязан к нему, и к тому же, заметьте, он великий человек, и жить в его доме – честь. Но только подчас он в самом деле дурит. Поглядите-ка, сэр, вот хотя бы на это! Едва ли это можно назвать общепринятым гостеприимством. Не правда ли? Прочтите-ка сами!
Я поднял глаза. Автомобиль как раз сворачивал по крутому подъему, и я увидел укрепленную на заборе доску со следующей краткой и выразительной надписью:
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ! ПОСЕТИТЕЛЯМ, ЖУРНАЛИСТАМ И НИЩИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!
Дж.Эд.Челленджер
– Это с трудом можно признать приветливым обхождением, – сказал Остин, покачивая головой. – На поздравительной карточке такая надпись выглядела бы не особенно мило. Простите меня, сударь, я уже давно так много не говорил, но не могу сдержать себя. Что-то на меня накатило. Пусть бьет меня смертным боем, я все-таки не уйду, будьте уверены. Он мой хозяин, а я его слуга, пусть так оно и остается до конца нашей жизни. Мы въехали в ворота, выкрашенные в белую «краску, и покатили затем по извилистой аллее, обсаженной кустами рододендрона. В конце аллеи мы увидели белое кирпичное здание красивой архитектуры и приятного вида. Миссис Челленджер, маленькая, хрупкая особа, стояла, улыбаясь, в открытых дверях, приветствуя нас.
– Ну, моя милая, – сказал Челленджер, выскакивая из автомобиля, – вот я привез тебе наших гостей. Для нас это новость – принимать гостей, не так ли? Мы и соседи наши, не очень-то любим друг Друга, не правда ли? Если бы они могли от нас отделаться посредством крысиного яда, то сделали бы это, должно быть, уже давно.
– Это ужасно, прямо-таки ужасно, – воскликнула полусмеясь-полуплача его супруга. – Джорджу всегда нужно с кем-нибудь ссориться. У нас тут нет ни одного друга.
– Именно поэтому я могу дарить нераздельным вниманием свою несравненную жену, – сказал Челленджер и обхватил ее нежную фигуру своею короткою толстою рукой. Если представить себе гориллу рядом с газелью, то можно составить себе понятие об этой чете.
– Пойдем, завтрак подан, и гости, должно быть, проголодались. Сарра уже вернулась?
Жена профессора удрученно покачала головою, а сам он громко рассмеялся и погладил себя по бороде.
– Остин, – крикнул он, – когда поставите машину в гараж, помогите хозяйке приготовить завтрак. Теперь, джентльмены, пойдемте ко мне в кабинет, я должен сообщить вам некоторые очень важные вещи.
2. ЯДОВИТЫЙ ПОТОК
Когда мы проходили по гостиной, зазвонил телефон, и мы стали невольными свидетелями разговора, к которому приступил профессор Челленджер. Говорю «мы», но уверен, что кроме нас, всякий в окружности по меньшей мере в сто ярдов не мог не слышать его громоподобного голоса, разносившегося по всему дому. Реплики профессора запечатлелись в моей памяти.
– Да, да… конечно, это я… да, конечно… профессор Челленджер… знаменитый профессор… разумеется, а то кто же?.. Конечно… каждое слово… иначе я ведь не написал бы его… Меня это не удивляет – все признаки говорят за это… Разумеется… Не позже чем через день… да… Этому я не могу помешать, не правда ли?.. Конечно… очень неприятно… Но от этого пострадают также люди более значительные, чем вы. Плакаться бесцельно. Вам надо с этим примириться… Нет, не могу… Вешаю трубку… Сэр! Бросьте вздор молоть! У меня, право же, есть дела поважнее, чем слушать такую чепуху!
Он шумно повесил трубку и повел нас по лестнице в свой кабинет – просторную светлую комнату. На большом письменном столе лежало семь или восемь нераспечатанных телеграмм.
– Право, я подумываю о том, не завести ли мне телеграфный адрес в интересах моих корреспондентов. Мне кажется, что, например, такой адрес, как «Ной, Ротерфилд», был бы довольно недурен.
Как это бывало всегда, когда он отпускал плохую остроту, он прислонился к письменному столу и так затрясся от хохота, что руки его с трудом распечатывали телеграммы.
– «Ной»! «Ной»! – мычал он и делал при этом рожу, как у лешего. Между тем лорд Джон и я обменивались улыбками взаимного понимания, а Саммерли, с видом страдающей коликами козы, сардонически покачивал головою в знак неодобрения. Наконец, все еще мыча и гудя, Челленджер приступил к чтению телеграмм. Мы трое стояли перед высокими сводчатыми окнами и любовались великолепным видом.
Картина в самом деле была дивная. Мягко поднимающаяся дорога привела нас как-никак на изрядную высоту. Мы находились, как узнали позже, приблизительно на семьсот футов выше уровня моря. Дом Челленджера стоял на крайнем выступе холма, и с южной стороны дома, где как раз расположен был кабинет, открывался широкий вид на долину в глубине ограниченную мягкими волнистыми очертаниями цепи холмов. Столб дыма, поднимавшийся из впадины между холмами, указывал местоположение Льюиса. Прямо перед нами простиралась цветущая долина с просторными зелеными площадками гольф-клуба Кроуборо, и они кишели игроками. Немного подальше к югу мы видели за лесною просекой часть железнодорожной линии, ведущей из Лондона в Брайтон, а под нами, в непосредственной близости, находился огороженный забором дворик, где стоял автомобиль, доставивший нас с вокзала.
Челленджер окликнул нас. Мы к нему повернулись. Он прочитал телеграммы и педантично разложил их перед собой. Его широкое обветренное лицо, или, точнее говоря, та его незначительная часть, которая не была закрыта дико растущей бородой, зарумянилось, что указывало на сильное возбуждение профессора.
– Ну-с, джентльмены, сказал он так, словно обращался к собранию, – это поистине интересная встреча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23