Он тогда был вправду веселым Роджером.
Я думаю, он последний мальчик, который действительно решил бежать на море, и семья наконец его отпустила. Но вот...
- Да? - терпеливо сказал отец Браун.
- Наверное, - продолжала она, внезапно засмеявшись, - бедный Роджер разочарован... Морские офицеры редко держат нож в зубах и размахивают черным флагом.
Но это не объясняет, почему он так изменился. Он прямо закоченел, стал глухой и скучный, словно ходячий мертвец.
Он избегает меня, но это не важно. Я думала, его подкосило какое-то страшное горе, которое мне не дано узнать. Если Харкер говорит правду, горе это - просто сумасшествие или одержимость.
- А что говорит Гарольд? - спросил священник.
- Это так ужасно, я едва могу произнести, - отвечала она. - Он клянется, что видел, как Роджер крался за моим отцом, колебался, потом вытащил шпагу... а врач говорит, отца закололи стальным клинком. Я не могу поверить, что Роджер причастен к этому. Он угрюм, отец вспыльчив, они ссорились, но что такое ссора? Я не заступаюсь за старого друга, он ведет себя не по-дружески. Но бывает же, что вы просто уверены в чем-то! Однако Гарольд клянется...
- Похоже, Гарольд много клянется, - заметил отец Браун.
Она помолчала, потом сказала другим тоном:
- Да, он клялся... Он только что сделал мне предложение.
- Должен ли я поздравить вас или, скорее, его? - спросил священник.
- Я сказала ему, что надо подождать. Он ждать не умеет. - Внезапный смех снова настиг ее. - Он говорит, что я его идеал, и мечта, и тому подобное. Понимаете, он жил в Штатах, но я вспоминаю об этом не тогда, когда он говорит о долларах, а когда он говорит об идеалах.
- Я полагаю, - очень мягко сказал отец Браун, - вы хотите знать правду о Роджере, потому что вам надо решить насчет Гарольда.
Она замерла и нахмурилась, потом неожиданно улыбнулась и сказала:
- Право, вы знаете слишком много.
- Я знаю очень мало, особенно в этом деле, - невесело сказал священник. - Я только знаю, кто убил вашего отца.
Она вскочила и глядела на него сверху вниз, побледнев от изумления. Отец Браун раздумчиво продолжал:
- Я свалял дурака, когда это понял. Они спросили, где его нашли, и пошли толковать о зеленой тине и "Зеленом человеке".
Он тоже поднялся и, сжав свой неуклюжий зонт, с новой решимостью и новой значительностью обратился к Оливии:
- Я знаю кое-что еще, и это ключ ко всем вашим загадкам, но сейчас я ничего не скажу. Думаю, это плохие вести, но не столь плохие, как то, что вы вообразили. - Он застегнул пальто и повернулся к калитке. - Пойду, повидаю вашего Рука в хижине на берегу, возле которой его видел Харкер. Думаю, он живет там. - И он направился к берегу.
Оливия была впечатлительна, пожалуй - слишком впечатлительна, чтобы безопасно размышлять над намеками, которые бросил ее друг, но он спешил за лекарством от ее забот. Таинственная связь между его озарением и случайным разговором о пруде и кабачке мучила ее сотнями уродливых символов. Зеленый человек стал призраком, увитым гнусными водорослями, вывеска кабачка человеком на виселице, а сам кабачок - темным подводным пристанищем мертвых моряков. Однако отец Браун избрал самый быстрый способ разогнать эти кошмары ослепительным светом, который был загадочней тьмы.
Прежде чем зашло солнце, что-то вернулось в ее жизнь и еще раз ее перевернуло. Она едва догадывалась, что именно об этом тоскует, пока внезапно, словно сон, к ней вернулось старое, знакомое и все же непостижимое и невероятное. Роджер Рук бежал по дюнам, но еще когда он был точкой в отдалении, она увидела, как он изменился. Пока он приближался, она разглядела, что его темное лицо освещено улыбкой и радостью. Он подошел прямо к ней, как будто они не расставались, обнял ее и сказал:
- Слава Богу, теперь я могу заботиться о тебе.
Она едва поняла его и услышала, как сама спрашивает, почему он так счастлив.
- Понимаешь, - ответил он, - я узнал плохие новости.
Все заинтересованные лица, включая тех, кто не выказывал интереса, собрались на садовой дорожке, ведущей в дом, чтобы претерпеть формальность, теперь уж и вправду формальную. Юрист собирался прочитать завещание и дать кое-какие советы. Кроме него, здесь были инспектор, вооруженный прямой властью, и лейтенант Рук, неприкрыто заботившийся о своей даме. Одни были несколько озадачены при виде высокого врача, у других вызвал улыбку приземистый священник. Харкер крылатым Меркурием вылетел к воротам, встретил всех, привел на лужайку и бросил, чтобы подготовить прием. Он обещал в секунду вернуться, и все, видевшие, как он носится, словно заведенный, вполне этому верили, но пока что в растерянности топтались на лужайке.
- Он словно в крикет играет, - сказал лейтенант.
- Он огорчен, - сказал юрист, - что закон не поспевает за ним. К счастью, мисс Крэвен понимает наши профессиональные трудности. Она заверила меня, что доверяет моей медлительности.
- Хотел бы я, - внезапно сказал врач, - так же доверять его быстроте.
- Что вы имеете в виду? - спросил Рук, нахмурившись. - По-вашему, Харкер слишком прыток?
- Слишком прыток и слишком медлителен, - сказал загадочный врач. - Я знаю как минимум один случай, когда он действовал не так быстро. Чего он шлялся полночи вокруг пруда и кабачка, прежде чем инспектор нашел тело?
Почему он встретил инспектора? Почему он надеялся встретить инспектора именно там?
- Я не понимаю вас, - сказал Рук. - Вы думаете, что Харкер лжет?
Стрейкер молчал. Седой юрист рассмеялся угрюмо и безрадостно.
- Я ничего против него не имею, - сказал он, - даже благодарен, что он с ходу стал учить меня моему делу.
- А меня - моему, - сказал инспектор, только что присоединившийся к ним. - Это не важно. А вот если намеки доктора Стрейкера что-нибудь значат, это важно. Прошу вас говорить яснее. Возможно, я должен немедленно допросить его.
- Вон он идет, - сказал Рук.
Бдительный секретарь вновь показался на пороге.
И тут отец Браун, который помалкивал и скромно держался в хвосте, чрезвычайно всех удивил - пожалуй, особенно тех, кто его знал. Он не только поспешно вышел вперед, но и повернулся ко всей компании почти угрожающе, словно сержант, останавливающий взвод.
- Стойте! - почти сурово сказал он, - Прошу у всех прощения, но совершенно необходимо, чтобы я первый поговорил с Харкером. Я должен ему сказать то, что я знаю и, думаю, не знает никто другой. Это предотвратит весьма прискорбное недоразумение.
- Что вы имеете в виду? - спросил старый юрист.
- Я имею в виду плохие новости, - ответил отец Браун.
- Послушайте, - с негодованием начал инспектор, но поймал взгляд священника и вспомнил странные вещи, которые когда-то видел. - Если б это были не вы, я бы сказал, какая наглость...
Но отец Браун был уже вне досягаемости и через секунду погрузился в беседу с Харкером. Они походили перед домом, потом исчезли в его темных глубинах. Спустя минут десять отец Браун вышел один. К их удивлению, он не выказал желания вернуться в дом, когда туда наконец вошли все прочие. Он уселся на шаткую скамейку в лиственной беседке, раскурил трубку, праздно глядя на зазубренные листья и слушая птиц. Никто так сердечно и так терпеливо не любил безделья.
Он был погружен в облако дыма и облако раздумий, когда парадная дверь снова распахнулась и несколько человек кинулись к нему. Первыми были дочь адмирала и ее молодой поклонник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40