Я сразу бросился проверить, сохранилась ли подложная
грамота в седельной суме. Лежит, нетронутая, и то славно. А
затем решил я вьючную лошадь оседлать для своей пленницы, дабы
облегчить ей тяготы пути. Едва затянул подпругу, как поставив
ножку в стремя, девица легко взлетела в седло Сивки и взяла
камчу - да только поводья уже лежали в моих руках. Привязал я
вторую лошадку к седлу первой и повел их в гору, стараясь, чтоб
поменьше оскальзывались на щебенке и камушках их копыта.
- Куда же ты влечешь меня, коварный похититель?- вопросила
дева.
- Не влеку я тебя, а просто едем мы вместе к великому
хану. Сейчас движется он походом в индийскую землю Кашмир,
преодолевая перевал за перевалом. Великий хан много ближе,
чем дом твоего батюшки. Между прочим, задумывалось, что твои
бесовские наклонности внушат хану страх и немалое отвращение. А
то, что ты невинная дева - это никуда не годится в нашем
положении.
Мы держали теперь путь по самому краю ущелья. Неожиданно
толкнул меня Сивый, сшибся камень под моей ногой и заскользил
вниз, как будто чертом подученный. Потом и другой камень под
моей стопой ослаб и упал. Я и вздохнуть не успел, как уже
повис над глубоким обрывом словно лист. И только поводья, за
каковые уцепился, не давали мне полететь сверху вниз. Но
весу-то во мне накопилось сто пятьдесят фунтов, а лошаденка
хлипкая, паршивая, давно потратившая силы, и закрепить копыта ей
не на чем, оттого она тоже сползает, и щебенка от ее неловких
брыканий на мою непутевую голову сыпется. А как сверзится она,
то и второй конь не выдержит сильной тяги, упадет. Видно, не
оказать уже мне услуги князю, придется ему без моего
поспешествования бороться одному за торжество истинной Веры
против басурманского натиска. А вот лишней души губить я не
желаю, тем более, что умыкнутая девица отнюдь не ведьма и такоже
не упырь.
- Живи как-нибудь,- крикнул я деве де Шуазель,- и прости меня.
Я отпустил поводья и принял казнь. Я не слетел отвесно вниз
навстречу дну, а заскользил по склону. Но таково лишь
мучительнее было. Острые каменья кромсали халат, бешмет и
рубаху, добираясь до беззащитного тела. И добрались - боль
сперва въелась в руки и ноги, следом в грудь. Но потом что-то
нечаянно задержало меня. Из-за хруста сучьев понял я, что упал
на чахлое деревцо, умудрившееся высунуться из почти отвесных
глыб. Оная остановка помогла мне приметить небольшой выступ,
словно бы ступеньку, в какой-то сажени от себя. Я, натужив
мышцы, раскачался и перемахнул с деревца на выступ, не уместился
на нем, однако же быстро перебрался на другой, потом третий.
Дно ущелья густо заросло жестколистными деревьями, кои сотворяли
кронами своими видимость зеленой лужайки. Но лишь пепрыгнул я со
скалы на нее, как одна из ветвей, обломившись, сбросила меня
на землю. Однако же все члены целы остались, Бог миловал.
Егда вынул лицо из сухой листвы, то перво-наперво увидал копыто
нетерпеливо переступающей лошади. Глянул чуть дальше - там и
другие копыта. Много их было. Я сразу заприметил, что кони
неусталые. Прямо передо мной стояла лошадь в сбруе богатой,
украшенной самоцветами и позолоченными бляшками, чепрак же был
расшит серебром и золотом, а стремена окованы серебром. Голову
и грудь ее обороняла броня с узорчатой насечкой. А всадник,
сидевший на лошади, изряден был телом и облачен в красивый
доспех из подвижных пластин, именуемый "четыре зеркала".
Впрочем, иного оружия, кроме кинжала, осыпанного
драгоценностями, и небольшой будто игрушечной булавы, он не
имел, будто полагался на какую-то иную защиту. Личина шлема была
поднята, отчего я рассмотрел нос его с хищно вырезанными
ноздрями и большие раскосые глаза. Видимо, встретился мне
какой-то знатный татарин из восточных улусов.
Однако, не было благолепия и милостивости в одутловатом лице
сего господина, чем он весьма разнился с моим князем. Знатность
всадника подтверждалась большой вельможной свитой - каковая вся
была в богатых доспехах с золотой насечкой и шишаках с красными
яловцами наверху. За свитой строем стояла дружина конных
латников, чьи пики порой имели украшением отрубленные головы
врагов.
Отчего-то взбрело мне сейчас в голову словцо "пулемет". Хоть и
невдомек было, что оно означает, однако почувствовал я
полезность "пулемета" при встрече с таковой силищей.
- Что-то пало на землю перед носом моего коня,- молвил
знатный всадник на языке восточных татар. Ни оный господин, ни
его конь меня совсем не опасались.
Я промедлил с ответом и тогда молвил он, чуть отвернувшись:
- С какого древа свалился сей сгнивший плод?
Свита тихим смехом выказала подобострастие. Помыслилось мне, что
знатный всадник не любит внезапных людишек, и не сдобровать мне,
коли не проявлю я находчивости в словах.
- Позвольте недостойному рабу вопросить Благородного Господина,
кто он?
Не удостоив меня ответом, знатный татарин обратился к своим
сановникам:
- Слива сия перед тем, как ее скушают, вопрошает, насколько
достоен едок ее сладости.
Свита послушно ответила смешками.
- Обиженная слива может и в животе вред нанести.- сказал я,
почтительно опуская глаза.
Улыбка оттянула уголок рта у знатного господина.
- Однако же слива меня убедила. Я - нойон Джебе, темник,
правая рука и младший брат Великого Хана, да хранит его Небесная
Сила и милость Аллаха.
- Аллах всемилостивый, сохрани владыку Джебе, дай здоровья его
жилам и членам, пусть украшает Монголистан во веки веков яко
яркая звезда. Ваше Могущество, а я - недостойный мурза
Опанасенко из владений Киевского эмира. И у меня есть в запасе
кое-что для вас.
- Что у тебя есть для меня? Может быть, ценные подношения?
Отчего ж не вижу сундука, набитого брильянтам, яхонтами и
другими драгоценными каменьями. Или, может, желаешь
преподнести мне какие-то тайные сведения? Учти, мне ведомо
все о твоем жалком эмирате, каковой мы пока что терпим.
- У недостойного раба есть для высокого господина
многозначительные сведения о желаниях и такоже намерениях
могучего султана тевтонов. Дозволено ли сообщить их без
свидетелей?
- Я сейчас велю рассечь тебя, аспид, на сто равных частей.
- откликнулся нойон.
Да, плоть моя еще в большей опасности, чем мне недавно мнилось.
- О мой господин, выслушай без свирепства и с благоволением.
Султан Вильгельм, ложно прося союза, доподлинно готовит
нападение на Великого Хана и объявляет себя самым прямым
наследником Чингиса и Бодончара. Вас и Вашего светлого брата он
называет не чингизидами, а жалким отродьем полоумного Тимура.
Да сгорит мой дед в могиле, коли я вру.
Нойон Джебе сразу помрачнел и из глаз его выглянула смерть.
- И что ты, червь, можешь показать в подтверждение своих дерзких
слов?
- Прости меня, великодушный владыка, но сейчас ничего. Мне
нужно найти своего коня, в седельной суме осталась яса султана
Вильгельма. Еще потерялась ведьма-кровосос, дочь иблиса,- одна
из тех, коими владыка тевтонов хочет прельстить ваших нукеров.
- Этому мелкому лукавцу захотелось найти коня и
ведьму-кровососа. Ему еще, наверное, повстречать надобно
верблюда, слона, прекрасную гурию и парочку джиннов.- по лицу
нойона яко ящерица поползла усмешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
грамота в седельной суме. Лежит, нетронутая, и то славно. А
затем решил я вьючную лошадь оседлать для своей пленницы, дабы
облегчить ей тяготы пути. Едва затянул подпругу, как поставив
ножку в стремя, девица легко взлетела в седло Сивки и взяла
камчу - да только поводья уже лежали в моих руках. Привязал я
вторую лошадку к седлу первой и повел их в гору, стараясь, чтоб
поменьше оскальзывались на щебенке и камушках их копыта.
- Куда же ты влечешь меня, коварный похититель?- вопросила
дева.
- Не влеку я тебя, а просто едем мы вместе к великому
хану. Сейчас движется он походом в индийскую землю Кашмир,
преодолевая перевал за перевалом. Великий хан много ближе,
чем дом твоего батюшки. Между прочим, задумывалось, что твои
бесовские наклонности внушат хану страх и немалое отвращение. А
то, что ты невинная дева - это никуда не годится в нашем
положении.
Мы держали теперь путь по самому краю ущелья. Неожиданно
толкнул меня Сивый, сшибся камень под моей ногой и заскользил
вниз, как будто чертом подученный. Потом и другой камень под
моей стопой ослаб и упал. Я и вздохнуть не успел, как уже
повис над глубоким обрывом словно лист. И только поводья, за
каковые уцепился, не давали мне полететь сверху вниз. Но
весу-то во мне накопилось сто пятьдесят фунтов, а лошаденка
хлипкая, паршивая, давно потратившая силы, и закрепить копыта ей
не на чем, оттого она тоже сползает, и щебенка от ее неловких
брыканий на мою непутевую голову сыпется. А как сверзится она,
то и второй конь не выдержит сильной тяги, упадет. Видно, не
оказать уже мне услуги князю, придется ему без моего
поспешествования бороться одному за торжество истинной Веры
против басурманского натиска. А вот лишней души губить я не
желаю, тем более, что умыкнутая девица отнюдь не ведьма и такоже
не упырь.
- Живи как-нибудь,- крикнул я деве де Шуазель,- и прости меня.
Я отпустил поводья и принял казнь. Я не слетел отвесно вниз
навстречу дну, а заскользил по склону. Но таково лишь
мучительнее было. Острые каменья кромсали халат, бешмет и
рубаху, добираясь до беззащитного тела. И добрались - боль
сперва въелась в руки и ноги, следом в грудь. Но потом что-то
нечаянно задержало меня. Из-за хруста сучьев понял я, что упал
на чахлое деревцо, умудрившееся высунуться из почти отвесных
глыб. Оная остановка помогла мне приметить небольшой выступ,
словно бы ступеньку, в какой-то сажени от себя. Я, натужив
мышцы, раскачался и перемахнул с деревца на выступ, не уместился
на нем, однако же быстро перебрался на другой, потом третий.
Дно ущелья густо заросло жестколистными деревьями, кои сотворяли
кронами своими видимость зеленой лужайки. Но лишь пепрыгнул я со
скалы на нее, как одна из ветвей, обломившись, сбросила меня
на землю. Однако же все члены целы остались, Бог миловал.
Егда вынул лицо из сухой листвы, то перво-наперво увидал копыто
нетерпеливо переступающей лошади. Глянул чуть дальше - там и
другие копыта. Много их было. Я сразу заприметил, что кони
неусталые. Прямо передо мной стояла лошадь в сбруе богатой,
украшенной самоцветами и позолоченными бляшками, чепрак же был
расшит серебром и золотом, а стремена окованы серебром. Голову
и грудь ее обороняла броня с узорчатой насечкой. А всадник,
сидевший на лошади, изряден был телом и облачен в красивый
доспех из подвижных пластин, именуемый "четыре зеркала".
Впрочем, иного оружия, кроме кинжала, осыпанного
драгоценностями, и небольшой будто игрушечной булавы, он не
имел, будто полагался на какую-то иную защиту. Личина шлема была
поднята, отчего я рассмотрел нос его с хищно вырезанными
ноздрями и большие раскосые глаза. Видимо, встретился мне
какой-то знатный татарин из восточных улусов.
Однако, не было благолепия и милостивости в одутловатом лице
сего господина, чем он весьма разнился с моим князем. Знатность
всадника подтверждалась большой вельможной свитой - каковая вся
была в богатых доспехах с золотой насечкой и шишаках с красными
яловцами наверху. За свитой строем стояла дружина конных
латников, чьи пики порой имели украшением отрубленные головы
врагов.
Отчего-то взбрело мне сейчас в голову словцо "пулемет". Хоть и
невдомек было, что оно означает, однако почувствовал я
полезность "пулемета" при встрече с таковой силищей.
- Что-то пало на землю перед носом моего коня,- молвил
знатный всадник на языке восточных татар. Ни оный господин, ни
его конь меня совсем не опасались.
Я промедлил с ответом и тогда молвил он, чуть отвернувшись:
- С какого древа свалился сей сгнивший плод?
Свита тихим смехом выказала подобострастие. Помыслилось мне, что
знатный всадник не любит внезапных людишек, и не сдобровать мне,
коли не проявлю я находчивости в словах.
- Позвольте недостойному рабу вопросить Благородного Господина,
кто он?
Не удостоив меня ответом, знатный татарин обратился к своим
сановникам:
- Слива сия перед тем, как ее скушают, вопрошает, насколько
достоен едок ее сладости.
Свита послушно ответила смешками.
- Обиженная слива может и в животе вред нанести.- сказал я,
почтительно опуская глаза.
Улыбка оттянула уголок рта у знатного господина.
- Однако же слива меня убедила. Я - нойон Джебе, темник,
правая рука и младший брат Великого Хана, да хранит его Небесная
Сила и милость Аллаха.
- Аллах всемилостивый, сохрани владыку Джебе, дай здоровья его
жилам и членам, пусть украшает Монголистан во веки веков яко
яркая звезда. Ваше Могущество, а я - недостойный мурза
Опанасенко из владений Киевского эмира. И у меня есть в запасе
кое-что для вас.
- Что у тебя есть для меня? Может быть, ценные подношения?
Отчего ж не вижу сундука, набитого брильянтам, яхонтами и
другими драгоценными каменьями. Или, может, желаешь
преподнести мне какие-то тайные сведения? Учти, мне ведомо
все о твоем жалком эмирате, каковой мы пока что терпим.
- У недостойного раба есть для высокого господина
многозначительные сведения о желаниях и такоже намерениях
могучего султана тевтонов. Дозволено ли сообщить их без
свидетелей?
- Я сейчас велю рассечь тебя, аспид, на сто равных частей.
- откликнулся нойон.
Да, плоть моя еще в большей опасности, чем мне недавно мнилось.
- О мой господин, выслушай без свирепства и с благоволением.
Султан Вильгельм, ложно прося союза, доподлинно готовит
нападение на Великого Хана и объявляет себя самым прямым
наследником Чингиса и Бодончара. Вас и Вашего светлого брата он
называет не чингизидами, а жалким отродьем полоумного Тимура.
Да сгорит мой дед в могиле, коли я вру.
Нойон Джебе сразу помрачнел и из глаз его выглянула смерть.
- И что ты, червь, можешь показать в подтверждение своих дерзких
слов?
- Прости меня, великодушный владыка, но сейчас ничего. Мне
нужно найти своего коня, в седельной суме осталась яса султана
Вильгельма. Еще потерялась ведьма-кровосос, дочь иблиса,- одна
из тех, коими владыка тевтонов хочет прельстить ваших нукеров.
- Этому мелкому лукавцу захотелось найти коня и
ведьму-кровососа. Ему еще, наверное, повстречать надобно
верблюда, слона, прекрасную гурию и парочку джиннов.- по лицу
нойона яко ящерица поползла усмешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17