Гитлер . Штрассер, дружище, в ваших словах мне слышится зубовный скрежет. К чему это?
Штрассер . Что поделаешь – страстная убежденность не выбирает выражений.
Гитлер . Вот как? Так вас одолевают страсти?
Штрассер . О да.
Гитлер . Так-так. Разузнали что-нибудь интересное?
Штрассер . Кое-что. Например, об ультиматуме министра обороны Бломберга…
Гитлер (пытаясь скрыть удивление). У вас отличные осведомители.
Штрассер . Если будет введено чрезвычайное положение…
Гитлер . Ну, этого я не допущу.
Штрассер . А если придется? Как вы думаете, к кому обратится армия за политической поддержкой? К полутрупу рейхспрезиденту? Или, может быть, к вам, господин рейхсканцлер?
Гитлер . Откровенно говоря, думаю, что не к нему и не ко мне.
Штрассер . А что, если она обратится ко мне?
Гитлер . Самообольщение.
Штрассер . Возможно. И все-таки я бы на вашем месте подстраховался на случай такого казуса и кое-что предпринял.
Гитлер . Что же?
Штрассер . Это уж вы сами соображайте. Если, конечно, хотите при поддержке армии стать рейхспрезидентом.
Гитлер . Вы хотите сказать, что можете этому помешать?
Штрассер . Ну, этого я не говорил.
Гитлер . Надо же, как я ошибался. Я считал вас человеком цельным. А оказывается, социалист при случае может и с генералами сторговаться, а?
Штрассер . Это уж домысливайте сами. Ясно одно, если так пойдет дальше, партия расколется и погибнет. Надо немедленно что-то делать.
Гитлер . Что?
Штрассер . Воскресить дух партийной программы. Встать на сторону рабочих, строить национал-социализм.
Гитлер . Мы тратим время впустую.
Штрассер . Что же, так или иначе решать господину рейхсканцлеру.
Гитлер . Хорошо. Спасибо за совет.
Штрассер . Что вы, что вы. Не за что.
Гитлер . Жду вас на завтрак. Я постараюсь до того времени что-нибудь придумать и сообщу вам о своем решении.
Штрассер . Отлично. Значит, до завтра.
Штрассер уходит. Гитлер в одиночестве раздраженно прогуливается по сцене. Выходит на балкон и останавливается, повернувшись к зрителям спиной. Появляется Крупп.
Крупп . Уже освободились?
Гитлер . А-а, господин Крупп.
Крупп . Что, дождь пошел?
Гитлер . Заморосило. Поразительно – всякий раз после моей речи обязательно идет дождь.
Крупп . Надо полагать, ваши речи способствуют сгущению туч.
Гитлер . Как только мостовая на площади почернела от дождя, все скамейки разом опустели. На редкость вульгарное зрелище – опустевшая площадь. Ни души. А ведь совсем недавно тут было целое море голов – крики, аплодисменты. Площадь после митинга напоминает оцепенение эпилептика после припадка… Везде, куда ни глянь, люди причиняют друг другу зло, ранят один другого. В ткани, из которой соткана любая власть, есть швы, через которые лезут вши. Скажите мне, Крупп, бывает ли власть без швов, неуязвимая власть, подобная белому рыцарскому плащу?
Крупп . Если и не было – закажите. Вам сошьют.
Гитлер . И вы согласны стать моим портным?
Крупп . Надо бы сначала мерку снять.

Отступает на шаг и, подняв трость, делает вид, что снимает мерку.

Гитлер . Ну и как?
Крупп . Увы, на глаз не получается.
Гитлер . Квалификации не хватает?
Крупп . Уж больно деликатная у портного профессия, Адольф. Если не уверен, что заказ оплатят, работа не идет. Хочется сшить столько всяких чудесных вещей, но без точной мерки разве получишь истинное творческое наслаждение? Да и потом, сшитое платье должно ведь прийтись заказчику впору. Чтобы он чувствовал себя в нем легко, свободно, чтоб нигде не жало, не тянуло. Вот как шить-то нужно… Никогда себе не прощу, если одежда выйдет тесной. Не смирительную же рубашку для сумасшедшего шить – сами понимаете.
Гитлер . Если я и сумасшедший…
Крупп (слегка коснувшись его плеча). Сомнения в здравости собственного рассудка посещают и меня! Бывают такие моменты, когда лучше сказать: «Я – сумасшедший» – иначе невозможно вынести и понять самого себя…
Гитлер . А что потом?
Крупп . А потом надо сказать себе: «Это они все сумасшедшие, а я нормальный».
Гитлер . Кажется, я переживаю именно такой момент. А если вспомнить, что я глава правительства…
Крупп . Странная вещь – перед дождем у меня всегда приступ ревматизма, а сегодня почему-то не было.
Гитлер . Господин Крупп, я хочу заказать смирительную рубаху. Сшейте мне ее так, чтобы руки у меня были скручены и я не мог никого ранить. Но уж зато чтобы и меня никто не мог достать.
Крупп (покачивая головой, идет прочь). Нет-нет, Адольф. Еще рано, рано, рано…
Занавес
Действие второе

Следующее утро. Декорация та же. В центре сцены – стол, накрытый к завтраку на троих. Гитлер и Рем только что закончили есть: тарелки пусты, они пьют кофе и курят. Стол позднее будет убран, поэтому его ножки должны быть на колесах. Дверь на балкон открыта, через нее в зал льется утреннее солнце, виден край ясного неба.

Гитлер . Отличное утро. Все как в старые добрые времена… Эх… Хоть бы раз в месяц иметь возможность посидеть вдвоем, без посторонних, попить кофейку, покурить…
Рем . Остальные члены кабинета полопаются от зависти… Давай к делу, Адольф. У тебя, конечно, тоже лишнего времени нет. Перед тем как расстаться, уточним еще раз – все как договорились.
Гитлер . Мы не договаривались, Эрнст. Это приказ.
Рем . Ну, приказ, приказ – я же понимаю. Не в первый раз.
Гитлер . Формальную сторону предоставляю тебе. Итак, я приказываю, чтобы СА, все три миллиона бойцов, получили отпуск. До конца июля. Во время отпуска формы не носить, маршей и учений не устраивать – это запрещается. Ты напишешь соответствующее распоряжение… Вот, собственно, и все.
Рем . А ты уверен, что рейхспрезидент до конца июля отдаст Богу душу?
Гитлер . Он совсем плох. Немецкие врачи, равных которым нет во всем мире, утверждают, что до августа ему никак не дожить.
Рем . Хорошо. Значит, до той поры – политическое затишье… Я тоже много думал этой ночью и понял – только твой светлый ум способен вывести нас из этой передряги. Пока ты не станешь президентом, мы затаимся – пусть впавшие в истерику генералы подуспокоятся. Это компромисс, с которым я могу согласиться.
Гитлер . Спасибо, Эрнст. Ты – настоящий друг.
Рем . Да и время подходящее. Лето – пусть мои сорвиголовы малость расслабятся, поднаберутся сил в родных местах. Неплохая передышка перед грядущей осенней сварой. Если с улиц исчезнут коричневые рубашки и марширующие колонны, военщина почувствует себя в безопасности. Генералы убедятся, что ты полностью контролируешь ситуацию. А народ за лето пусть почувствует, каково это – остаться без нас. Будут дни считать до нашего возвращения.
Гитлер . Именно. Дадим нашему суфле подостыть, охладим раскаленную сталь. Когда я стану рейхспрезидентом, отдать в твое ведение армию будет легче легкого. Надо лишь набраться терпения. Прошу тебя – прояви такую же выдержку, как и я. Хоть зовемся мы с тобой теперь красиво – «рейхсканцлер», «член кабинета», – на самом-то деле положение наше аховое. Трудные, дружище, времена – как в двадцать третьем. Ну да ничего, когда взвалишь на себя тяжкую ношу не один, а с верным товарищем, то и пот, льющий с тебя ручьем, блестит по-другому. Хорошим, мужественным блеском… Эрнст, никогда еще я не доверялся тебе так, как сейчас. Если мы с тобой на пару, плечо к плечу, прорвемся…
Рем . Я все понял, Адольф.
Гитлер .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14