Мы бросились, чтобы положить его в банку с ядом, и тут же обнаружили причину странного поведения: большой косматый паук мигале судорожно вцепился ему в грудь. По-видимому, паук кинулся на богомола в тот момент, когда тот уселся под крышей, и уже не выпускал его, проделав вместе с ним воздушное путешествие.
Нас удивило, что богомол, сильное насекомое, совершенно не защищается. Только крылья его чуть-чуть вздрагивают, а лапы с шипами беспомощно вытянуты далеко вперед. Внимательней приглядевшись, мы поняли, в чем дело: паук схватил богомола так хитро, что тот не в силах был двинуться. Свои ноги он продел под мышки передних лап богомола и таким двойным нельсоном обезвредил самое грозное оружие насекомого. Другими ногами он вцепился в туловище богомола, а челюсти сомкнул на шее. Гениальная хватка!
Богомол едва подает признаки жизни, к тому же, вероятно, он получил порцию яда. Мы решили освободить богомола и вспугнуть паука. Но не тут-то было. У паука четыре пары ног. На двух парах он бодро удирает, другими, точно железными клещами, держит добычу и тащит в свое укрытие. Вот так хватка! Вот так объятие! Мастерское, единственное в своем роде, страшное, великолепное, грозное объятие, в котором отразился не только паучий инстинкт, но и прихоть судьбы, неведомая и жестокая. По воле случая могучий хищник погибает без борьбы, без надежды на победу.
Хотя Рамасо не естествоиспытатель, но он следит за исходом борьбы с таким же интересом, как Богдан и я.
— Это зрелище любопытно не только для нас, естественников, — говорит Богдан, — всякий содрогнется, не правда ли?
— Меня это особенно интересует! — заявляет учитель.
— Почему?
— Потому что я хочу знать все, что связано с поражением и смертью хищников.
— Вы говорите о проблемах справедливости в природе? — спрашиваю его.
— Вот именно, именно об этом!
— Но в данном случае где вы заметили справедливость? — возражает Богдан. — Один хищник схватил за горло другого. Вот и все! Обыкновенная деталь в биологическом процессе, их в природе тысячи, на каждом шагу. Один пожирает другого, чтобы сохранить свой род.
— Да, — говорит Рамасо, — но в природе все кажется простым и обыкновенным, а в человеческом обществе все выглядит иначе.
— Не понимаю.
— Вы говорите: хищник пожирает хищника. В историческом процессе развития общества это называется, — Рамасо понижает голос, будто говорит о чем-то запретном, — называется «период империализма».
В глухой долине, укрывшейся в мадагаскарских лесах, такое смелое суждение о мировых проблемах в устах деревенского учителя племени бецимизараков обрушивается на нас так же неожиданно, как если бы в хижину влетел богомол величиной с летучую мышь.
В природе долины Амбинанитело скрещиваются водовороты жестокости и хищничества. Они захватывают все. Однако люди долины не поддались им: они не жестоки. Что с того, если когда-то, в прошлом веке, они дрались за гору Амбихимицинго и проливали кровь? После взрыва ненависти они быстро успокоились, снова погрузились в идиллический покой, уподобились растениям.
Они выращивают рис, злак, который никогда не подводит; едят рис, пишу мягкую, и сами отличаются мягкостью. Они благоразумно отказались от стремления к злу: злобой и мстительностью они наградили своих духов и демонов и волну жестокости направили в их сторону. Поведение туземцев подсказано здоровым инстинктом первобытных людей.
А белый человек? С ним не так-то просто. Он не выращивает рис, он не обладает кротостью растений, он лишен благоразумия первобытных людей.
ЧЕТЫРЕ ЧАСА ПОПОЛУДНИ
В долине это час разрядки и отдыха. Солнце покидает зенит и клонится к западу. Мучительная жара спадает. Мягкое дыхание все более и более бодрящего воздуха проносится вокруг хижины, и человек с облегчением начинает дышать. Окраска предметов, померкнувших при блеске полуденного солнца, снова приобретает яркость. Среди листвы весело расшумелись проснувшиеся птицы.
Почти ежедневно в это приятное время я приглашаю нескольких соседей посидеть и поболтать. Угощаю их крепким сладким чаем и сухарями, к великому огорчению повара Марово, возмущенного моим расточительством. Замкнутость гостей преодолеваю стаканчиком рома. С приходом учителя Рамасо, который хорошо переводит с французского на мальгашский и наоборот, разговор оживляется.
Больше всего меня интересуют мальгашские нравы. Гости охотно и подробно рассуждают на эту тему, но не часто могут объяснить то или иное явление. Основное в их религии не вера в наивысшее существо — бога-создателя, о котором они имеют весьма смутное представление, а культ предков, развитый здесь не меньше, чем у китайцев. Умершие становятся духами лоло; некоторые духи воплощаются в живых зверей, другие в ночных бабочек, но все они, невидимые, находятся вблизи людей и следят за их поведением. Вся без исключения общественная жизнь мальгашей подчинена духам. Они якобы издают тысячи правил и фади, то есть запретов, которые руководят каждым поступком человека, в особенности его поведением. Правила и фади окружают мальгаша со всех сторон, от рождения до самой смерти, и горе тому, кто вольно или невольно воспротивится им: духи предков отомстят провинившемуся, на его голову падут все несчастья. Только искреннее раскаяние, только настойчивая мольба — фадитра могут смягчить гнев духов. Фади для жителей Мадагаскара то же, что табу для полинезийцев.
— А фади для всех мальгашей одинаково?
— Нет, — каждое племя имеет собственное фади, распространяемое на членов этой общины. Но роды, семьи и даже отдельные люди имеют еще свои собственные фади, отличные от других. Рисовое поле у подножия горы Амбихимицинго — фади только для рода заникавуку.
— А кто устанавливает фади? Как они возникают? Где их источник?
Вопрос щекотливый, и большинство моих гостей считает, что фади ввели духи предков.
В истории рисового поля, о котором рассказывалось выше, вопрос ясен, — всем известно, как возникло фади. Но другие?
— Источники?.. — говорит кто-то из стариков. — Источники, откуда черпается мудрость племени, трудно обнаружить, они ушли в глубину прошлого. Ты видишь, вазаха, большую реку Антанамбалану? Течет огромная масса воды, но ведь образовалась она в горах из тысячи мелких, неизвестных источников. Нет человека, который сосчитал бы их и изведал. Как не изведана эта река, так не изведано наше фади…
В разговор вступает учитель Рамасо и рассказывает о значении фокон'олоны. Фокон'олона — административный совет деревни. Все взрослое население деревни выбирает старшину, который занимается всеми общественными делами и благосостоянием односельчан. В старину фокон'олона была важной общественной организацией у мальгашей. Французы, завоевав Мадагаскар, отменили ее. Но сейчас французские власти снова восстановили фокон'олону как самое низшее и основное звено колониальной администрации. В древние времена, когда фокон'олона в первую очередь защищала интересы всей деревни и имела громадный опыт в бытовых делах, она, несомненно, создавала правила и запреты, которые со временем приобретали божественные свойства и важность теперешних фади.
Конечно, в Амбинанитело тоже есть фокон'олона. Возглавляет ее староста
— мпиадиды, что буквально значит «стерегущий подчинение законам».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Нас удивило, что богомол, сильное насекомое, совершенно не защищается. Только крылья его чуть-чуть вздрагивают, а лапы с шипами беспомощно вытянуты далеко вперед. Внимательней приглядевшись, мы поняли, в чем дело: паук схватил богомола так хитро, что тот не в силах был двинуться. Свои ноги он продел под мышки передних лап богомола и таким двойным нельсоном обезвредил самое грозное оружие насекомого. Другими ногами он вцепился в туловище богомола, а челюсти сомкнул на шее. Гениальная хватка!
Богомол едва подает признаки жизни, к тому же, вероятно, он получил порцию яда. Мы решили освободить богомола и вспугнуть паука. Но не тут-то было. У паука четыре пары ног. На двух парах он бодро удирает, другими, точно железными клещами, держит добычу и тащит в свое укрытие. Вот так хватка! Вот так объятие! Мастерское, единственное в своем роде, страшное, великолепное, грозное объятие, в котором отразился не только паучий инстинкт, но и прихоть судьбы, неведомая и жестокая. По воле случая могучий хищник погибает без борьбы, без надежды на победу.
Хотя Рамасо не естествоиспытатель, но он следит за исходом борьбы с таким же интересом, как Богдан и я.
— Это зрелище любопытно не только для нас, естественников, — говорит Богдан, — всякий содрогнется, не правда ли?
— Меня это особенно интересует! — заявляет учитель.
— Почему?
— Потому что я хочу знать все, что связано с поражением и смертью хищников.
— Вы говорите о проблемах справедливости в природе? — спрашиваю его.
— Вот именно, именно об этом!
— Но в данном случае где вы заметили справедливость? — возражает Богдан. — Один хищник схватил за горло другого. Вот и все! Обыкновенная деталь в биологическом процессе, их в природе тысячи, на каждом шагу. Один пожирает другого, чтобы сохранить свой род.
— Да, — говорит Рамасо, — но в природе все кажется простым и обыкновенным, а в человеческом обществе все выглядит иначе.
— Не понимаю.
— Вы говорите: хищник пожирает хищника. В историческом процессе развития общества это называется, — Рамасо понижает голос, будто говорит о чем-то запретном, — называется «период империализма».
В глухой долине, укрывшейся в мадагаскарских лесах, такое смелое суждение о мировых проблемах в устах деревенского учителя племени бецимизараков обрушивается на нас так же неожиданно, как если бы в хижину влетел богомол величиной с летучую мышь.
В природе долины Амбинанитело скрещиваются водовороты жестокости и хищничества. Они захватывают все. Однако люди долины не поддались им: они не жестоки. Что с того, если когда-то, в прошлом веке, они дрались за гору Амбихимицинго и проливали кровь? После взрыва ненависти они быстро успокоились, снова погрузились в идиллический покой, уподобились растениям.
Они выращивают рис, злак, который никогда не подводит; едят рис, пишу мягкую, и сами отличаются мягкостью. Они благоразумно отказались от стремления к злу: злобой и мстительностью они наградили своих духов и демонов и волну жестокости направили в их сторону. Поведение туземцев подсказано здоровым инстинктом первобытных людей.
А белый человек? С ним не так-то просто. Он не выращивает рис, он не обладает кротостью растений, он лишен благоразумия первобытных людей.
ЧЕТЫРЕ ЧАСА ПОПОЛУДНИ
В долине это час разрядки и отдыха. Солнце покидает зенит и клонится к западу. Мучительная жара спадает. Мягкое дыхание все более и более бодрящего воздуха проносится вокруг хижины, и человек с облегчением начинает дышать. Окраска предметов, померкнувших при блеске полуденного солнца, снова приобретает яркость. Среди листвы весело расшумелись проснувшиеся птицы.
Почти ежедневно в это приятное время я приглашаю нескольких соседей посидеть и поболтать. Угощаю их крепким сладким чаем и сухарями, к великому огорчению повара Марово, возмущенного моим расточительством. Замкнутость гостей преодолеваю стаканчиком рома. С приходом учителя Рамасо, который хорошо переводит с французского на мальгашский и наоборот, разговор оживляется.
Больше всего меня интересуют мальгашские нравы. Гости охотно и подробно рассуждают на эту тему, но не часто могут объяснить то или иное явление. Основное в их религии не вера в наивысшее существо — бога-создателя, о котором они имеют весьма смутное представление, а культ предков, развитый здесь не меньше, чем у китайцев. Умершие становятся духами лоло; некоторые духи воплощаются в живых зверей, другие в ночных бабочек, но все они, невидимые, находятся вблизи людей и следят за их поведением. Вся без исключения общественная жизнь мальгашей подчинена духам. Они якобы издают тысячи правил и фади, то есть запретов, которые руководят каждым поступком человека, в особенности его поведением. Правила и фади окружают мальгаша со всех сторон, от рождения до самой смерти, и горе тому, кто вольно или невольно воспротивится им: духи предков отомстят провинившемуся, на его голову падут все несчастья. Только искреннее раскаяние, только настойчивая мольба — фадитра могут смягчить гнев духов. Фади для жителей Мадагаскара то же, что табу для полинезийцев.
— А фади для всех мальгашей одинаково?
— Нет, — каждое племя имеет собственное фади, распространяемое на членов этой общины. Но роды, семьи и даже отдельные люди имеют еще свои собственные фади, отличные от других. Рисовое поле у подножия горы Амбихимицинго — фади только для рода заникавуку.
— А кто устанавливает фади? Как они возникают? Где их источник?
Вопрос щекотливый, и большинство моих гостей считает, что фади ввели духи предков.
В истории рисового поля, о котором рассказывалось выше, вопрос ясен, — всем известно, как возникло фади. Но другие?
— Источники?.. — говорит кто-то из стариков. — Источники, откуда черпается мудрость племени, трудно обнаружить, они ушли в глубину прошлого. Ты видишь, вазаха, большую реку Антанамбалану? Течет огромная масса воды, но ведь образовалась она в горах из тысячи мелких, неизвестных источников. Нет человека, который сосчитал бы их и изведал. Как не изведана эта река, так не изведано наше фади…
В разговор вступает учитель Рамасо и рассказывает о значении фокон'олоны. Фокон'олона — административный совет деревни. Все взрослое население деревни выбирает старшину, который занимается всеми общественными делами и благосостоянием односельчан. В старину фокон'олона была важной общественной организацией у мальгашей. Французы, завоевав Мадагаскар, отменили ее. Но сейчас французские власти снова восстановили фокон'олону как самое низшее и основное звено колониальной администрации. В древние времена, когда фокон'олона в первую очередь защищала интересы всей деревни и имела громадный опыт в бытовых делах, она, несомненно, создавала правила и запреты, которые со временем приобретали божественные свойства и важность теперешних фади.
Конечно, в Амбинанитело тоже есть фокон'олона. Возглавляет ее староста
— мпиадиды, что буквально значит «стерегущий подчинение законам».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50