— Вот опять: просишь, а даже не говоришь, для чего.
— Для работы.
— Джамиля, работа бывает разная. Есть работа, от которой людям бывает худо.
— Я зарабатываю деньги.
— И деньги зарабатывают по-разному.
— Кто как умеет.
— Смотри, дочка, тебе жить.
— Вот и живу, ну нам, пожалуй, пора.
— Езжайте. Ключи в замке, техпаспорт и твоя доверенность в щитке.
— Ладно. К вечеру мы приедем.
— Хорошо, дочка. Джамиля, найди совсем мало времени, остановись и посмотри, туда ли ты идешь. Не лучше ли вернуться, а потом начать идти снова другой дорогой.
— Обязательно, — ответила она уже у входа. — Только вот времени у меня, папа, совсем нет.
Старая «копейка» бежевого цвета завелась с явной неохотой, и это обстоятельство радости не добавило, поскольку в самый неподходящий момент она могла нас подвести. Поэтому первым делом мы отправились на ближайшую станцию техобслуживания и провозились там до самого обеда. Только в третьем часу, когда старушка немного порезвела и начала взбрыкивать, мы наконец занялись тем, для чего приехали.
До озера Тюп-Кель расстояние было не такое уж маленькое, как божился Говоров. Километров тридцать мы шли по основной магистрали, а дальше, повернув на юг, продвигались по крутой и извилистой террасе реки Ак-Су. Дорога круто шла вверх, казалось, к самому хребту Терокей-Алатау и была совсем разбита. Выжимать на ней больше двадцати километров в час было равно самоубийству, да еще на такой лихой тачанке, как наша. Чтобы как-то развеять гнетущее настроение, я спросил:
— Джамиля, что означает слово «джаляб»?
— Что? — рассмеялась она. — А кто вам его сказал?
— Не важно, можешь объяснить его смысл?
— Хм, очевидно, его применили по отношению ко мне, да?
— Возможно, но что оно означает?
— Скажите, а ваша жена родом не из Азии?
— Из Азии, а что?
— Нет, ничего, просто джаляб это, мягко говоря, проститутка. Но я не переживаю, меня многие так зовут, хотя было бы правильнее называть шлюхой.
— Извини, честное слово, не хотел тебя обидеть.
— А кто вам сказал, что я обиделась? Меня со школы так называют, я привыкла. Ваша жена оказалась ясновидящей. Только я не понимаю, зачем вам понадобилось посвящать ее в наши дела. Прозрачностью и непорочностью они не отличаются, и чем меньше о них знают, тем нам легче.
— Ты права, но я и не думал ставить ее в известность, она попросту залезла в мой карман, обнаружила в моем паспорте другую жену и подняла бучу.
— Какая прелесть, как жалко, что я не видела всей сцены. Кажется, подъезжаем.
— Похоже, — согласился я, заметив впереди на противоположной стороне неглубокого узкого каньона три десятка домишек с огородами. — Но где же тогда озеро?
— Внизу, сейчас увидите, если оно за двадцать лет не исчезло. Собственно говоря, это не озеро, а бурный поток, по крайней мере таковым я видела его в последний раз. Сейчас, за следующим поворотом, оно должно открыться.
Она оказалась права, не успели мы обогнуть каменный бок скалы, как по глазам резанула сказочная синь воды. Каньон в этом месте сходил на нет, либо просто его перегораживал гигантский порог, но хрустальное зеркало озера, зажатое с трех сторон скалами, лежало с нами почти на одном уровне. Искрящийся десятиметровый водопад, возле которого мы притормозили, служил сбросом, и через него к деревеньке вел неширокий, но крепкий мост, стоявший на двух мощных береговых быках.
— Красота-то какая, — по-щенячьи умилился я. — Это же курорт!
— Лепота, — усмехнулась Джамиля. — Ничего, скоро и сюда достанет длинная рука и доллар нового русского, и не будет больше лепоты, и не будет больше красоты. Ладно, дальше вверх, если мне не изменяет память, дорога тянется еще километра на два, и все, потом тупик — отвесная стена. Справа скала, слева вода.
— А зачем нам туда?
— Это я так, на всякий случай, чтоб знали, вполне возможно, что наш подопечный сейчас гостит у мамы, и кто его знает, какие мы вызовем у него мысли.
— Дай-то Бог, чтоб он оказался там.
— Как знать, — глубокомысленно ответила Джамиля. — Перелазьте через меня и выходите из машины.
— Зачем такой балаган?
— Я не знаю, что это за зверь, за которым вы охотитесь, но подстраховка никогда не помешает. Пусть деревенский люд думает, что в машине, кроме вас, никого нет.
— Но ты-то будешь сидеть рядом.
— Нет, я должна незаметно перелезть в багажник. Вы, когда выйдете, его откроете и начнете менять заднее левое колесо, только все делайте натурально.
— Ты могла залезть в багажник заранее, а не устраивать шоу на глазах у всей деревни. Тут напрямую от них до нас не больше трехсот метров.
— Честно говоря, я думала, что от деревни остались одни воспоминания. Непонятно, как они сумели выжить.
— Ладно, попробуем осуществить твой проект.
Сравнительно легко поменявшись местами, я вышел из машины и озадаченно уставился на ни в чем не повинное заднее колесо. Подождав, пока она выскользнет из салона и притаится за машиной, я открыл багажник и проделал всю несложную процедуру замены колеса. Потом добросовестно положил запаску ей на колени и спросил:
— Крышку-то захлопывать или как?
— Закрывайте, здесь все продумано, я могу открыть ее изнутри.
— Ну тогда до встречи.
Миновав мост и небольшой отрезок каменистой дороги, я вскоре очутился на главной эспланаде деревни Александровка. Мой торжественный въезд ввиду отсутствия фанфар был отмечен истошным визгом поросенка и хмурым взглядом не то сторожа, не то штатного алкаша, дежурившего возле запертой двери сельмага.
— Родемый, — притормаживая, спросил я его, — как мне найти дом Стригунихи?
— Какой я тебе родемый? — заносчиво полез он в бутылку. — Тамбовский волк тебе сродни. Кто такой? Чего приперся?
— Дело у меня к ней государственной важности.
— Пошел бы ты вместе со своим государством корове под хвост.
— Но-но, дядя, за такие слова недолго и в Соловки улететь.
— Вы уже и Соловки-то Дяде Сэму за полсребреника продали, твари. — Длинной и тягучей слюной дед выразил свое отношение ко всему происходящему вообще и к родным политикам в частности. — Пошел отсюда, пока я тебе лобовик не выблызнул, начали тут разъезжать, что тебе мухи на говно, пошел, пока цел.
Разговаривать дальше с таким экспансивным господином становилось определенно опасно. Мудро решив, что не имею морального права рисковать чужим автомобилем — а ведь может выблызнуть, террорист! — я убрался подобру-поздорову. Первая же бабуся, бредущая навстречу, показала мне дом Людмилы Алексеевны Стригун. Он стоял в самом центре деревушки, и это говорило о том, что с давних пор семейство Стригун пользуется здесь определенным авторитетом.
Благообразная старуха в длинной черной хламиде, грея кости, сидела перед домом на скамейке, так что мне не пришлось даже выходить из машины.
— Вы Людмила Алексеевна? — спросил я как можно доброжелательней.
— А кто же еще? — медленно и с достоинством ответила она вопросом на вопрос. — Чего тебе?
— Мне Толик нужен, дело до него срочное.
— Поди вон! — махнула она деревянным костылем. — Нет здесь никакого Толика.
— То есть как это нет? — искренне удивился я. — Не может быть. Он ведь как сюда поехал, оставил ваш адрес и сказал, что будет меня ждать.
— Не ври, бес. — Строго погрозив пальцем, старуха поднялась с насиженного места и поковыляла к воротам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27