В верхнем этаже профессора читали лекции, а в партере проститутки занимались своим гнусным ремеслом; наверху раздавался шум от ученых диспутов, а внизу слышалась отвратительная брань проституток. В итальянских университетах также ревностно предавались страсти к вину и любви, но итальянский студент не так легко погружался в грубое пьянство, господствовавшее в немецких университетах. Венера влекла его больше, чем Вакх, вино служило только для того, чтобы усилить радости любви и сделать их более пикантными.
Кельнские студенты много занимались уличными и бордельными проститутками и мало – изучением книг. Проституток иногда временно изгоняли из подозрительных домов и приютов поблизости от студенческих бурс (пансионов), но они вскоре возвращались обратно. Университетское начальство принимало меры против сношения студентов с проститутками. По университетским статусам от 1392 года, всем магистрам и студентам под страхом наказания запрещено было «шататься по ночам», «предаваться разврату» и часто посещать кабаки и «другие запрещенные места». Управляющий бурсой должен был также следить за тем, чтобы никто из студентов не выходил ночной порой из бурсы без разрешения своего магистра, летом позже 10, а осенью и зимой позже 9 часов вечера. Иногда предававшиеся ночному разгулу студенты не допускались также к экзаменам.
На студенческих диспутах, которые устраивались в некоторых немецких университетах и в Париже, рассматривались иногда и более легкие, шутливые темы, в том числе – отношение проституток к своим клиентам. Так, например, в 90-х годах XV столетия в Гейдельберге, под председательством Иоганна Хильта, магистр Якоб Гартбил произнес на диспуте шутливую речь, которая является предостережением против коварства и хитрости проституток. Речь изложена в форме академического диспута, с многочисленными цитатами из римских поэтов, в особенности Овидия и Вергилия, а также из римского и канонического права, и снабжена всевозможными немецкими и переводными поговорками. Она важна для нас прежде всего в том смысле, что указывает на тесные отношения между студенчеством и проституцией, выразившиеся в выработке общего жаргона. В выходивших впоследствии словарях студенческого языка, например, в вышедшем в 1781 году «Студенческом лексиконе» Христиана Вильгельма Киндлебена, мы видим своеобразный бордельный жаргон чисто студенческого происхождения.
Регулярные оргии устраивались студентами в борделях каждый раз, когда начинали свое студенчество вновь прибывающие, причем новички должны были нести все расходы на угощение, пьянство и пирушки с проститутками.
Изложенное приводит нас к заключению, что число безбрачных мужчин и женщин в средние века было значительно больше, чем теперь.
Но безбрачие как благоприятный момент для развития в средние века проституции уступает в своем значении весьма распространенным тогда во всех странах бесчинствам так называемых «вредных» людей, то есть людей без определенных средств к жизни, существование которых было возможно только благодаря нищенству, всякого рода непозволительным уловкам, воровству и другим преступным актам, а также благодаря проституции.
Число таких антисоциальных элементов населения в средневековых городах, если принять во внимание относительно небольшое число жителей, было довольно велико, что объясняется постоянной текучестью этих элементов, непрерывным притоком и оттоком их. Громадное возрастание их числа составляет характерную черту средних веков, потому что находится в прямой связи со средневековой системой наказания, с проскрипцией и изгнанием.
Действие этой системы само по себе должно было приводить в движение громадные массы людей и делать опасных людей еще более опасными. Если при проскрипции и изгнании слово бывало иной раз хуже самого дела, если многие вскоре снова могли вернуться на родину и на это смотрели сквозь пальцы, то в первую минуту они все попадали в водоворот и подвергались самому худшему соблазну. Для людей неимущих, оторванных таким образом от своей профессии и круга знакомых, а быть может, еще и заклейменных или отмеченных каким-нибудь изуродованием, вырваться из этого водоворота было почти невозможно. Нужда вызывала новые проступки и новые преступления, что опять-таки приводило к необходимости переменить место, и так далее.
Бесспорно, очень удобно было избавиться от преступника, просто прогнав его: это не требовало денег, а еще меньше размышлений. Тем не менее, это была крайне близорукая политика, которая в конце концов сама себя наказывала, как и всякий вообще бездушный эгоизм. Таким образом из оседлых первоначально людей искусственно создавалась в средние века толпа бродяг по наклонностям и призванию (игроки, пилигримы, бродячие школяры, цыгане, распутные женщины). Хотя нельзя не признать, что категория бродяг, порожденная стремлением к странствиям, также была в то время гораздо больше, чем во все другие времена (таковы пилигримы, религиозные мечтатели, бичующие себя братья). На Востоке аналогичное явление представляли пилигримы, направлявшиеся в Мекку.
Удивительная любовь к странствиям не ограничивалась (как теперь) преимущественно мужчинами, но в равной мере охватывала женщин и девушек. В списках лиц, подлежавших обложению налогами, часто значится: «ушла», «убежала», «никто не знает, куда девалась». Это странное психическое состояние людей средних веков – непреодолимое стремление вдаль – должно учитываться при оценке социальных условий проституции того времени.
Бродячие люди служат неистощимым источником для проституции. Это видно из того, что в отдельных городах профессиональной проституцией занимались почти исключительно не местные жительницы. С другой стороны, и мужчины из среды бродячих людей составляют значительную часть либо клиентуры, либо эксплуататоров проституции. Наряду с проститутками, они заклеймены были печатью общественного презрения, бесчестия и позора.
Тут были нищие, игроки, паяцы, фокусники, певцы, танцовщицы, лирницы и арфистки, цыгане, евреи, прокаженные, искатели приключений, бродячие школяры, учителя и клерики, наемные солдаты, чужие подмастерья и слуги. Они странствовали по Европе и массами появлялись всюду, где бывало большое стечение народа: на мессах и ярмарках, освящениях церквей и других общественных и частных праздниках, турнирах, духовных соборах, в паломничествах, крестовых и других военных походах…
В раннюю эпоху средних веков значение ярмарок и месс было очень велико. В большинстве случаев ярмарки бывали поблизости от церквей и монастырей, и притом большею частью в связи с празднествами в память мучеников. Здесь можно было встретить и всевозможные формы проституции. «Многие христиане, – говорит строгий аскет, монах Шенуте, – как мужчины, так и женщины, только затем являются на празднества в память мучеников, чтобы заниматься развратом, сходясь в какой-нибудь гробнице или другом укромном уголке». После праздника, как сообщает св.Хризостом, все устремлялись в увеселительные кабачки и бордели. Танцовщицы и танцоры всю ночь напролет веселили толпу.
Годичные ярмарки всюду бывали связаны с праздниками главнейших мучеников, и впоследствии в день именин этих святых совершались паломничества к их чудотворным иконам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Кельнские студенты много занимались уличными и бордельными проститутками и мало – изучением книг. Проституток иногда временно изгоняли из подозрительных домов и приютов поблизости от студенческих бурс (пансионов), но они вскоре возвращались обратно. Университетское начальство принимало меры против сношения студентов с проститутками. По университетским статусам от 1392 года, всем магистрам и студентам под страхом наказания запрещено было «шататься по ночам», «предаваться разврату» и часто посещать кабаки и «другие запрещенные места». Управляющий бурсой должен был также следить за тем, чтобы никто из студентов не выходил ночной порой из бурсы без разрешения своего магистра, летом позже 10, а осенью и зимой позже 9 часов вечера. Иногда предававшиеся ночному разгулу студенты не допускались также к экзаменам.
На студенческих диспутах, которые устраивались в некоторых немецких университетах и в Париже, рассматривались иногда и более легкие, шутливые темы, в том числе – отношение проституток к своим клиентам. Так, например, в 90-х годах XV столетия в Гейдельберге, под председательством Иоганна Хильта, магистр Якоб Гартбил произнес на диспуте шутливую речь, которая является предостережением против коварства и хитрости проституток. Речь изложена в форме академического диспута, с многочисленными цитатами из римских поэтов, в особенности Овидия и Вергилия, а также из римского и канонического права, и снабжена всевозможными немецкими и переводными поговорками. Она важна для нас прежде всего в том смысле, что указывает на тесные отношения между студенчеством и проституцией, выразившиеся в выработке общего жаргона. В выходивших впоследствии словарях студенческого языка, например, в вышедшем в 1781 году «Студенческом лексиконе» Христиана Вильгельма Киндлебена, мы видим своеобразный бордельный жаргон чисто студенческого происхождения.
Регулярные оргии устраивались студентами в борделях каждый раз, когда начинали свое студенчество вновь прибывающие, причем новички должны были нести все расходы на угощение, пьянство и пирушки с проститутками.
Изложенное приводит нас к заключению, что число безбрачных мужчин и женщин в средние века было значительно больше, чем теперь.
Но безбрачие как благоприятный момент для развития в средние века проституции уступает в своем значении весьма распространенным тогда во всех странах бесчинствам так называемых «вредных» людей, то есть людей без определенных средств к жизни, существование которых было возможно только благодаря нищенству, всякого рода непозволительным уловкам, воровству и другим преступным актам, а также благодаря проституции.
Число таких антисоциальных элементов населения в средневековых городах, если принять во внимание относительно небольшое число жителей, было довольно велико, что объясняется постоянной текучестью этих элементов, непрерывным притоком и оттоком их. Громадное возрастание их числа составляет характерную черту средних веков, потому что находится в прямой связи со средневековой системой наказания, с проскрипцией и изгнанием.
Действие этой системы само по себе должно было приводить в движение громадные массы людей и делать опасных людей еще более опасными. Если при проскрипции и изгнании слово бывало иной раз хуже самого дела, если многие вскоре снова могли вернуться на родину и на это смотрели сквозь пальцы, то в первую минуту они все попадали в водоворот и подвергались самому худшему соблазну. Для людей неимущих, оторванных таким образом от своей профессии и круга знакомых, а быть может, еще и заклейменных или отмеченных каким-нибудь изуродованием, вырваться из этого водоворота было почти невозможно. Нужда вызывала новые проступки и новые преступления, что опять-таки приводило к необходимости переменить место, и так далее.
Бесспорно, очень удобно было избавиться от преступника, просто прогнав его: это не требовало денег, а еще меньше размышлений. Тем не менее, это была крайне близорукая политика, которая в конце концов сама себя наказывала, как и всякий вообще бездушный эгоизм. Таким образом из оседлых первоначально людей искусственно создавалась в средние века толпа бродяг по наклонностям и призванию (игроки, пилигримы, бродячие школяры, цыгане, распутные женщины). Хотя нельзя не признать, что категория бродяг, порожденная стремлением к странствиям, также была в то время гораздо больше, чем во все другие времена (таковы пилигримы, религиозные мечтатели, бичующие себя братья). На Востоке аналогичное явление представляли пилигримы, направлявшиеся в Мекку.
Удивительная любовь к странствиям не ограничивалась (как теперь) преимущественно мужчинами, но в равной мере охватывала женщин и девушек. В списках лиц, подлежавших обложению налогами, часто значится: «ушла», «убежала», «никто не знает, куда девалась». Это странное психическое состояние людей средних веков – непреодолимое стремление вдаль – должно учитываться при оценке социальных условий проституции того времени.
Бродячие люди служат неистощимым источником для проституции. Это видно из того, что в отдельных городах профессиональной проституцией занимались почти исключительно не местные жительницы. С другой стороны, и мужчины из среды бродячих людей составляют значительную часть либо клиентуры, либо эксплуататоров проституции. Наряду с проститутками, они заклеймены были печатью общественного презрения, бесчестия и позора.
Тут были нищие, игроки, паяцы, фокусники, певцы, танцовщицы, лирницы и арфистки, цыгане, евреи, прокаженные, искатели приключений, бродячие школяры, учителя и клерики, наемные солдаты, чужие подмастерья и слуги. Они странствовали по Европе и массами появлялись всюду, где бывало большое стечение народа: на мессах и ярмарках, освящениях церквей и других общественных и частных праздниках, турнирах, духовных соборах, в паломничествах, крестовых и других военных походах…
В раннюю эпоху средних веков значение ярмарок и месс было очень велико. В большинстве случаев ярмарки бывали поблизости от церквей и монастырей, и притом большею частью в связи с празднествами в память мучеников. Здесь можно было встретить и всевозможные формы проституции. «Многие христиане, – говорит строгий аскет, монах Шенуте, – как мужчины, так и женщины, только затем являются на празднества в память мучеников, чтобы заниматься развратом, сходясь в какой-нибудь гробнице или другом укромном уголке». После праздника, как сообщает св.Хризостом, все устремлялись в увеселительные кабачки и бордели. Танцовщицы и танцоры всю ночь напролет веселили толпу.
Годичные ярмарки всюду бывали связаны с праздниками главнейших мучеников, и впоследствии в день именин этих святых совершались паломничества к их чудотворным иконам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96