Разумеется, я думаю, что она — такая женщина, которая может служить вам образцом. Чем больше вы с ней сблизитесь, тем мне будет приятнее.
— Значит, дело решено, — сказала с важностью Клара, затем разговор перешел на другие предметы.
Все утро молодые девушки сидели у миссис Уэстмакот и набирались самых крайних взглядов относительно обязанностей одного пола и тирании другого. Ее идеалом было абсолютное равенство во всем, даже в мелочах. Довольно этих криков попугаев о том, что несвойственно женщине и девушке. Все это было выдумано мужчиной для того, чтобы напутать женщину, когда она подходила слишком близко к его заповедным владениям. Всякая женщина должна быть независима. Всякая женщина должна избрать какую-нибудь профессию и подготовиться к ней. Это было обязанностью женщин насильно идти туда, куда не желали их допустить. Стало быть, они были мученицами в этом деле и пионерами для их более слабых сестер. Почему должны быть их вечным уделом корыто для стирки белья, иголка и расходная книга? Разве они не могут добиться чего-нибудь высшего — докторской консультации, профессии адвоката и даже церковной кафедры? Миссис Уэстмакот, сев на своего конька, позабыла даже и о прогулке на велосипеде, и ее две прекрасные ученицы подхватывали каждое ее слово и каждый намек с тем, чтобы впоследствии приложить все это к делу. После полудня они отправились за покупками в Лондон, а к вечеру на дачу доктора были доставлены какие-то странные свертки.
План был совсем готов, следовало только привести его в исполнение, и у одной из заговорщиц был веселый и торжествующий вид, тогда как другая была в нервном и тревожном состоянии.
Когда на следующий день утром доктор сошел вниз, в столовую, то он удивился, увидав, что его дочери встали раньше его. Ида сидела у одного конца стола, на котором стояли перед ней спиртовая лампа, какой-то изогнутый стеклянный сосуд и несколько флаконов. В этом сосуде что-то сильно кипело, между тем как всю комнату наполнял какой-то ужасный запах. Клара развалилась на одном кресле, положив ноги на другое, с книгою в синем переплете в руках и огромною картою Великобритании, разложенною на коленях.
— Это что такое? — воскликнул доктор, щурясь и нюхая. — А где же завтрак?
— О, разве ты не заказывал его? — спросила Ида.
— Я! Нет. Почему это я должен заказывать?
Он позвонил.
— Отчего ты не накрыла на стол для завтрака, Джэн?
— Извините, сэр, но мисс Ида занималась на этом столе.
— О, да, конечно, Джэн, — сказала молодая девушка совершенно спокойным тоном. — Я очень сожалею, что так вышло. Через несколько минут я кончу и уйду отсюда.
— Но скажи, ради Бога, что такое ты делаешь, Ида? — спросил доктор. — Запах самый отвратительный. Ах, Господи, посмотри только, что ты сделала со скатертью. Ведь ты прожгла на ней дыру.
— О, это кислота, — отвечала Ида самым довольным тоном. — Миссис Уэстмакот говорила, что ею можно прожечь до дыр.
— Ты могла бы поверить ей на слово и не производить опытов, — сказал ее отец сухим тоном.
— Но вот посмотрите, папа! Посмотрите, что говорится в книге «Человек, занимающийся наукой, не должен ничего принимать на веру. Над всем нужно производить опыты». Вот я и сделала опыт.
— Конечно, ты сделала. Ну, пока завтрак еще не готов, я просмотрю «Times». Ты не видала газеты?
— «Times»? Ax, Господи, да ведь она у меня под спиртовой лампой. Я боюсь, не попала ли на нее тоже кислота. Газета что-то отсырела и порвана. Вот она.
Доктор с печальным лицом взял испачканную газету.
— Кажется, нынче все идет вкривь и вкось, — заметил он. — Почему это ты вдруг так полюбила химию, Ида?
— О, я стараюсь сообразоваться с тем, чему учит миссис Уэстмакот.
— Хорошо! Хорошо! — сказал он, хотя уже не таким искренним тоном, как накануне. — Ах, вот, наконец, и завтрак!
Но в это утро ни в чем не было удачи. Яйца были поданы без ложечек, поджаренные ломтики хлеба подгорели, мясо пережарено, а кофе смолот слишком крупно. Кроме того, этот ужасный запах, распространившийся по всей комнате, отравлял всякий кусок.
— Я не хочу мешать вам учиться, Ида, — сказал доктор, отодвигая свое кресло, — но я думаю, что было бы лучше, если бы ты делала твои химические опыты попозже.
— Но миссис Уэстмакот говорит, что женщины должны вставать рано и работать до завтрака.
— Но тогда они должны выбрать не столовую, а какую-нибудь другую комнату. — Доктор начинал сердиться. Он подумал, что если немножко погуляет на чистом воздухе, то это его успокоит. — Где мои сапоги? — спросил он.
Но их не оказалось в углу у его кресла. Он искал их по всей комнате, и ему помогали в этом три служанки, которые нагибались и смотрели везде — и под книжными шкапами, и под комодами. Ида опять вернулась к своим занятиям, а Клара к своей книге в синем переплете; они сидели, погруженные в свое дело, не обращая ни малейшего внимания на возню и шум в комнате. Наконец, громкие радостные восклицания возвестили о том, что кухарка отыскала сапоги, которые висели в передней на вешалке вместе со шляпами. Доктор, весь раскрасневшийся и запыхавшийся, надел их и поспешил присоединиться к адмиралу для утреней прогулки.
Когда захлопнулась дверь, то Ида громко расхохоталась.
— Видишь, Клара, — воскликнула она, — наши чары начинают уже действовать. Вместо того, чтобы идти в третий нумер, он пошел в первый. О, мы одержим большую победу! Ты очень хорошо играла свою роль, моя милочка; я видела, что ты была как на иголках, и тебе хотелось помочь ему, когда он искал свои сапоги.
— Бедный папа! Это так жестоко с нашей стороны! А, впрочем, что же нам делать?
— О, он будет еще больше ценить комфорт, если мы заставим его немножко пострадать от недостатка комфорта! Ах, химия, какое это ужасное занятие! Посмотри на мою юбку! Она вся испорчена. А этот отвратительный запах! — она растворила окно и высунула из него свою маленькую головку с золотистыми локонами.
Чарльз Уэстмакот копал землю по другую сторону садовой решетки.
— Здравствуйте, сэр, — сказала Ида.
— Здравствуйте! — этот рослый человек оперся о свою мотыгу и посмотрел вверх на нее.
— Есть у вас папиросы, Чарльз?
— Конечно, есть.
— Бросьте мне в окно штуки две.
— Вот мой портсигар. Ловите!
Портсигар из моржовой кожи упал с глухим ударом на пол. Ида открыла его. Он был битком набит папиросами.
— Это какие папиросы? — спросила она.
— Египетские.
— А какие есть еще сорта?
— О, «Ричмондские жемчужины», затем Турецкие, Кембриджские. Но зачем вам это нужно?
— Вам до этого нет дела! — она кивнула ему головою и затворила окно. — Мы должны запомнить все эти сорта, Клара, — сказала она. — Мы должны учиться говорить о таких вещах. Миссис Уэстмакот знает все сорта папирос. Ты получила твой ром?
— Да, милочка, вот он.
— А вот и мой портер. Пойдем теперь наверх ко мне в комнату. Этот запах невыносим. Но мы должны его встретить, когда он вернется. Если мы будем сидеть у окна, то увидим, как он пойдет по дороге.
Свежий утренний воздух и приятное общество адмирала заставили доктора позабыть о неприятностях, и он вернулся домой около полудня в отличном настроении. Когда он отворил дверь передней, то на него еще сильнее, чем прежде, пахнуло отвратительным запахом химических составов, — запахом, который испортил ему завтрак. Он растворил окно в передней, вошел в столовую и остановился, пораженный тем зрелищем, которое представилось его глазам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Значит, дело решено, — сказала с важностью Клара, затем разговор перешел на другие предметы.
Все утро молодые девушки сидели у миссис Уэстмакот и набирались самых крайних взглядов относительно обязанностей одного пола и тирании другого. Ее идеалом было абсолютное равенство во всем, даже в мелочах. Довольно этих криков попугаев о том, что несвойственно женщине и девушке. Все это было выдумано мужчиной для того, чтобы напутать женщину, когда она подходила слишком близко к его заповедным владениям. Всякая женщина должна быть независима. Всякая женщина должна избрать какую-нибудь профессию и подготовиться к ней. Это было обязанностью женщин насильно идти туда, куда не желали их допустить. Стало быть, они были мученицами в этом деле и пионерами для их более слабых сестер. Почему должны быть их вечным уделом корыто для стирки белья, иголка и расходная книга? Разве они не могут добиться чего-нибудь высшего — докторской консультации, профессии адвоката и даже церковной кафедры? Миссис Уэстмакот, сев на своего конька, позабыла даже и о прогулке на велосипеде, и ее две прекрасные ученицы подхватывали каждое ее слово и каждый намек с тем, чтобы впоследствии приложить все это к делу. После полудня они отправились за покупками в Лондон, а к вечеру на дачу доктора были доставлены какие-то странные свертки.
План был совсем готов, следовало только привести его в исполнение, и у одной из заговорщиц был веселый и торжествующий вид, тогда как другая была в нервном и тревожном состоянии.
Когда на следующий день утром доктор сошел вниз, в столовую, то он удивился, увидав, что его дочери встали раньше его. Ида сидела у одного конца стола, на котором стояли перед ней спиртовая лампа, какой-то изогнутый стеклянный сосуд и несколько флаконов. В этом сосуде что-то сильно кипело, между тем как всю комнату наполнял какой-то ужасный запах. Клара развалилась на одном кресле, положив ноги на другое, с книгою в синем переплете в руках и огромною картою Великобритании, разложенною на коленях.
— Это что такое? — воскликнул доктор, щурясь и нюхая. — А где же завтрак?
— О, разве ты не заказывал его? — спросила Ида.
— Я! Нет. Почему это я должен заказывать?
Он позвонил.
— Отчего ты не накрыла на стол для завтрака, Джэн?
— Извините, сэр, но мисс Ида занималась на этом столе.
— О, да, конечно, Джэн, — сказала молодая девушка совершенно спокойным тоном. — Я очень сожалею, что так вышло. Через несколько минут я кончу и уйду отсюда.
— Но скажи, ради Бога, что такое ты делаешь, Ида? — спросил доктор. — Запах самый отвратительный. Ах, Господи, посмотри только, что ты сделала со скатертью. Ведь ты прожгла на ней дыру.
— О, это кислота, — отвечала Ида самым довольным тоном. — Миссис Уэстмакот говорила, что ею можно прожечь до дыр.
— Ты могла бы поверить ей на слово и не производить опытов, — сказал ее отец сухим тоном.
— Но вот посмотрите, папа! Посмотрите, что говорится в книге «Человек, занимающийся наукой, не должен ничего принимать на веру. Над всем нужно производить опыты». Вот я и сделала опыт.
— Конечно, ты сделала. Ну, пока завтрак еще не готов, я просмотрю «Times». Ты не видала газеты?
— «Times»? Ax, Господи, да ведь она у меня под спиртовой лампой. Я боюсь, не попала ли на нее тоже кислота. Газета что-то отсырела и порвана. Вот она.
Доктор с печальным лицом взял испачканную газету.
— Кажется, нынче все идет вкривь и вкось, — заметил он. — Почему это ты вдруг так полюбила химию, Ида?
— О, я стараюсь сообразоваться с тем, чему учит миссис Уэстмакот.
— Хорошо! Хорошо! — сказал он, хотя уже не таким искренним тоном, как накануне. — Ах, вот, наконец, и завтрак!
Но в это утро ни в чем не было удачи. Яйца были поданы без ложечек, поджаренные ломтики хлеба подгорели, мясо пережарено, а кофе смолот слишком крупно. Кроме того, этот ужасный запах, распространившийся по всей комнате, отравлял всякий кусок.
— Я не хочу мешать вам учиться, Ида, — сказал доктор, отодвигая свое кресло, — но я думаю, что было бы лучше, если бы ты делала твои химические опыты попозже.
— Но миссис Уэстмакот говорит, что женщины должны вставать рано и работать до завтрака.
— Но тогда они должны выбрать не столовую, а какую-нибудь другую комнату. — Доктор начинал сердиться. Он подумал, что если немножко погуляет на чистом воздухе, то это его успокоит. — Где мои сапоги? — спросил он.
Но их не оказалось в углу у его кресла. Он искал их по всей комнате, и ему помогали в этом три служанки, которые нагибались и смотрели везде — и под книжными шкапами, и под комодами. Ида опять вернулась к своим занятиям, а Клара к своей книге в синем переплете; они сидели, погруженные в свое дело, не обращая ни малейшего внимания на возню и шум в комнате. Наконец, громкие радостные восклицания возвестили о том, что кухарка отыскала сапоги, которые висели в передней на вешалке вместе со шляпами. Доктор, весь раскрасневшийся и запыхавшийся, надел их и поспешил присоединиться к адмиралу для утреней прогулки.
Когда захлопнулась дверь, то Ида громко расхохоталась.
— Видишь, Клара, — воскликнула она, — наши чары начинают уже действовать. Вместо того, чтобы идти в третий нумер, он пошел в первый. О, мы одержим большую победу! Ты очень хорошо играла свою роль, моя милочка; я видела, что ты была как на иголках, и тебе хотелось помочь ему, когда он искал свои сапоги.
— Бедный папа! Это так жестоко с нашей стороны! А, впрочем, что же нам делать?
— О, он будет еще больше ценить комфорт, если мы заставим его немножко пострадать от недостатка комфорта! Ах, химия, какое это ужасное занятие! Посмотри на мою юбку! Она вся испорчена. А этот отвратительный запах! — она растворила окно и высунула из него свою маленькую головку с золотистыми локонами.
Чарльз Уэстмакот копал землю по другую сторону садовой решетки.
— Здравствуйте, сэр, — сказала Ида.
— Здравствуйте! — этот рослый человек оперся о свою мотыгу и посмотрел вверх на нее.
— Есть у вас папиросы, Чарльз?
— Конечно, есть.
— Бросьте мне в окно штуки две.
— Вот мой портсигар. Ловите!
Портсигар из моржовой кожи упал с глухим ударом на пол. Ида открыла его. Он был битком набит папиросами.
— Это какие папиросы? — спросила она.
— Египетские.
— А какие есть еще сорта?
— О, «Ричмондские жемчужины», затем Турецкие, Кембриджские. Но зачем вам это нужно?
— Вам до этого нет дела! — она кивнула ему головою и затворила окно. — Мы должны запомнить все эти сорта, Клара, — сказала она. — Мы должны учиться говорить о таких вещах. Миссис Уэстмакот знает все сорта папирос. Ты получила твой ром?
— Да, милочка, вот он.
— А вот и мой портер. Пойдем теперь наверх ко мне в комнату. Этот запах невыносим. Но мы должны его встретить, когда он вернется. Если мы будем сидеть у окна, то увидим, как он пойдет по дороге.
Свежий утренний воздух и приятное общество адмирала заставили доктора позабыть о неприятностях, и он вернулся домой около полудня в отличном настроении. Когда он отворил дверь передней, то на него еще сильнее, чем прежде, пахнуло отвратительным запахом химических составов, — запахом, который испортил ему завтрак. Он растворил окно в передней, вошел в столовую и остановился, пораженный тем зрелищем, которое представилось его глазам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32