остановится, отдышится, утрет рукавом взмокший лоб - и дальше. Когда силы совсем покидали его, он садился на лед и, отдохнув, снова шагал.
Мучила жажда, но, напившись холодной воды из полыньи, он почувствовал себя еще хуже, понял, что ему не добраться до левого берега и повернул обратно к Светлому Яру.
Вскоре его догнали заволжские кулаки, ехавшие на санях навстречу к белогвардейцам. Отец не знал, что это за люди, попросил их подвезти его и рассказал, почему он хотел уйти за Волгу. Вместо помощи кулаки зверски избили его. Несколько часов он без сознания лежал у дороги через Волгу. Его волосы, пропитанные потом и кровью, примерзли ко льду. Не появись у места, где лежал отец, заволжские крестьяне-бедняки, он, больной и избитый, скончался бы на льду реки.
Его привезли к матери в Светлый Яр едва живого. От холодной воды, которой он напился из полыньи, и от того, что долго пролежал на льду, к тифу добавилось воспаление легких. Отец не выдюжил. Через десять дней - 19 января 1919 года - он скончался. Отца похоронили в селе Покровка, Капустино-Яровского района, Астраханской области.
Городовикову было приказано приступить к исполнению обязанностей командира 1-й бригады, а Тимошенко - к формированию 3-й бригады из остатков той бригады, с которыми он вернулся, внештатных подразделений 1-й и 2-й бригад и добровольцев.
Во всех трех бригадах дивизии было упорядочено организационное строение взводов, эскадронов, батарей и полков. Численность взвода доведена до пятидесяти, эскадрона - двухсот человек.
Кроме пяти сабельных эскадронов, имевших в каждом взводе по пулемету на тачанке, в полках были созданы специальные пулеметные команды, которые являлись огневым средством командиров полков, а также команды разведчиков, каждая такой же численности, как и сабельный эскадрон. Мы могли бы значительно увеличить свою артиллерию, но это привело бы к снижению подвижности дивизии. Поэтому в каждой бригаде осталась по-прежнему одна четырехорудийная батарея, а в дивизии - конноартиллерийский дивизион четырехбатарейного состава. У нас остался также автобронеотряд Александра Войткевича в составе двух бронеавтомобилей и двух грузовых автомашин для подвоза горючего и запчастей.
В эти дни в дивизию был назначен комиссаром замечательный коммунист, прошедший царские тюремные застенки, Сигизмунд Савицкий. С приездом к нам этого опытного политического руководителя в эскадронах и полках начали создаваться партийные ячейки и партийная работа приняла организованные формы.
Ранняя, теплая весна растопила обильные снега и сделала дороги, луга и поля почти непроходимыми для колесного транспорта. Это очень затруднило ведение боевых действий.
Используя временное затишье на фронте для подготовки дивизии к новым серьезным испытаниям, я лично проверял выполнение отданных указаний по реорганизации частей и наведению в них порядка, так как знал уже по опыту, что четкая организация и твердый порядок во многом предопределяют успех действий подразделений, частей и соединения в целом.
В середине февраля талая вода пошла на спад. Но теплая солнечная погода распарила землю, принесла густые туманы, плотной завесой стоявшие ежедневно почти до полудня. Казалось, что распутица и непроглядные туманы исключают боевые действия с обеих сторон. Белогвардейские генералы были уверены в этом. Но мы считали, что распутица, дождь и туман нам на руку так же, как снежная пурга и ночь, когда противник меньше всего ожидает нападения.
16 февраля наша дивизионная разведка донесла, что на участке Калач, Кумовка, Ляпичев занял оборону 7-й Донской корпус генерала Толкушкина. Этот генерал, видно, решил серьезно сопротивляться. Доказательством тому были развернутые им у Ляпичева полевые фортификационные работы. На протяжении пяти - шести километров вокруг Ляпичева возводились проволочные заграждения в три ряда, они упирались флангами в Дон и прикрывались артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем.
Наша разведка установила, что в состав корпуса генерала Толкушкина входят четыре пехотных полка и казачья бригада в составе трех конных полков. Получив эти данные о противнике и оценив обстановку, я принял решение овладеть Ляпичевым и в ночь на 17 февраля объявил свое решение командирам частей. Дивизии предстояло на рассвете перейти в наступление, прорвать оборону противника у Ляпичева и разгромить корпус генерала Толкушкина.
- Куда там наступать! - зашумели некоторые товарищи. - Кругом луга и лощины, балки и овраги, затопленные водой. На дорогах и там, где воды нет, непролазная грязь. Повозки и орудия засасывает по ступицу колес.
- А мы не возьмем с собой ни орудий, ни пулеметных тачанок, ни обоза... - сказал я.
Еще больше зашумели командиры.
- Как же наступать на подготовленную оборону противника без пулеметчиков и артиллеристов?
- А мы пулеметчиков и артиллеристов возьмем, - успокоил я товарищей. Посадим их верхом на лошадей, а стрелять они будут из орудий и пулеметов, которые мы захватим у противника.
Мой спокойный, уверенный тон подействовал - все замолкли. Ока Иванович с обычной своей невозмутимостью сказал:
- Правильно. Устроим белым небольшую панику, и ихние пушки будут наши.
Рано утром 17 февраля дивизия под прикрытием тумана перешла в наступление, оставив свою артиллерию и пулеметы в Карповке под охраной кавалерийского полка Литунова.
Белогвардейцы, как я и рассчитывал, не ожидали нашего наступления. Их сторожевое охранение, расположенное в хуторе Ново-Петровском, подпустило к себе наши передовые части почти вплотную и, когда вдруг увидело их, в панике бросилось бежать в Ляпичев.
С подходом главных сил дивизии к Ляпичеву выдвинутые белыми два конных полка пытались развернуться для боя, но стремительной атакой дивизия смяла их и обратила в бегство. Белогвардейцы кинулись в один из проходов в проволочном заграждении и наши части на плечах противника ворвались в его оборону.
События развертывались с поразительной быстротой. В первые же минуты боя в наших руках оказались артиллерийская батарея и несколько станковых пулеметов противника. Артиллеристы и пулеметчики немедленно использовали захваченное оружие. Белогвардейцы как угорелые выскакивали из домов и метались по улицам, стараясь найти выход из своей круговой обороны, ставшей теперь для них ловушкой.
В самом начале боя были захвачены и два бронепоезда белых. Подъезжаю к одному из них и вижу: белые солдаты летят из бронированных кабин так, будто бы кто-то их выбрасывает оттуда.
- А ну-ка посмотри, в чем дело, - сказал я своему ординарцу.
Не успел ординарец спрыгнуть с коня, как из люка бронепоезда показался Тарасенко - человек здоровенного телосложения, занимавший должность помощника командира полка по снабжению.
- Что же ты, брат, здесь делаешь? - спрашиваю его.
Он спрыгнул с бронепоезда, отряхнулся, как будто бы бросал мешки с мукой, и ответил:
- Так что трофеев-то по моей части не было, вот я и решил разгрузить цю машину...
Подъехали наши артиллеристы, я приказал им заняться артиллерией бронепоезда, а сам поскакал дальше и вдруг увидел мчавшегося по направлению к Дону всадника на хорошем сером коне. Всадник прижимался к шее коня, мундир его был расстегнут, волосы растрепаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Мучила жажда, но, напившись холодной воды из полыньи, он почувствовал себя еще хуже, понял, что ему не добраться до левого берега и повернул обратно к Светлому Яру.
Вскоре его догнали заволжские кулаки, ехавшие на санях навстречу к белогвардейцам. Отец не знал, что это за люди, попросил их подвезти его и рассказал, почему он хотел уйти за Волгу. Вместо помощи кулаки зверски избили его. Несколько часов он без сознания лежал у дороги через Волгу. Его волосы, пропитанные потом и кровью, примерзли ко льду. Не появись у места, где лежал отец, заволжские крестьяне-бедняки, он, больной и избитый, скончался бы на льду реки.
Его привезли к матери в Светлый Яр едва живого. От холодной воды, которой он напился из полыньи, и от того, что долго пролежал на льду, к тифу добавилось воспаление легких. Отец не выдюжил. Через десять дней - 19 января 1919 года - он скончался. Отца похоронили в селе Покровка, Капустино-Яровского района, Астраханской области.
Городовикову было приказано приступить к исполнению обязанностей командира 1-й бригады, а Тимошенко - к формированию 3-й бригады из остатков той бригады, с которыми он вернулся, внештатных подразделений 1-й и 2-й бригад и добровольцев.
Во всех трех бригадах дивизии было упорядочено организационное строение взводов, эскадронов, батарей и полков. Численность взвода доведена до пятидесяти, эскадрона - двухсот человек.
Кроме пяти сабельных эскадронов, имевших в каждом взводе по пулемету на тачанке, в полках были созданы специальные пулеметные команды, которые являлись огневым средством командиров полков, а также команды разведчиков, каждая такой же численности, как и сабельный эскадрон. Мы могли бы значительно увеличить свою артиллерию, но это привело бы к снижению подвижности дивизии. Поэтому в каждой бригаде осталась по-прежнему одна четырехорудийная батарея, а в дивизии - конноартиллерийский дивизион четырехбатарейного состава. У нас остался также автобронеотряд Александра Войткевича в составе двух бронеавтомобилей и двух грузовых автомашин для подвоза горючего и запчастей.
В эти дни в дивизию был назначен комиссаром замечательный коммунист, прошедший царские тюремные застенки, Сигизмунд Савицкий. С приездом к нам этого опытного политического руководителя в эскадронах и полках начали создаваться партийные ячейки и партийная работа приняла организованные формы.
Ранняя, теплая весна растопила обильные снега и сделала дороги, луга и поля почти непроходимыми для колесного транспорта. Это очень затруднило ведение боевых действий.
Используя временное затишье на фронте для подготовки дивизии к новым серьезным испытаниям, я лично проверял выполнение отданных указаний по реорганизации частей и наведению в них порядка, так как знал уже по опыту, что четкая организация и твердый порядок во многом предопределяют успех действий подразделений, частей и соединения в целом.
В середине февраля талая вода пошла на спад. Но теплая солнечная погода распарила землю, принесла густые туманы, плотной завесой стоявшие ежедневно почти до полудня. Казалось, что распутица и непроглядные туманы исключают боевые действия с обеих сторон. Белогвардейские генералы были уверены в этом. Но мы считали, что распутица, дождь и туман нам на руку так же, как снежная пурга и ночь, когда противник меньше всего ожидает нападения.
16 февраля наша дивизионная разведка донесла, что на участке Калач, Кумовка, Ляпичев занял оборону 7-й Донской корпус генерала Толкушкина. Этот генерал, видно, решил серьезно сопротивляться. Доказательством тому были развернутые им у Ляпичева полевые фортификационные работы. На протяжении пяти - шести километров вокруг Ляпичева возводились проволочные заграждения в три ряда, они упирались флангами в Дон и прикрывались артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем.
Наша разведка установила, что в состав корпуса генерала Толкушкина входят четыре пехотных полка и казачья бригада в составе трех конных полков. Получив эти данные о противнике и оценив обстановку, я принял решение овладеть Ляпичевым и в ночь на 17 февраля объявил свое решение командирам частей. Дивизии предстояло на рассвете перейти в наступление, прорвать оборону противника у Ляпичева и разгромить корпус генерала Толкушкина.
- Куда там наступать! - зашумели некоторые товарищи. - Кругом луга и лощины, балки и овраги, затопленные водой. На дорогах и там, где воды нет, непролазная грязь. Повозки и орудия засасывает по ступицу колес.
- А мы не возьмем с собой ни орудий, ни пулеметных тачанок, ни обоза... - сказал я.
Еще больше зашумели командиры.
- Как же наступать на подготовленную оборону противника без пулеметчиков и артиллеристов?
- А мы пулеметчиков и артиллеристов возьмем, - успокоил я товарищей. Посадим их верхом на лошадей, а стрелять они будут из орудий и пулеметов, которые мы захватим у противника.
Мой спокойный, уверенный тон подействовал - все замолкли. Ока Иванович с обычной своей невозмутимостью сказал:
- Правильно. Устроим белым небольшую панику, и ихние пушки будут наши.
Рано утром 17 февраля дивизия под прикрытием тумана перешла в наступление, оставив свою артиллерию и пулеметы в Карповке под охраной кавалерийского полка Литунова.
Белогвардейцы, как я и рассчитывал, не ожидали нашего наступления. Их сторожевое охранение, расположенное в хуторе Ново-Петровском, подпустило к себе наши передовые части почти вплотную и, когда вдруг увидело их, в панике бросилось бежать в Ляпичев.
С подходом главных сил дивизии к Ляпичеву выдвинутые белыми два конных полка пытались развернуться для боя, но стремительной атакой дивизия смяла их и обратила в бегство. Белогвардейцы кинулись в один из проходов в проволочном заграждении и наши части на плечах противника ворвались в его оборону.
События развертывались с поразительной быстротой. В первые же минуты боя в наших руках оказались артиллерийская батарея и несколько станковых пулеметов противника. Артиллеристы и пулеметчики немедленно использовали захваченное оружие. Белогвардейцы как угорелые выскакивали из домов и метались по улицам, стараясь найти выход из своей круговой обороны, ставшей теперь для них ловушкой.
В самом начале боя были захвачены и два бронепоезда белых. Подъезжаю к одному из них и вижу: белые солдаты летят из бронированных кабин так, будто бы кто-то их выбрасывает оттуда.
- А ну-ка посмотри, в чем дело, - сказал я своему ординарцу.
Не успел ординарец спрыгнуть с коня, как из люка бронепоезда показался Тарасенко - человек здоровенного телосложения, занимавший должность помощника командира полка по снабжению.
- Что же ты, брат, здесь делаешь? - спрашиваю его.
Он спрыгнул с бронепоезда, отряхнулся, как будто бы бросал мешки с мукой, и ответил:
- Так что трофеев-то по моей части не было, вот я и решил разгрузить цю машину...
Подъехали наши артиллеристы, я приказал им заняться артиллерией бронепоезда, а сам поскакал дальше и вдруг увидел мчавшегося по направлению к Дону всадника на хорошем сером коне. Всадник прижимался к шее коня, мундир его был расстегнут, волосы растрепаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117