В папке были собраны материалы по Своре. Здесь были фотографии
(Бориса Орлова, в том числе), выписки из разного рода
документов, ксерокопии отчетов Эдика Смирнова.
Сверившись с многостраничным списком, Хватов выбрал из
папки две фотографии, посидел над ними, потирая виски, после
чего придвинул к себе через стол телефон и стал медленно набирать
номер.
Телефонные войны продолжались.

Глава тридцатая
Что такое: два конца, два кольца, а посередине - гвоздик?
Ножницы? А мне доказали, что это лучшее оружие для убийства.
Но по порядку.
Звонок от Герострата остановил меня, когда я спускался
по лестнице. В другой ситуации это меня удивило бы: не думал,
что радиотелефоны могут работать в сложенном состоянии - но
тогда мне было не до возможностей импортной радиотехники.
- Как, милый мой, ты уже в курсе? Тебе понравилось?
Я принялся ругаться. Злобно, громко, вычурно. Поднимавшаяся
мне навстречу соседка с продуктовыми сумками в руках
шарахнулась в сторону. Герострат злорадно хохотал в ответ.
- Проняло, а? - спросил он, когда я задохнулся от переполняющей
ненависти. - Ух ты какой у меня нервный, оказывается.
Кто б мог подумать? Не появилось еще желание спалить к
черту весь этот прогнивший, погрязший в страстишках мир? Не
захотелось примкнуть к очищающему акту? Свора тебя примет.
С радостью.
- Ублюдок!
- Не расстраивайся так, дорогой. Все только начинается.
За мной ход. Пешка: Н7-Н5. Что ты на это скажешь?
- Слон: А4-С6, - ответил я. - Шах.
- Да-а, - протянул Герострат. - А слона-то я и не заметил.
Не зря тебе, Борька, разряд дали. Молодец.
Скушал, подонок? Подавись!..
- Ну я подумаю тут еще часок, да? Позвоню.
Он отключился, и я устало спрятал радиотелефон под куртку.
Подышал носом, ртом, опять носом - дыхательная гимнастика,
чтобы успокоиться. И вышел из подъезда.
Топтуны были тут как тут. Выглядели свежо. Как хорошо
выспавшиеся.
Я шагнул к бородатому.
- Все ваши меры - дерьмо, - сказал я четко. - И цена им - дерьмо
в квадрате.
Бородатый отвел взгляд. Наверное, тоже был в курсе.
Я пошел своей дорогой.
Они, естественно, следом. Что ж, я не собираюсь более
играть в "убегалки-догонялки". Выслеживайте помаленьку. Помочь
вы мне, как я уже убедился, не можете. Но хоть не мешайте!
В 12.45 я посетил студенческий отдел Технологического
института и не слишком долго, изо всех сил поддерживая на лице
некое подобие вежливой улыбки, уговаривал девушку за дубовой
стойкой помочь мне отыскать друга детства Юрия Арутюнова.
Девушка резонно поинтересовалась, что же я за друг такой, если
не имею в своем распоряжении его адреса? Я отвечал в том
смысле, что уезжал на заработки в Мурманск, а сейчас вот вернулся
и узнал, что он переехал, но очень мне нужен: возникли
кое-какие идеи, неплохо было бы встретиться, посидеть, вспомнить
детство, а заодно вышеуказанные идеи обсудить.
Наверное, у меня это получилось убедительно. По крайней
мере, серьезную озабоченность мою вымученная улыбка скрыть не
могла. Проверив на всякий случай мой паспорт, девушка полезла
в картотеку и через минуту в моем блокноте появился еще один - третий - адрес.
В течении следующего часа я проделал ту же комбинацию в
Университете. Правда, история в новом изложении несколько изменилась,
и разговор получился длиннее, но результат - четвертый
адрес в блокноте. Адрес Люды Ивантер.
Вопрос: с кого начать? Я решил подбросить монетку. В кармане
отыскался полтинник. Выпал орел. С орла, Игл, и начнем.
Я поехал к Арутюнову, к флегматику из пятерки Скоблина.
Какого-то определенного плана беседы у меня припасено не было:
так только - общее направление. Потому что планирование,
когда имеешь дело с Геростратом, ничего не дает. Потому что
когда планируешь, ты предсказуем, ты в СХЕМЕ. Импровизация,
господа, только и чистой воды импровизация. Будем следовать
задаваемому тону.
Топтуны остались у подъезда, с глубокомысленным видом
закурили. Бородатый снова, как и тогда при первом моем с ними
знакомстве, угостил вельветового.
Юра открыл после первого звонка. Словно ждал.
Как показало дальнейшее развитие событий, он действительно
ждал.
Я шагнул в полумрак прихожей. Перед глазами от резкой
смены освещения поплыли разноцветные пятна. В эти несколько
секунд я ничего не видел, торопливо моргал, стараясь побыстрее
привыкнуть к сумраку. И они же, эти несколько секунд слепоты,
едва не стоили мне жизни.
Юра тщательно запер дверь, повернулся и кинулся на меня
через прихожую. Еще не успев разобраться со зрением, я тем не
менее среагировал практически без задержки. Отшатнулся от
Арутюнова, уходя боком в сторону, но не зная интерьера, врезался
корпусом в металлическую вешалку размером с человеческий
рост. Вешалка с грохотом рухнула на пол. С нее посыпались
какие-то шляпы.
Плечо у меня мгновенно онемело - медведь неуклюжий! - но
и Юра двигался не ахти как быстро: он все-таки был дилетант,
и, наверное, секунды две прошло, я уже почти выпрямился,
прежде чем у виска моего просвистела (я кожей почувствовал
ее смертоносный холод) острая сталь, и Арутюнов с силой
вогнал в обои длинный блестящий предмет.
Я ударил Юру снизу вверх коленом в пах: в другой раз
не промахивайся. Эффект был совершенно ошеломляющий. Для меня.
От подобного удара любой живой мужик обязан был бы сложиться,
как переломленная посередине спичка. Но Юра не сложился. Такого
не бывает, сказал бы я, если бы наш флегматик дал мне
на это время. Но он рывком вытащил свое орудие из стены и провел
выпад номер два. И я испугался.
В схватке тет-а-тет последнее дело - страх; бояться противника
нельзя, запрет. Страх мешает объективно судить о его
намерениях и силах, а это является непременным условием опережения,
прямого предвидения действий противника. И зная эту
истину, впитав ее кровью, нервами, принимая за безусловный
рефлекс уже, я тем не менее испугался.
Впрочем, испугаться было немудрено: я все еще не освоился
в сумраке прихожей, я не знал расположения предметов мебели
в ней, и я не понимал, ну не понимал, почему Юра смог
устоять после прямого удара в пах, почему он еще способен двигаться
и двигаться настолько резво; не понимал, почему он молчит,
почему хотя бы не сопит, как свойственно дилетантам. А
испуг - всегда первый шаг к расстерянности.
Поэтому я чуть не пропустил тот самый выпад номер два,
нанесенный сверху вниз с беспощадной силой. Острый предмет,
которым орудовал Юра, пропорол мне на правом плече куртку,
рубашку, содрал кожу. Рубашка намокла кровью, но в тот момент
я ничего не почувствовал, потому что задачей моей было удержать
равновесие. Но из-за приступившей расстерянности с задачей
я не справился и, как следствие, загремел на пол, ударился
при падении головой о дверь из прихожей, поверху застекленную.
Стекла отозвались мелким дребезгом, а дверь приоткрылась.
Но и Арутюнов не удержался на ногах, упал с размаху на
вешалку, и я услышал, как хрустнула какая-то из его костей.
Толчком я распахнул дверь из прихожей, и, перевернувшись на
бок, быстро перебирая руками-ногами, пополз к свету. Юра, несмотря
на хрустнувшую кость, устремился за мной. Да еще как
проворно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43