Кое-где только мы находили матрацы. Жителей осталось мало. Напуганные большевиками, они со своим жалким скарбом и скотом ушли прямо в горы. Большевики зверски расправились с мирными черкесами. Помимо беспощадного расстрела и насилий над женщинами они жестоко мучили их. В одном доме мы нашли умиравшего старика с обгоревшими ногами, которого они засунули в горевшую печь; в других видели груду человеческих внутренностей.
Прибывший от Покровского разъезд, вызвавший такую радость добровольцев, сообщил, что он ведет все время бои верстах в пятидесяти к западу от нас и что его положение тяжелое ввиду превосходства противника в силах. Корнилов решил скорее идти ему на помощь, и поэтому мы сделали в два дня около 80 верст по ужасным, размытым дождями дорогам. Для несчастных раненых это было тяжким мучением; для многих из них при отсутствии перевязочного материала, хорошего ночлега и покоя этот крестный путь окончился смертью...
Наконец, 13 марта в ауле Шенджий мы встретились с генералом Покровским.
Генерал Покровский, убитый болгарскими жандармами в городе Кюстендиле в 1922 году, является одной из наиболее красочных фигур нашего бурного времени.
Смелый летчик, георгиевский кавалер, капитан Покровский после Великой войны попал на Кубань и в начале января 1918 года стал во главе собранного им отряда добровольцев, с которым и разбил большевиков в бою под Эйнемом, близ Екатеринодара, за что кубанским правительством и был произведен сразу в полковники.
Еще молодой человек, не казак, он мало кому был известен на Кубани, но после этого боя его популярность сильно возросла, и кубанское правительство, минуя своих генералов, вручило ему командование всеми "кубанскими вооруженными силами", хотя впоследствии и каялось в этом ввиду диктаторских наклонностей молодого полковника. Отдельные отряды кубанцев, еще боровшихся с большевиками, под их напором постепенно стянулись к Екатеринодару, и из них-то и был впоследствии образован отряд генерала Покровского. Численность его была невелика: едва 3-3? тысячи, и, как и Добровольческая армия, эти силы состояли главным образом из офицеров-добровольцев, учащихся и небольшого числа простых казаков.
Под давлением большевиков кубанское правительство вместе с атаманом, Радой и войсками 28 февраля покинуло Екатеринодар, хотя за три дня до этого туда каким-то чудом пробравшийся офицер, посланный штабом генерала Корнилова, настойчиво просил кубанцев не торопиться с уходом, так как Корнилов уже близко. Но его не послушали.
После своего ухода из Екатеринодара кубанцы почти две недели, не имея определенной цели, двигались по разным направлениям в районе между своей столицей, станицами Пашковской, Калужской, Пензенской и аулом Вочепший, выдержали три серьезных боя с большевиками и, услышав о движении к Екатеринодару Добровольческой армии, испытали такую же живую радость, как и добровольцы, узнав о близости кубанцев.
Во время свидания в ауле Шенджий Корнилов потребовал от Покровского (в это время он Радой был уже произведен в генералы) полного подчинения себе, но последний, ссылаясь на решение кубанской власти, на это не согласился, настаивая на сохранении отдельного Кубанского отряда и только оперативного подчинения его Корнилову. Вопрос не был решен окончательно, однако все же пришли к соглашению - совместно взять станицу Ново-Димитриевскую и там уже соединиться и договориться. Обозы обоих отрядов под небольшим прикрытием должны были сосредоточиться в станице Калужской, накануне взятой с боя кубанцами.
Глава VII.
Переход из аула Шенджий в станицу Ново-Димитриевскую. "Ледяной поход". Бой за станицу. Остановка в ней
Переход 15 марта из аула Шенджий к станице Ново-Димитриевской и бой за нее оставил в памяти всех участников 1-го Кубанского похода неизгладимое впечатление. В этот день мы вели упорную борьбу за свое существование с враждебными нам силами и человека и природы, и трудно было сказать, что тяжелее. Ценой отчаянных усилий мы снова оказались победителями.
В этот день погода с необыкновенной быстротой совершенно менялась четыре раза: ясное солнечное утро ранней весны; проливной дождь; снег, ветер и мороз, перешедший в снежную ледяную вьюгу. Последняя впоследствии и дала нашему "Анабазису" название "Ледяной поход", закрепившееся больше, чем все другие названия: 1-й Кубанский, Корниловский, Добровольческий.
Из аула Шенджий мы выступили в тихое утро. Ночью шел дождь. Рассеялись тучи на небе и на душе; выглянуло солнце и еще более оживило мысль о том, что скоро мы соединимся с кубанцами, нас будет много и борьба вместе легче будет, а там, может быть, скоро и конец похода.
Прошли несколько верст по липкой грязи, и небо уже затянулось тучами. Снова пошел дождь, холодный, мелкий, который скоро перешел в снег. Крупные пушистые хлопья его быстро скрыли грязное черное поле под белым чистым покровом.
В этот день я шел в авангарде.
Подходя к речке у станицы Ново-Димитриевской, мои дозоры и походная застава вспугнули, по-видимому сторожевую, заставу красных в красивой небольшой усадьбе на берегу речки с огромными вековыми деревьями. Появление моих партизан было настолько неожиданно, что большевики едва успели удрать на другую сторону реки, бросив на костре большой котел только что приготовленного вкусного супа.
Голодные партизаны с удовольствием принялись за неожиданный обед, но мое прибытие заставило их с сожалением бросить котел и идти дальше. Когда я проехал к реке и супом занялись другие, с ее другой стороны прилетел неожиданно снаряд и с необыкновенной меткостью попал в костер с котлом, причем один человек был убит и несколько ранено. Большевики отомстили за свой потерянный обед.
Снега навалило чуть не на аршин. Маленькая речка, в обычное время судя по мосту - "воробью по колено", вздулась в грязный поток, вода снесла настил моста и широко разлилась по берегам. В довершение всяких бед мороз становился все крепче и крепче, и несчастным добровольцам, до этого промокшим до нитки, в мокрых дырявых сапогах приходилось круто... Скоро одежда превратилась в ледяную кору; полы шинелей ломались, как тонкое дерево.
Столпились на берегу быстрого потока. Красные озлобленно расстреливали нас артиллерией... Положение отчаянное. Перейти реку нужно во что бы то ни стало, иначе ночь в открытом поле под ледяной вьюгой или отступление в уже далекие мертвые аулы, или бой там...
Генерал Марков перебрался на другой берег с небольшой частью своего полка, еще когда цел был мост. Решено было производить дальнейшую переправу на крупах лошадей. Последних было мало, да и каждая из них после пяти-шести рейсов в ледяной воде выше брюха с двумя всадниками на спине решительно отказывалась от работы. На моих глазах одна из них после бесплодных понуканий и ударов плетью просто легла в воду со своей ношей, и оба всадника, придавленные ею, едва не утонули у самого берега на глазах нескольких полузамерзших добровольцев, которые равнодушно смотрели на гибель своих товарищей... До такой степени безразличия дошли эти несчастные люди... Только мой резкий окрик вывел их из состояния какого-то оцепенения и заставил войти в воду и вытащить уже захлебывавшихся невольных купальщиков.
Моя попытка устроить с добровольцами новый мост из бревен и плетней усадьбы не удалась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Прибывший от Покровского разъезд, вызвавший такую радость добровольцев, сообщил, что он ведет все время бои верстах в пятидесяти к западу от нас и что его положение тяжелое ввиду превосходства противника в силах. Корнилов решил скорее идти ему на помощь, и поэтому мы сделали в два дня около 80 верст по ужасным, размытым дождями дорогам. Для несчастных раненых это было тяжким мучением; для многих из них при отсутствии перевязочного материала, хорошего ночлега и покоя этот крестный путь окончился смертью...
Наконец, 13 марта в ауле Шенджий мы встретились с генералом Покровским.
Генерал Покровский, убитый болгарскими жандармами в городе Кюстендиле в 1922 году, является одной из наиболее красочных фигур нашего бурного времени.
Смелый летчик, георгиевский кавалер, капитан Покровский после Великой войны попал на Кубань и в начале января 1918 года стал во главе собранного им отряда добровольцев, с которым и разбил большевиков в бою под Эйнемом, близ Екатеринодара, за что кубанским правительством и был произведен сразу в полковники.
Еще молодой человек, не казак, он мало кому был известен на Кубани, но после этого боя его популярность сильно возросла, и кубанское правительство, минуя своих генералов, вручило ему командование всеми "кубанскими вооруженными силами", хотя впоследствии и каялось в этом ввиду диктаторских наклонностей молодого полковника. Отдельные отряды кубанцев, еще боровшихся с большевиками, под их напором постепенно стянулись к Екатеринодару, и из них-то и был впоследствии образован отряд генерала Покровского. Численность его была невелика: едва 3-3? тысячи, и, как и Добровольческая армия, эти силы состояли главным образом из офицеров-добровольцев, учащихся и небольшого числа простых казаков.
Под давлением большевиков кубанское правительство вместе с атаманом, Радой и войсками 28 февраля покинуло Екатеринодар, хотя за три дня до этого туда каким-то чудом пробравшийся офицер, посланный штабом генерала Корнилова, настойчиво просил кубанцев не торопиться с уходом, так как Корнилов уже близко. Но его не послушали.
После своего ухода из Екатеринодара кубанцы почти две недели, не имея определенной цели, двигались по разным направлениям в районе между своей столицей, станицами Пашковской, Калужской, Пензенской и аулом Вочепший, выдержали три серьезных боя с большевиками и, услышав о движении к Екатеринодару Добровольческой армии, испытали такую же живую радость, как и добровольцы, узнав о близости кубанцев.
Во время свидания в ауле Шенджий Корнилов потребовал от Покровского (в это время он Радой был уже произведен в генералы) полного подчинения себе, но последний, ссылаясь на решение кубанской власти, на это не согласился, настаивая на сохранении отдельного Кубанского отряда и только оперативного подчинения его Корнилову. Вопрос не был решен окончательно, однако все же пришли к соглашению - совместно взять станицу Ново-Димитриевскую и там уже соединиться и договориться. Обозы обоих отрядов под небольшим прикрытием должны были сосредоточиться в станице Калужской, накануне взятой с боя кубанцами.
Глава VII.
Переход из аула Шенджий в станицу Ново-Димитриевскую. "Ледяной поход". Бой за станицу. Остановка в ней
Переход 15 марта из аула Шенджий к станице Ново-Димитриевской и бой за нее оставил в памяти всех участников 1-го Кубанского похода неизгладимое впечатление. В этот день мы вели упорную борьбу за свое существование с враждебными нам силами и человека и природы, и трудно было сказать, что тяжелее. Ценой отчаянных усилий мы снова оказались победителями.
В этот день погода с необыкновенной быстротой совершенно менялась четыре раза: ясное солнечное утро ранней весны; проливной дождь; снег, ветер и мороз, перешедший в снежную ледяную вьюгу. Последняя впоследствии и дала нашему "Анабазису" название "Ледяной поход", закрепившееся больше, чем все другие названия: 1-й Кубанский, Корниловский, Добровольческий.
Из аула Шенджий мы выступили в тихое утро. Ночью шел дождь. Рассеялись тучи на небе и на душе; выглянуло солнце и еще более оживило мысль о том, что скоро мы соединимся с кубанцами, нас будет много и борьба вместе легче будет, а там, может быть, скоро и конец похода.
Прошли несколько верст по липкой грязи, и небо уже затянулось тучами. Снова пошел дождь, холодный, мелкий, который скоро перешел в снег. Крупные пушистые хлопья его быстро скрыли грязное черное поле под белым чистым покровом.
В этот день я шел в авангарде.
Подходя к речке у станицы Ново-Димитриевской, мои дозоры и походная застава вспугнули, по-видимому сторожевую, заставу красных в красивой небольшой усадьбе на берегу речки с огромными вековыми деревьями. Появление моих партизан было настолько неожиданно, что большевики едва успели удрать на другую сторону реки, бросив на костре большой котел только что приготовленного вкусного супа.
Голодные партизаны с удовольствием принялись за неожиданный обед, но мое прибытие заставило их с сожалением бросить котел и идти дальше. Когда я проехал к реке и супом занялись другие, с ее другой стороны прилетел неожиданно снаряд и с необыкновенной меткостью попал в костер с котлом, причем один человек был убит и несколько ранено. Большевики отомстили за свой потерянный обед.
Снега навалило чуть не на аршин. Маленькая речка, в обычное время судя по мосту - "воробью по колено", вздулась в грязный поток, вода снесла настил моста и широко разлилась по берегам. В довершение всяких бед мороз становился все крепче и крепче, и несчастным добровольцам, до этого промокшим до нитки, в мокрых дырявых сапогах приходилось круто... Скоро одежда превратилась в ледяную кору; полы шинелей ломались, как тонкое дерево.
Столпились на берегу быстрого потока. Красные озлобленно расстреливали нас артиллерией... Положение отчаянное. Перейти реку нужно во что бы то ни стало, иначе ночь в открытом поле под ледяной вьюгой или отступление в уже далекие мертвые аулы, или бой там...
Генерал Марков перебрался на другой берег с небольшой частью своего полка, еще когда цел был мост. Решено было производить дальнейшую переправу на крупах лошадей. Последних было мало, да и каждая из них после пяти-шести рейсов в ледяной воде выше брюха с двумя всадниками на спине решительно отказывалась от работы. На моих глазах одна из них после бесплодных понуканий и ударов плетью просто легла в воду со своей ношей, и оба всадника, придавленные ею, едва не утонули у самого берега на глазах нескольких полузамерзших добровольцев, которые равнодушно смотрели на гибель своих товарищей... До такой степени безразличия дошли эти несчастные люди... Только мой резкий окрик вывел их из состояния какого-то оцепенения и заставил войти в воду и вытащить уже захлебывавшихся невольных купальщиков.
Моя попытка устроить с добровольцами новый мост из бревен и плетней усадьбы не удалась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30