во-первых, самим взрослым всегда друг о друге заботиться, только не
напоказ, а всерьез, чтобы это было в семье просто нормой отношений, как бы
нравственной средой обитания ребенка; во-вторых, с самого начала не отвергать
желания ребенка помочь, принимать его работу, пусть даже неумелую, всегда с
благодарностью ("Спасибо тебе, доченька. Ну что бы я без тебя делала...
Выручил ты меня, помощник ты мой золотой..."), а в-третьих, вместе с малышом
заботиться о ком-то, делать что-то для другого: папе, например, организовать
с детьми уборку дома в мамино отсутствие, а маме побеспокоиться о том, чтобы
к приходу папы с работы малыши вместе с нею приготовили для всех ужин и
накрыли на стол.
Простые, кажется, вещи, а сколько понадобилось нам времени, чтобы разобраться
в этом. Нас, правда, сильно выручало то, что мы в семье все очень расположены
друг к другу. Даже наши споры всегда доброжелательны, а дело каждого обычно
вызывает интерес у всех. Так у нас сложилось с самого начала, когда и
семьи-то еще никакой не было, а были только двое: ОН и Я. Буквально в первый
день знакомства, обедая вместе во время перерыва одного педагогического
совещания, мы разделили пополам между собой: он - яблоко, я - пирожное. Вот с
тех пор у нас и повелось: и горе, и радость, и работа, и забота - все
пополам.
Конечно, не обходится без ошибок и недоразумений, иногда комичных, а иногда
больно ранящих нас обоих. Не мудрено: ведь любовь и забота реализуются в
великом множестве разных поступков одного человека по отношению к другому:
как посмотрел; что сказал; как встретил и проводил; как слушает; почему
молчит; заметил ли; понял ли; когда улыбнулся, а когда нахмурился... - из
всего этого и многого другого складывается общий язык для понимания друг
друга, язык общения. А у каждого из нас этот язык был свой, во многом
непохожий на язык другого.
Не сразу сложилась у нас общая песня. Тем более что к дуэту нашему
присоединялись новые - детские - голоса, и наладить стройный хор из всего
этого многоголосья оказалось трудно. Так получилось, наверное, еще и потому,
что опыта жизни в большой семье у нас не было, и нам приходилось пробовать,
изобретать, мучиться там, где все должно бы получаться само собой.
Вот, допустим, одно время для нас было настоящей проблемой собрать всех к
столу. А все началось с... заботы о занятиях и делах каждого: дескать, дело
главнее еды. И пошло: пора обедать, а у всех еще какие-то дела неоконченные.
Обед стынет, я нервничаю... Так забота об одних вылилась в неуважение к труду
других. Вспомнили мы, как уважительно относились к еде - результату огромного
труда! - в больших крестьянских семьях, где помыслить не могли опоздать к
столу, и не только из-за того, что есть хотелось, или потому, что за стол не
пустят: совестно было опаздывать, когда другие ждут. Нам пришлось
возвращаться к этому естественному и единственно верному отношению к еде. Но
это оказалось потруднее, чем с самого начала организовать все, как должно
быть. Теперь надо было разъяснять, просить, не пускать за стол опоздавших -
морока, да и только.
Грустно, что подобные, в общем-то элементарные, правила общения нам пришлось
постигать методом проб и ошибок. Бывало, что и безусловно хорошее доводили до
своей противоположности.
Решили, например: никому никаких лучших кусков. Делили на всех поровну:
торты, дорогие фрукты, шоколадки и т.д. Получилось вроде все правильно: никто
не в обиде, и никто в одиночку ничего вкусного не съест, обязательно другим
оставит.
Мы были довольны: справедливость и забота налицо. А вышло как в песне:
"Хорошо-то, хорошо, да ничего хорошего". Стала я замечать, что уж слишком
старательно начали следить ребята за точностью дележа, чтоб никому не
досталось ни больше, ни меньше. Меня такая скрупулезность покоробила
раз-другой. Потом начала раздражать все больше: запахло какой-то мелочностью,
счетами... Никому не приходило в голову, что дележ этот, по сути,
несправедлив: и маленьким и большим доставалось поровну, но малыши могли и не
справиться со своей порцией, а старшим явно хотелось еще. Конечно, отдавали
свое другому, но тогда, когда самому уже не хочется. Получалось: "На тебе,
боже, что нам негоже". Вот так забота!
Снова пришлось искать, как же от этого избавиться. Стали мы делать иначе:
папа режет торт, например, на заметно неравные части:
- Кому самый большой?
- Дедушке, - предлагаю я.
- А с этой красивой розой?
- Маме? - полуспращивает кто-то из малышей.
- Конечно, молодец! - одобряет папа. - А вот эти, с шоколадками?
- Папе!
- Нет, - говорит папа, - давайте их девочкам отдадим. Согласны, мужчины?
Сестренки смущены и обрадованы вниманием, а "мужчинам" приятно проявить
великодушие: они тоже довольны. Конечно, сразу все гладко не получалось, но
поворот к нужному был сделан, и как радостно было услышать:
- Пусть Алеше три конфетки, а нам по две - он же большой. - Или: - Мам, отдай
мое яблоко малышам - им нужней.
И надо было видеть глаза ребят при этом - радостные, доброжелательные. Счеты
сеяли рознь, а забота вызывала расположение, протягивала ниточки дружбы.
Б.П.: Я думаю, что лучше всего, когда забота о других проявляется в деле, а
не в говорении. Потратить время, силы, нервы ради того, чтобы реально помочь
кому-то, - вот что нужно прежде всего. Очень крепко нам всем надо задуматься
об этом, если мы хотим, чтобы росли наши дети отзывчивыми и заботливыми не
только на словах. Вот что говорил по этому поводу Роберт Оуэн: "Дети должны
стараться сделать счастливыми своих товарищей. Это правило должно быть первым
и последним словом всякого воспитания". "Сделать счастливыми", а не просто
сочувствовать и говорить добрые слова.
Л.А.: Но одно другому не должно мешать! Плохо, если сочувствие только на
словах, но иногда и доброе слово - одно слово! - может человеку помочь. И
непросто это - найти его вовремя. Когда расстроишься, так хочется, чтобы
кто-то подошел, утешил, спел по-дружески: "Капитан, капитан, улыбнитесь!" -
это ведь тоже забота, делающая людей счастливыми.
Хочется мне рассказать еще об одной нашей ошибке, которая добавила нам
хлопот.
Старшим детям было уже лет по семь-восемь, когда я заметила, что все чаще в
нашем доме слышится: "Но я же занят!" - "У меня важное дело, а ты..." - "Мне
так почитать хочется..." - Я, меня, мне... Это понемногу стало настораживать
меня: почему такое заметное внимание к самому себе, своим делам и своим
заботам - как бы отстаивание себя среди других. Откуда это взялось? Казалось
бы, к детям мы всегда внимательны, и наша жизнь для них тоже далеко не
безразлична. Мы дружны, все любим друг друга, и вот такое... Почему?
Одну из причин этого я увидела вот в чем. Мы довольно длительное время не
догадывались о простом: каждый, даже самый крошечный, человек нуждается в
таком времени, когда он полностью предоставлен сам себе, его не дергают, к
нему ни с чем не лезут, то есть ему не грозит вторжение извне. И чем старше
становится человек, тем нужнее ему это неприкосновенное время. Мы были
уверены, что уж чего-чего, а свободы у наших детей хоть отбавляй - сплошная
самостоятельность. Так оно и было, но при этом мы, взрослые, считали себя
вправе в любое время, в любой момент, например, позвать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
напоказ, а всерьез, чтобы это было в семье просто нормой отношений, как бы
нравственной средой обитания ребенка; во-вторых, с самого начала не отвергать
желания ребенка помочь, принимать его работу, пусть даже неумелую, всегда с
благодарностью ("Спасибо тебе, доченька. Ну что бы я без тебя делала...
Выручил ты меня, помощник ты мой золотой..."), а в-третьих, вместе с малышом
заботиться о ком-то, делать что-то для другого: папе, например, организовать
с детьми уборку дома в мамино отсутствие, а маме побеспокоиться о том, чтобы
к приходу папы с работы малыши вместе с нею приготовили для всех ужин и
накрыли на стол.
Простые, кажется, вещи, а сколько понадобилось нам времени, чтобы разобраться
в этом. Нас, правда, сильно выручало то, что мы в семье все очень расположены
друг к другу. Даже наши споры всегда доброжелательны, а дело каждого обычно
вызывает интерес у всех. Так у нас сложилось с самого начала, когда и
семьи-то еще никакой не было, а были только двое: ОН и Я. Буквально в первый
день знакомства, обедая вместе во время перерыва одного педагогического
совещания, мы разделили пополам между собой: он - яблоко, я - пирожное. Вот с
тех пор у нас и повелось: и горе, и радость, и работа, и забота - все
пополам.
Конечно, не обходится без ошибок и недоразумений, иногда комичных, а иногда
больно ранящих нас обоих. Не мудрено: ведь любовь и забота реализуются в
великом множестве разных поступков одного человека по отношению к другому:
как посмотрел; что сказал; как встретил и проводил; как слушает; почему
молчит; заметил ли; понял ли; когда улыбнулся, а когда нахмурился... - из
всего этого и многого другого складывается общий язык для понимания друг
друга, язык общения. А у каждого из нас этот язык был свой, во многом
непохожий на язык другого.
Не сразу сложилась у нас общая песня. Тем более что к дуэту нашему
присоединялись новые - детские - голоса, и наладить стройный хор из всего
этого многоголосья оказалось трудно. Так получилось, наверное, еще и потому,
что опыта жизни в большой семье у нас не было, и нам приходилось пробовать,
изобретать, мучиться там, где все должно бы получаться само собой.
Вот, допустим, одно время для нас было настоящей проблемой собрать всех к
столу. А все началось с... заботы о занятиях и делах каждого: дескать, дело
главнее еды. И пошло: пора обедать, а у всех еще какие-то дела неоконченные.
Обед стынет, я нервничаю... Так забота об одних вылилась в неуважение к труду
других. Вспомнили мы, как уважительно относились к еде - результату огромного
труда! - в больших крестьянских семьях, где помыслить не могли опоздать к
столу, и не только из-за того, что есть хотелось, или потому, что за стол не
пустят: совестно было опаздывать, когда другие ждут. Нам пришлось
возвращаться к этому естественному и единственно верному отношению к еде. Но
это оказалось потруднее, чем с самого начала организовать все, как должно
быть. Теперь надо было разъяснять, просить, не пускать за стол опоздавших -
морока, да и только.
Грустно, что подобные, в общем-то элементарные, правила общения нам пришлось
постигать методом проб и ошибок. Бывало, что и безусловно хорошее доводили до
своей противоположности.
Решили, например: никому никаких лучших кусков. Делили на всех поровну:
торты, дорогие фрукты, шоколадки и т.д. Получилось вроде все правильно: никто
не в обиде, и никто в одиночку ничего вкусного не съест, обязательно другим
оставит.
Мы были довольны: справедливость и забота налицо. А вышло как в песне:
"Хорошо-то, хорошо, да ничего хорошего". Стала я замечать, что уж слишком
старательно начали следить ребята за точностью дележа, чтоб никому не
досталось ни больше, ни меньше. Меня такая скрупулезность покоробила
раз-другой. Потом начала раздражать все больше: запахло какой-то мелочностью,
счетами... Никому не приходило в голову, что дележ этот, по сути,
несправедлив: и маленьким и большим доставалось поровну, но малыши могли и не
справиться со своей порцией, а старшим явно хотелось еще. Конечно, отдавали
свое другому, но тогда, когда самому уже не хочется. Получалось: "На тебе,
боже, что нам негоже". Вот так забота!
Снова пришлось искать, как же от этого избавиться. Стали мы делать иначе:
папа режет торт, например, на заметно неравные части:
- Кому самый большой?
- Дедушке, - предлагаю я.
- А с этой красивой розой?
- Маме? - полуспращивает кто-то из малышей.
- Конечно, молодец! - одобряет папа. - А вот эти, с шоколадками?
- Папе!
- Нет, - говорит папа, - давайте их девочкам отдадим. Согласны, мужчины?
Сестренки смущены и обрадованы вниманием, а "мужчинам" приятно проявить
великодушие: они тоже довольны. Конечно, сразу все гладко не получалось, но
поворот к нужному был сделан, и как радостно было услышать:
- Пусть Алеше три конфетки, а нам по две - он же большой. - Или: - Мам, отдай
мое яблоко малышам - им нужней.
И надо было видеть глаза ребят при этом - радостные, доброжелательные. Счеты
сеяли рознь, а забота вызывала расположение, протягивала ниточки дружбы.
Б.П.: Я думаю, что лучше всего, когда забота о других проявляется в деле, а
не в говорении. Потратить время, силы, нервы ради того, чтобы реально помочь
кому-то, - вот что нужно прежде всего. Очень крепко нам всем надо задуматься
об этом, если мы хотим, чтобы росли наши дети отзывчивыми и заботливыми не
только на словах. Вот что говорил по этому поводу Роберт Оуэн: "Дети должны
стараться сделать счастливыми своих товарищей. Это правило должно быть первым
и последним словом всякого воспитания". "Сделать счастливыми", а не просто
сочувствовать и говорить добрые слова.
Л.А.: Но одно другому не должно мешать! Плохо, если сочувствие только на
словах, но иногда и доброе слово - одно слово! - может человеку помочь. И
непросто это - найти его вовремя. Когда расстроишься, так хочется, чтобы
кто-то подошел, утешил, спел по-дружески: "Капитан, капитан, улыбнитесь!" -
это ведь тоже забота, делающая людей счастливыми.
Хочется мне рассказать еще об одной нашей ошибке, которая добавила нам
хлопот.
Старшим детям было уже лет по семь-восемь, когда я заметила, что все чаще в
нашем доме слышится: "Но я же занят!" - "У меня важное дело, а ты..." - "Мне
так почитать хочется..." - Я, меня, мне... Это понемногу стало настораживать
меня: почему такое заметное внимание к самому себе, своим делам и своим
заботам - как бы отстаивание себя среди других. Откуда это взялось? Казалось
бы, к детям мы всегда внимательны, и наша жизнь для них тоже далеко не
безразлична. Мы дружны, все любим друг друга, и вот такое... Почему?
Одну из причин этого я увидела вот в чем. Мы довольно длительное время не
догадывались о простом: каждый, даже самый крошечный, человек нуждается в
таком времени, когда он полностью предоставлен сам себе, его не дергают, к
нему ни с чем не лезут, то есть ему не грозит вторжение извне. И чем старше
становится человек, тем нужнее ему это неприкосновенное время. Мы были
уверены, что уж чего-чего, а свободы у наших детей хоть отбавляй - сплошная
самостоятельность. Так оно и было, но при этом мы, взрослые, считали себя
вправе в любое время, в любой момент, например, позвать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68