В течение многих лет заникавуку враждовали с родом цияндру. Однажды ночью цияндру напали на жителей горы и всех уничтожили, в том числе и их вождя. Цияндру захватили рисовое поле у подножия горы, а чтобы своей победе придать больше веса, отрезали голову погибшего вождя и воткнули ее на кол посреди рисового поля. Оставшиеся в живых из племени заникавуку хотели отомстить за смерть своих близких, но другие жители Амбинанитело вмешались, заставили помириться обе стороны и предотвратили дальнейшее кровопролитие.
С тех пор между заникавуку и цияндру отношения натянутые. Одни для других — фади, что значит запрет. Они не завязывают никаких сердечных отношений, а тем более не заключают браков. Рисовое же поле считается у всего рода заникавуку зловещим и проклятым. Проклятие это распространилось даже на цияндру. Хотя они и не выпустили из своих рук поле, но пользы оно им не приносит, хуже — вызывает в их роду распри и ненависть. Отдельные семьи жестоко ссорятся из-за отдельных участков несчастного поля.
Когда много дней тому назад я приехал из Мароанцетры и впервые увидел Амбинанитело, она показалось мне оазисом спокойной, счастливой жизни. В лучах утреннего солнца очаровательное селение дремало в тени кокосовых пальм, окруженное буйными рощами бананов, кофейного и хлебного деревьев. Когда потом деревня объявила нам скрытую войну, прибегая к различному оружию
— чувствительности мимозы, приговору божьего суда, грозному слову мпакафу, — жители деревни казались непоколебимой, монолитной скалой, сила которой была в единстве против нас. И вот Джинаривело приоткрывает передо мной завесу: не единодушны они, их терзают противоречивые страсти. А доброго старика уже не устраивает только изливать душу передо мной. Он требует от меня определенно высказаться, на чьей я стороне.
— Я считаю себя гостем всех жителей Амбинанитело, а не только одного племени, — защищаюсь я.
— Не получится, вазаха! Ты находишься здесь, а наша пословица говорит: кто сопровождает рыбака, возвращается измазанный рыбьей чешуей. Рыбьей чешуи тебе не миновать.
— Это ваши внутренние распри, я здесь чужой…
— Сказать тебе другую пословицу? Кто садится близко к горшку — вымажется сажей. Ты сидишь близко, вазаха, и должен выбирать!
— Ну, разумеется, ты всегда будешь мне ближе, чем другие!
— Спасибо тебе! Мне это и нужно было знать!
БЕЗДНА ЖЕСТОКОСТИ
В долине Амбинанитело водится чудовищное количество пауков и богомолов. Почему именно здесь так размножились эти хищники — не знаю. Они притаились везде: на кофейных деревьях, в дуплах пальм, на листьях бататов, в простенках хижин. Даже на москитной сетке у моей кровати постоянно сидят два паука нептилиа и охотятся на комаров. По всей долине, во всех уголках, ночью и днем происходит безжалостная борьба насекомых, всеобщее пожирание.
Но самый отчаянный бой ведется между двумя разбойниками. Где бы они ни встретились, начинается война не на живот, а на смерть. Никогда не известно, кто кого сожрет, паук богомола или богомол паука, но всегда известно, что одна сторона должна быть покорена и уничтожена. Вероятно, они очень вкусны друг для друга.
Однажды я заметил черного паука, когда он готовился наброситься на пчелу, доверчиво сидевшую на цветке банана. Разбойник весь насторожился, готовый к окончательному прыжку, как вдруг из-под листа высунулись две не видимые до сих пор непомерно длинные лапы, обошли пчелу и острыми шипами обхватили за талию паука: богомол. У богомола передние лапы утыканы страшнейшими шипами. Легкое, изящное движение одной такой лапой, точно движение смычком, — и ошеломленный паук срывается с места и удирает что есть мочи в лиственный лабиринт, чтобы там укрыться. Но жить ему осталось недолго. Богомол успел отрезать ему брюшко и тут же с аппетитом принялся за него. Через мгновение туловище паука исчезло в челюстях богомола, а его собственное туловище заметно раздулось.
Обычная история в природе и обыкновенный случай, но поражает одна деталь: богомол пренебрег близкой к нему пчелой и схватил находившегося дальше паука. Паук вкуснее.
Во время ночной охоты Богдана на насекомых при свете лампы также появляются пауки. Они расставляют вблизи лампы свои сети и охотятся за той же дичью, что и мы. Однажды ночью разыгралось любопытное зрелище.
В паутину, протянутую перед нашей хижиной, влетел богомол. Он бешено заметался, пытаясь вырваться, но не смог. Из укрытия выскочил паук, чтобы кинуться на свою жертву, и вдруг остановился: богомол, запутавшийся задними лапами в паутине, угрожающе поднял вверх передние и направил в сторону налетчика, — он готов к жестокой обороне. Паук следил за ним, боясь приблизиться, но потом закружился и приготовился ударить сзади. Однако богомол начеку. Не спуская глаз с паука и угрожая колючими лапами, он поворачивается одновременно с противником.
Борьба, а скорее вступление к ней, обостряется. Два маленьких создания забывают обо всем на свете, одержимые жаждой жизни и вместе с тем жаждой уничтожения. На паутине возникло два очага напряженной воли, направленные друг против друга с непонятной жестокостью.
Паук, пользуясь свободой передвижения на своей паутине, наскакивает на богомола со всех сторон, точно свирепый пес. Рассчитывает, вероятно, на ослабление бдительности противника. Но богомол не дает сбить себя с толку и зорко следит за пауком. Движения у него резкие, короткие, точные, а лапы направлены в сторону преследователя. К тому же этот экземпляр богомола большой, он сильнее паука.
Наконец паук устал и отступил в свой угол. И тогда в его крошечном мозгу рождается гениальная идея. Он взвесил положение, понял, что ему не справиться, и решил не тратить времени зря. И вот паук вцепился в каком-то узловом месте в паутину и стал трясти ее что есть мочи. Нити ослабли, и паук последним, резким броском вышвырнул богомола из сети. Богомол сорвался и улетел в темноту. Благоразумие восторжествовало над разбушевавшейся жестокостью. Паук вовремя осознал бесполезность борьбы и сумел отказаться от добычи.
Ужинаем мы с Богданом обычно в хижине, дверь широко открыта, на столе ярко горит бензиновая лампа. На свет слетается множество насекомых. Не всегда это приятно, особенно когда их слишком много попадает в тарелки.
Однажды вечером я пригласил к нам поужинать учителя Рамасо. Я люблю его общество, учитель охотно объясняет мне некоторые сложные отношения мальгашей и их обряды. Мы разговорились с ним об образности мальгашского языка. Река, например, называется ренирано, что означает мать воды, солнце — масаондро — глаз дня. Вдруг раздается звонкий, хорошо нам знакомый шум летящей тисмы. В открытых дверях появляется громадный богомол. Он влетает в комнату и кружится над нашими головами царственным полетом истинного владыки насекомых.
— А знаете, как мы его окрестили? — спрашивает Рамасо. — Фамакилоха.
— Что это значит?
— Пожиратель голов.
— Поразительно точная наблюдательность, — замечаю я. — Богомолы всегда хватают свою жертву за голову и пожирать начинают тоже с головы.
Влетевший богомол садится под пальмовой крышей нашей хижины. Но тут же срывается как ошпаренный. Только что его полет был легким, нормальным; теперь он с усилием добрался до противоположной стены, потом оттолкнулся от нее, проделал несколько кругов все ниже и ниже и в конце концов сел на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
С тех пор между заникавуку и цияндру отношения натянутые. Одни для других — фади, что значит запрет. Они не завязывают никаких сердечных отношений, а тем более не заключают браков. Рисовое же поле считается у всего рода заникавуку зловещим и проклятым. Проклятие это распространилось даже на цияндру. Хотя они и не выпустили из своих рук поле, но пользы оно им не приносит, хуже — вызывает в их роду распри и ненависть. Отдельные семьи жестоко ссорятся из-за отдельных участков несчастного поля.
Когда много дней тому назад я приехал из Мароанцетры и впервые увидел Амбинанитело, она показалось мне оазисом спокойной, счастливой жизни. В лучах утреннего солнца очаровательное селение дремало в тени кокосовых пальм, окруженное буйными рощами бананов, кофейного и хлебного деревьев. Когда потом деревня объявила нам скрытую войну, прибегая к различному оружию
— чувствительности мимозы, приговору божьего суда, грозному слову мпакафу, — жители деревни казались непоколебимой, монолитной скалой, сила которой была в единстве против нас. И вот Джинаривело приоткрывает передо мной завесу: не единодушны они, их терзают противоречивые страсти. А доброго старика уже не устраивает только изливать душу передо мной. Он требует от меня определенно высказаться, на чьей я стороне.
— Я считаю себя гостем всех жителей Амбинанитело, а не только одного племени, — защищаюсь я.
— Не получится, вазаха! Ты находишься здесь, а наша пословица говорит: кто сопровождает рыбака, возвращается измазанный рыбьей чешуей. Рыбьей чешуи тебе не миновать.
— Это ваши внутренние распри, я здесь чужой…
— Сказать тебе другую пословицу? Кто садится близко к горшку — вымажется сажей. Ты сидишь близко, вазаха, и должен выбирать!
— Ну, разумеется, ты всегда будешь мне ближе, чем другие!
— Спасибо тебе! Мне это и нужно было знать!
БЕЗДНА ЖЕСТОКОСТИ
В долине Амбинанитело водится чудовищное количество пауков и богомолов. Почему именно здесь так размножились эти хищники — не знаю. Они притаились везде: на кофейных деревьях, в дуплах пальм, на листьях бататов, в простенках хижин. Даже на москитной сетке у моей кровати постоянно сидят два паука нептилиа и охотятся на комаров. По всей долине, во всех уголках, ночью и днем происходит безжалостная борьба насекомых, всеобщее пожирание.
Но самый отчаянный бой ведется между двумя разбойниками. Где бы они ни встретились, начинается война не на живот, а на смерть. Никогда не известно, кто кого сожрет, паук богомола или богомол паука, но всегда известно, что одна сторона должна быть покорена и уничтожена. Вероятно, они очень вкусны друг для друга.
Однажды я заметил черного паука, когда он готовился наброситься на пчелу, доверчиво сидевшую на цветке банана. Разбойник весь насторожился, готовый к окончательному прыжку, как вдруг из-под листа высунулись две не видимые до сих пор непомерно длинные лапы, обошли пчелу и острыми шипами обхватили за талию паука: богомол. У богомола передние лапы утыканы страшнейшими шипами. Легкое, изящное движение одной такой лапой, точно движение смычком, — и ошеломленный паук срывается с места и удирает что есть мочи в лиственный лабиринт, чтобы там укрыться. Но жить ему осталось недолго. Богомол успел отрезать ему брюшко и тут же с аппетитом принялся за него. Через мгновение туловище паука исчезло в челюстях богомола, а его собственное туловище заметно раздулось.
Обычная история в природе и обыкновенный случай, но поражает одна деталь: богомол пренебрег близкой к нему пчелой и схватил находившегося дальше паука. Паук вкуснее.
Во время ночной охоты Богдана на насекомых при свете лампы также появляются пауки. Они расставляют вблизи лампы свои сети и охотятся за той же дичью, что и мы. Однажды ночью разыгралось любопытное зрелище.
В паутину, протянутую перед нашей хижиной, влетел богомол. Он бешено заметался, пытаясь вырваться, но не смог. Из укрытия выскочил паук, чтобы кинуться на свою жертву, и вдруг остановился: богомол, запутавшийся задними лапами в паутине, угрожающе поднял вверх передние и направил в сторону налетчика, — он готов к жестокой обороне. Паук следил за ним, боясь приблизиться, но потом закружился и приготовился ударить сзади. Однако богомол начеку. Не спуская глаз с паука и угрожая колючими лапами, он поворачивается одновременно с противником.
Борьба, а скорее вступление к ней, обостряется. Два маленьких создания забывают обо всем на свете, одержимые жаждой жизни и вместе с тем жаждой уничтожения. На паутине возникло два очага напряженной воли, направленные друг против друга с непонятной жестокостью.
Паук, пользуясь свободой передвижения на своей паутине, наскакивает на богомола со всех сторон, точно свирепый пес. Рассчитывает, вероятно, на ослабление бдительности противника. Но богомол не дает сбить себя с толку и зорко следит за пауком. Движения у него резкие, короткие, точные, а лапы направлены в сторону преследователя. К тому же этот экземпляр богомола большой, он сильнее паука.
Наконец паук устал и отступил в свой угол. И тогда в его крошечном мозгу рождается гениальная идея. Он взвесил положение, понял, что ему не справиться, и решил не тратить времени зря. И вот паук вцепился в каком-то узловом месте в паутину и стал трясти ее что есть мочи. Нити ослабли, и паук последним, резким броском вышвырнул богомола из сети. Богомол сорвался и улетел в темноту. Благоразумие восторжествовало над разбушевавшейся жестокостью. Паук вовремя осознал бесполезность борьбы и сумел отказаться от добычи.
Ужинаем мы с Богданом обычно в хижине, дверь широко открыта, на столе ярко горит бензиновая лампа. На свет слетается множество насекомых. Не всегда это приятно, особенно когда их слишком много попадает в тарелки.
Однажды вечером я пригласил к нам поужинать учителя Рамасо. Я люблю его общество, учитель охотно объясняет мне некоторые сложные отношения мальгашей и их обряды. Мы разговорились с ним об образности мальгашского языка. Река, например, называется ренирано, что означает мать воды, солнце — масаондро — глаз дня. Вдруг раздается звонкий, хорошо нам знакомый шум летящей тисмы. В открытых дверях появляется громадный богомол. Он влетает в комнату и кружится над нашими головами царственным полетом истинного владыки насекомых.
— А знаете, как мы его окрестили? — спрашивает Рамасо. — Фамакилоха.
— Что это значит?
— Пожиратель голов.
— Поразительно точная наблюдательность, — замечаю я. — Богомолы всегда хватают свою жертву за голову и пожирать начинают тоже с головы.
Влетевший богомол садится под пальмовой крышей нашей хижины. Но тут же срывается как ошпаренный. Только что его полет был легким, нормальным; теперь он с усилием добрался до противоположной стены, потом оттолкнулся от нее, проделал несколько кругов все ниже и ниже и в конце концов сел на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50