Можно сказать, что они одинаковы и различаются только частностями, которыми можно пренебречь. Но я люблю их с равной силой; я не отдам предпочтение той или другой. В каждой из них есть что-то свое; есть некая личная, ни на что не похожая прелесть; есть какое-то уникальное своеобразие, окрашивающее данную реальность в ее исключительный и неповторимый тон. Я люблю эти отличия, я вообще люблю непохожесть, и поэтому я счастлив сейчас находиться здесь с тобой.
— Я согласен, — сказал Александр Иванович. — Я хотел бы сказать то же самое, но ты уже сказал это.
— Это хорошо, — прошептал Миша и тоже начал есть банан.
Где-то в джунглях слышались аппетитные чавкающие звуки трапезы хищника, поймавшего антилопу. В противоположной стороне ревел другой хищник, и этот рев гипнотизировал, и хотелось лечь в яму, словно для смерти, или для укрытия от бомб, и не думать ни о чем, и ничего не хотеть — только дрожать, радуясь экзистенциальной наполненности момента и близости страха и гибели, а также восторженно ощущая свою истинную звериность в качестве сущности и свое желание быть царем зверей. Жара превращалась в духовное понятие; мозги под воздействием температуры производили ленивое и тупое, но в то же время очень чуткое и жестокое состояние; и было интересно жить посреди живности и растений, будучи голым и открытым для солнца и вражеских стрел, и считать себя кем-то иным, имеющим другую задачу и происхождение, и не принадлежащим к природе, к народу или к духам этих мест.
Тут неожиданно из джунглей выбежали воины диких племен, и внимание Миши Оно было немедленно привлечено угрозой настоящей для него жизни. Александр Иванович сразу упал головой в песок, не в силах смотреть на острый кончик стрелы, направленный на него, и начал копать яму, словно это имело смысл.
— Кто вы? — спросил Миша на своем языке. Туземцы ответили четырьмя длинными словами и подошли ближе. Они были очень красивы; их кожа сияла словно деревянная поверхность рояля; их лица были раскрашены в белые и лиловые цвета, их зубы сверкали, как качественная бижутерия, а их глаза были истинно злы и бескомпромиссны и вызывали настоящее уважение к этому народу и его стране.
Один из милых дикарей подошел к Мише Оно, посмотрел ему прямо в лицо и неожиданно влепил ему звонкую, сильную пощечину. Миша пошатнулся, но ничего не ответил. Тогда десять высоких негров бросились на Мишу с Александром Ивановичем, связали их и быстро увели с собой.
— Что это значит?! — плачуще спросил Александр Иванович.
— Молчите, готовимся к худшему, — ответил Оно.
— Объясни мне, Мишенька, что делать! — сказал Александр Иванович. — Я же воспитал тебя, водил гулять в сад, показывал корабли… Неужели это все? Помнишь ли ты свое детство, мою молодость, меня? Я учил тебя языкам, геометрии, основам мироздания… Неужели я сейчас умру — такой чистый, свежий, благополучный?..
— Заткнись, дерьмо, — сказал Миша, запоминая дорогу, по которой их вели. — Мне надоела твоя страсть к явленным вещам, и особенно к собственной нынешней структуре. Нельзя зацикливаться на экзистенции: в этом случае мир предстанет некоей двумерной системой, эдакой неограниченной осью абсцисс и — никакого верха и низа. Грубо говоря, ты будешь всю дорогу рефлектировать и, возможно, онанировать на собственное детство, отрочество или старость, и никогда не узнаешь, что существует еще и игрек, а то и зет к известным тебе плюсам и минусам. Вот сейчас ты, Шура, в минусе, но это прекрасно. Ты можешь подняться над этим, и тогда даже отрезание полового члена тебе не страшно. Желаю удачи.
— Вы тысячу раз правы, Миша! — воскликнул Александр Иванович, пытаясь хлопнуть в ладоши, но оковы этого не позволили. — Простите мне мою слабость, я заигрался в жизнь, а на самом деле это все это — тьфу.
В это время какой-то злой туземец размахнулся и сильно ударил Александра Ивановича по морде.
— Ох, — сказал тот и понял, что ему выбили зуб.
— Не надо, больше болтать, — раздраженно проговорил Миша Оно. — А то они прикончат нас прямо тут.
В это время другой туземец ударил Мишу по черепу, и Миша чуть было не откусил себе язык от неожиданности. Но все было прекрасно. Были чудесные жестокие черные туземцы, и была жуткая жара и джунгли с колючками и призраки зверей и их жертв. И непонятный, какой-то иной запах пронизывал атмосферу, и впереди была встреча с вождем.
— Чудесно! — крикнул Миша Оно и улыбнулся туземцу так, словно перед ним был северный шаман.
И они шли вперед и вперед, и джунгли преграждали им путь, и туземцы рубили заросли своими мечами и кричали победительные красивые слова. Через какое-то время они пришли на поляну, на которой стояли хижины и сидели задумчивые черные старцы, и пять разукрашенных богатых туземцев вышли встречать их.
Один из этих туземцев был очень красивым мужчиной и носил кольца в носу. Все остальные о чем-то долго говорили на своем языке.
— Нас будут жечь, — довольно сообщил Миша Оно.
— Откуда вы знаете?
— Обычно они жгут таких как мы, а потом едят съедобные части,
— Проклятье! — крикнул Александр Иванович, потупив взор.
— Это чудесно, — сказал Миша Оно.
Пять туземцев взяли их и повели с собой. Потом их втолкнули в большую соломенную хижину, и они увидели сидящего в центре по-турецки важного и степенного вождя; он был прелестного шоколадного цвета, глаза его горели умным огнем и пониманием всех тайн, и три наложницы, словно пушистые кошки, нежно шебуршились и ласкались у его мускулистых ног. Дверь закрылась. отрезав обратный путь. Все остальные туземцы остались вне этой хижины, оставив внутри только вождя, пленников и милых девушек. Вождь смотрел в никуда, словно в будущее, как будто его совсем не волновала реальная действительность.
— Добро пожаловать, — вдруг неожиданно сказал вождь на понятном языке. — Вы, наверное не ожидали услышать членораздельную речь, господа? Между тем, я окончил университет в Ндудумбе и стажировался в Ндадамбе, поэтому могу составить вам компанию для бесед и для чашки чая. Меня даже зовут по-вашему — Андрей Уинстон-Смит… Очень люблю почитать в тиши томик Федорова… Извините, если мой сброд доставил вам излишние волнения; я постоянно борюсь с их бескультурьем и низостью; но ведь это дикари, их не переучишь, вы понимаете… Обезьяны, да и только. Впрочем, садитесь, господа, могу предложить вам чай и алкогольный напиток.
— Спасибо, мы не пьем! — гордо сказал Александр Иванович.
— А я вот не откажусь, — воскликнул Миша Оно, садясь на земляной пол. — И еще я хотел бы сигару…
— Не курю, — сказал вождь, погладив мочку уха одной из туземок. — Могу вам дать только наркотическую траву, но тогда вы будете не в состоянии поддерживать беседу ближайшие два дня.
— Спасибо, не употребляю! — надменно ответил Миша Оно.
— Дорогие девочки, налейте господину Оно алкогольного напитка, — вкрадчиво проговорил вождь, ущипнув одну из туземок за щеку. — Ему надо немного расслабиться перед нашими делами.
— Откуда вы знаете мою фамилию?! — гневно спросил Миша. — У меня нет татуировки, или документов, на которых она бы могла быть написана!..
— Это мое дело, — сказал вождь. — Пусть это умрет вместе со мной. Вы позволите?
—Нет! — крикнул Оно.
—А мне плевать, — надменно сказал вождь, взяв в руки стакан с напитком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Я согласен, — сказал Александр Иванович. — Я хотел бы сказать то же самое, но ты уже сказал это.
— Это хорошо, — прошептал Миша и тоже начал есть банан.
Где-то в джунглях слышались аппетитные чавкающие звуки трапезы хищника, поймавшего антилопу. В противоположной стороне ревел другой хищник, и этот рев гипнотизировал, и хотелось лечь в яму, словно для смерти, или для укрытия от бомб, и не думать ни о чем, и ничего не хотеть — только дрожать, радуясь экзистенциальной наполненности момента и близости страха и гибели, а также восторженно ощущая свою истинную звериность в качестве сущности и свое желание быть царем зверей. Жара превращалась в духовное понятие; мозги под воздействием температуры производили ленивое и тупое, но в то же время очень чуткое и жестокое состояние; и было интересно жить посреди живности и растений, будучи голым и открытым для солнца и вражеских стрел, и считать себя кем-то иным, имеющим другую задачу и происхождение, и не принадлежащим к природе, к народу или к духам этих мест.
Тут неожиданно из джунглей выбежали воины диких племен, и внимание Миши Оно было немедленно привлечено угрозой настоящей для него жизни. Александр Иванович сразу упал головой в песок, не в силах смотреть на острый кончик стрелы, направленный на него, и начал копать яму, словно это имело смысл.
— Кто вы? — спросил Миша на своем языке. Туземцы ответили четырьмя длинными словами и подошли ближе. Они были очень красивы; их кожа сияла словно деревянная поверхность рояля; их лица были раскрашены в белые и лиловые цвета, их зубы сверкали, как качественная бижутерия, а их глаза были истинно злы и бескомпромиссны и вызывали настоящее уважение к этому народу и его стране.
Один из милых дикарей подошел к Мише Оно, посмотрел ему прямо в лицо и неожиданно влепил ему звонкую, сильную пощечину. Миша пошатнулся, но ничего не ответил. Тогда десять высоких негров бросились на Мишу с Александром Ивановичем, связали их и быстро увели с собой.
— Что это значит?! — плачуще спросил Александр Иванович.
— Молчите, готовимся к худшему, — ответил Оно.
— Объясни мне, Мишенька, что делать! — сказал Александр Иванович. — Я же воспитал тебя, водил гулять в сад, показывал корабли… Неужели это все? Помнишь ли ты свое детство, мою молодость, меня? Я учил тебя языкам, геометрии, основам мироздания… Неужели я сейчас умру — такой чистый, свежий, благополучный?..
— Заткнись, дерьмо, — сказал Миша, запоминая дорогу, по которой их вели. — Мне надоела твоя страсть к явленным вещам, и особенно к собственной нынешней структуре. Нельзя зацикливаться на экзистенции: в этом случае мир предстанет некоей двумерной системой, эдакой неограниченной осью абсцисс и — никакого верха и низа. Грубо говоря, ты будешь всю дорогу рефлектировать и, возможно, онанировать на собственное детство, отрочество или старость, и никогда не узнаешь, что существует еще и игрек, а то и зет к известным тебе плюсам и минусам. Вот сейчас ты, Шура, в минусе, но это прекрасно. Ты можешь подняться над этим, и тогда даже отрезание полового члена тебе не страшно. Желаю удачи.
— Вы тысячу раз правы, Миша! — воскликнул Александр Иванович, пытаясь хлопнуть в ладоши, но оковы этого не позволили. — Простите мне мою слабость, я заигрался в жизнь, а на самом деле это все это — тьфу.
В это время какой-то злой туземец размахнулся и сильно ударил Александра Ивановича по морде.
— Ох, — сказал тот и понял, что ему выбили зуб.
— Не надо, больше болтать, — раздраженно проговорил Миша Оно. — А то они прикончат нас прямо тут.
В это время другой туземец ударил Мишу по черепу, и Миша чуть было не откусил себе язык от неожиданности. Но все было прекрасно. Были чудесные жестокие черные туземцы, и была жуткая жара и джунгли с колючками и призраки зверей и их жертв. И непонятный, какой-то иной запах пронизывал атмосферу, и впереди была встреча с вождем.
— Чудесно! — крикнул Миша Оно и улыбнулся туземцу так, словно перед ним был северный шаман.
И они шли вперед и вперед, и джунгли преграждали им путь, и туземцы рубили заросли своими мечами и кричали победительные красивые слова. Через какое-то время они пришли на поляну, на которой стояли хижины и сидели задумчивые черные старцы, и пять разукрашенных богатых туземцев вышли встречать их.
Один из этих туземцев был очень красивым мужчиной и носил кольца в носу. Все остальные о чем-то долго говорили на своем языке.
— Нас будут жечь, — довольно сообщил Миша Оно.
— Откуда вы знаете?
— Обычно они жгут таких как мы, а потом едят съедобные части,
— Проклятье! — крикнул Александр Иванович, потупив взор.
— Это чудесно, — сказал Миша Оно.
Пять туземцев взяли их и повели с собой. Потом их втолкнули в большую соломенную хижину, и они увидели сидящего в центре по-турецки важного и степенного вождя; он был прелестного шоколадного цвета, глаза его горели умным огнем и пониманием всех тайн, и три наложницы, словно пушистые кошки, нежно шебуршились и ласкались у его мускулистых ног. Дверь закрылась. отрезав обратный путь. Все остальные туземцы остались вне этой хижины, оставив внутри только вождя, пленников и милых девушек. Вождь смотрел в никуда, словно в будущее, как будто его совсем не волновала реальная действительность.
— Добро пожаловать, — вдруг неожиданно сказал вождь на понятном языке. — Вы, наверное не ожидали услышать членораздельную речь, господа? Между тем, я окончил университет в Ндудумбе и стажировался в Ндадамбе, поэтому могу составить вам компанию для бесед и для чашки чая. Меня даже зовут по-вашему — Андрей Уинстон-Смит… Очень люблю почитать в тиши томик Федорова… Извините, если мой сброд доставил вам излишние волнения; я постоянно борюсь с их бескультурьем и низостью; но ведь это дикари, их не переучишь, вы понимаете… Обезьяны, да и только. Впрочем, садитесь, господа, могу предложить вам чай и алкогольный напиток.
— Спасибо, мы не пьем! — гордо сказал Александр Иванович.
— А я вот не откажусь, — воскликнул Миша Оно, садясь на земляной пол. — И еще я хотел бы сигару…
— Не курю, — сказал вождь, погладив мочку уха одной из туземок. — Могу вам дать только наркотическую траву, но тогда вы будете не в состоянии поддерживать беседу ближайшие два дня.
— Спасибо, не употребляю! — надменно ответил Миша Оно.
— Дорогие девочки, налейте господину Оно алкогольного напитка, — вкрадчиво проговорил вождь, ущипнув одну из туземок за щеку. — Ему надо немного расслабиться перед нашими делами.
— Откуда вы знаете мою фамилию?! — гневно спросил Миша. — У меня нет татуировки, или документов, на которых она бы могла быть написана!..
— Это мое дело, — сказал вождь. — Пусть это умрет вместе со мной. Вы позволите?
—Нет! — крикнул Оно.
—А мне плевать, — надменно сказал вождь, взяв в руки стакан с напитком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71