Дверь отворилась, и вошёл Дау. Он хромал и двигался очень медленно, но шёл сам. Заметно было, что он взволнован.
Вручение Нобелевской премии (диплома и золотой медали) в больнице Академии наук. 10 декабря 1962 г.
Л. Д. Ландау и его жена во время вручения Нобелевской премии.
– Нобелевский комитет очень сожалеет, что вы, господин Ландау, не могли приехать в Стокгольм и получить эту награду лично из рук короля, — сказал господин Сульман. — Впервые за всю историю Нобелевских премий ради этого исключительного случая допускается отступление от существующих правил.
Ландау отвечал по-английски. Он попросил передать благодарность Нобелевскому комитету и наилучшие пожелания Его Величеству королю Швеции. Отвечая на поздравление президента Академии наук Мстислава Келдыша, Дау произнес:
– Я вас тоже поздравляю, но, откровенно говоря, я вам не завидую.
Раздался дружный хохот.
– Что он имеет в виду? — заволновались иностранцы.
– Избрание Келдыша на пост президента Академии наук, — ответили русские.
Шутка изменила настроение зала: все узнали прежнего Дау.
Многочисленные друзья и коллеги Дау откликнулись на эту награду целым потоком писем и телеграмм. Первыми прислали свои поздравления Нильс Бор, Вернер Гейзенберг и Макс Борн, затем были получены телеграммы от Фрица Ланге, Ли, Янга, Калифа, Шенберга, потом — письма, бесчисленные письма:
«Это была большая радость — услышать минувшей ночью по радио и прочитать сегодня утром в «Time» известие о присуждении Вам Нобелевской премии. Пожалуйста, примите мои искренние поздравления с этой почётной, столь заслуженной наградой. Без Ваших работ, охватывающих многие различные направления науки, физика не была бы тем, что она есть сейчас, и Ваши коллеги во всём мире благодарны Вам за то, что Вы всегда вдохновляли нас.
КУРТ МЕНДЕЛЬСОН».
«Только что узнал из газет, что Вы получили Нобелевскую премию по физике. Разрешите поздравить Вас от всего сердца. Хотя я никогда не работал над теми проблемами, которыми занимались Вы, я издалека наблюдал за Вашей работой с огромным восхищением. Надеюсь встретить Вас на одном из ежегодных собраний Нобелевских лауреатов в Линдау, которые всегда очень интересны.
МАКС БОРН».
«Разрешите мне горячо поздравить Вас с наградой, которую Вы, безусловно, заслужили. Не всегда Нобелевские премии присуждаются справедливо, но на этот раз это была заслуженная награда. Все физики очень рады, что Вы каким-то чудом выздоравливаете после тяжелейшей катастрофы.
ВИКТОР ВЕЙСКОПФ».
Льва Давидовича поздравили академии и научные общества, членом которых он состоял:
«Академия наук Соединённых Штатов Америки присоединяется к мировому братству учёных, выражающему искреннейшие поздравления с Нобелевской премией по физике».
В эти дни американский журнал «Life» напечатал большую статью под сенсационным заголовком «Нобелевская премия после смерти». Как бы то ни было, многие сожалели, что эта почётная и заслуженная награда пришла к Ландау слишком поздно.
Дау нельзя было узнать. Он был оживлён, весел, без конца шутил и совершенно перестал повторять унылые фразы, вроде: «Конечно, кому нужен такой жалкий калека, как я». Он и внешне изменился: стал энергичным, подтянутым.
18 декабря Дау сказал:
– Я потерял год, но за это время я узнал, что люди гораздо лучше, чем я полагал.
В то время он был ещё оторван от людей. Поэтому радовался каждому, кто к нему приходил.
Уютная, солнечная палата. В синем квадрате окна — громада университета, здесь он совсем рядом, рукой подать. Дау на прогулке. Санитарка Таня Близнец закрывает форточки. По телефону спрашивают, как себя чувствует Лев Давидович.
– Хорошо. Сегодня, правда, день трудный. С утра, как проснулся, начал требовать своих учеников, физиков. Раньше он если и звал кого, так из друзей, а теперь — подай ему его ребят, и всё тут. «Где Горьков? Почему не приходит Алёша? А Володя Грибов сейчас в Москве?»
Пришёл Дау. Снизу позвонили, можно ли пропустить двух студентов. Дау сказал, что можно, но почему-то разволновался. Попросил, чтобы Таня помогла ему сесть в кресло.
Вошли пятикурсники-физфаковцы: Валерий Миляев и Валерий Канер. Вначале они держались несколько скованно, но когда освоились, начали наперебой рассказывать о своих путешествиях по тайге, о занятиях. Глаза у Дау заблестели, он весь обратился в слух.
Один Валерий нумизмат, он принёс самые ценные экспонаты своей коллекции.
– Это Ольвия, — поясняет студент. — Она находилась там, где сейчас Херсон.
– Нет, по-моему, где-то там, где Николаев, — поправляет Дау.
– Монета второго века до нашей эры, — студент смотрит на Дау, не возразит ли тот, и, осмелев, продолжает, — Ольвия основана в третьем веке до нашей эры.
– В шестом, — мягко уточняет Дау.
Когда умер Нильс Бор, и сиделка Таня Близнец, со свойственной ей заботливостью, хотела подготовить Дау к этому известию, он сразу почуял недоброе.
– Дау, вы Бора помните?.. — начала было Таня.
– С ним что-нибудь случилось? — перебил её Дау с таким испугом, что она поспешила его уверить, что ничего не произошло.
Дау узнал о смерти своего учителя лишь через несколько дней. Он стал грустный, задумчивый, вспоминал Копенгаген тридцатых годов, повторял любимые слова Бора.
Медсёстры — народ бывалый, им приходится наблюдать людей при таких обстоятельствах, когда нет ни чинов, ни привычных занятий и каждый как на ладони. Медсёстры причислили Льва Давидовича к разряду людей с лёгким характером: чуть ему полегче — шутит, рассказывает стихи.
В день рождения, 22 января 1963 года, Дау подарили статуэтку белого индийского льва из слоновой кости.
– Это теперь не я, — улыбнулся Дау.
– Ты. У тебя чудесное имя.
– Жалкое имя.
– Так звали нашего лучшего писателя.
– Единственное утешение…
Дни шли за днями, все занимались своими делами, а Дау по-прежнему был в больнице. Иногда ему хотелось видеть кого-нибудь из учеников или друзей.
– Позовите Абрикосова! Он давно у меня не был. Почему не приходит Алёша Абрикосов? Я очень хочу видеть Артюшу.
25 января Дау выписали из академической больницы. Дома ему стало несравненно лучше.
– Я только сегодня понял, что болен, — сказал он Коре. — Защитная реакция памяти — я не помню, что было раньше. Начал болеть сегодня.
3 февраля. К Дау зашёл Лев Петрович Горьков. Дау очень рад. Речь зашла об именах.
– Капичник — настоящий львятник, — смеётся Дау. — Я — Лев, вы — Лев и Питаевский — тоже Лев.
Имена — одна из излюбленных тем Льва Давидовича. Вспомнив, что родители Киплинга окрестили его Редьярдом в честь озера, на котором они познакомились, Дау начинает перебирать современные имена.
– Не от большого ума отец дал сыну имя Разум, — говорит он, — и странно звучит Трактор Михайлович или Юность Анатольевна. А одну девочку родители назвали Великий Рабочий! В школе её звали Велирой, а повзрослев, она превратилась в Валентину. Так что в конце концов люди с фантастическими именами находят выход из положения. Да, «признаться, вкусу очень мало у нас и в наших именах».
Л. Д. Ландау на прогулке
в больнице. Лето 1963 г.
Л. Д. Ландау с сыном. 1963 г.
29 января 1963 года на дверях Политехнического музея вывесили объявление: «На сегодня все билеты проданы». Аудитория переполнена. Открывая вечер «Научное творчество академика Л.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Вручение Нобелевской премии (диплома и золотой медали) в больнице Академии наук. 10 декабря 1962 г.
Л. Д. Ландау и его жена во время вручения Нобелевской премии.
– Нобелевский комитет очень сожалеет, что вы, господин Ландау, не могли приехать в Стокгольм и получить эту награду лично из рук короля, — сказал господин Сульман. — Впервые за всю историю Нобелевских премий ради этого исключительного случая допускается отступление от существующих правил.
Ландау отвечал по-английски. Он попросил передать благодарность Нобелевскому комитету и наилучшие пожелания Его Величеству королю Швеции. Отвечая на поздравление президента Академии наук Мстислава Келдыша, Дау произнес:
– Я вас тоже поздравляю, но, откровенно говоря, я вам не завидую.
Раздался дружный хохот.
– Что он имеет в виду? — заволновались иностранцы.
– Избрание Келдыша на пост президента Академии наук, — ответили русские.
Шутка изменила настроение зала: все узнали прежнего Дау.
Многочисленные друзья и коллеги Дау откликнулись на эту награду целым потоком писем и телеграмм. Первыми прислали свои поздравления Нильс Бор, Вернер Гейзенберг и Макс Борн, затем были получены телеграммы от Фрица Ланге, Ли, Янга, Калифа, Шенберга, потом — письма, бесчисленные письма:
«Это была большая радость — услышать минувшей ночью по радио и прочитать сегодня утром в «Time» известие о присуждении Вам Нобелевской премии. Пожалуйста, примите мои искренние поздравления с этой почётной, столь заслуженной наградой. Без Ваших работ, охватывающих многие различные направления науки, физика не была бы тем, что она есть сейчас, и Ваши коллеги во всём мире благодарны Вам за то, что Вы всегда вдохновляли нас.
КУРТ МЕНДЕЛЬСОН».
«Только что узнал из газет, что Вы получили Нобелевскую премию по физике. Разрешите поздравить Вас от всего сердца. Хотя я никогда не работал над теми проблемами, которыми занимались Вы, я издалека наблюдал за Вашей работой с огромным восхищением. Надеюсь встретить Вас на одном из ежегодных собраний Нобелевских лауреатов в Линдау, которые всегда очень интересны.
МАКС БОРН».
«Разрешите мне горячо поздравить Вас с наградой, которую Вы, безусловно, заслужили. Не всегда Нобелевские премии присуждаются справедливо, но на этот раз это была заслуженная награда. Все физики очень рады, что Вы каким-то чудом выздоравливаете после тяжелейшей катастрофы.
ВИКТОР ВЕЙСКОПФ».
Льва Давидовича поздравили академии и научные общества, членом которых он состоял:
«Академия наук Соединённых Штатов Америки присоединяется к мировому братству учёных, выражающему искреннейшие поздравления с Нобелевской премией по физике».
В эти дни американский журнал «Life» напечатал большую статью под сенсационным заголовком «Нобелевская премия после смерти». Как бы то ни было, многие сожалели, что эта почётная и заслуженная награда пришла к Ландау слишком поздно.
Дау нельзя было узнать. Он был оживлён, весел, без конца шутил и совершенно перестал повторять унылые фразы, вроде: «Конечно, кому нужен такой жалкий калека, как я». Он и внешне изменился: стал энергичным, подтянутым.
18 декабря Дау сказал:
– Я потерял год, но за это время я узнал, что люди гораздо лучше, чем я полагал.
В то время он был ещё оторван от людей. Поэтому радовался каждому, кто к нему приходил.
Уютная, солнечная палата. В синем квадрате окна — громада университета, здесь он совсем рядом, рукой подать. Дау на прогулке. Санитарка Таня Близнец закрывает форточки. По телефону спрашивают, как себя чувствует Лев Давидович.
– Хорошо. Сегодня, правда, день трудный. С утра, как проснулся, начал требовать своих учеников, физиков. Раньше он если и звал кого, так из друзей, а теперь — подай ему его ребят, и всё тут. «Где Горьков? Почему не приходит Алёша? А Володя Грибов сейчас в Москве?»
Пришёл Дау. Снизу позвонили, можно ли пропустить двух студентов. Дау сказал, что можно, но почему-то разволновался. Попросил, чтобы Таня помогла ему сесть в кресло.
Вошли пятикурсники-физфаковцы: Валерий Миляев и Валерий Канер. Вначале они держались несколько скованно, но когда освоились, начали наперебой рассказывать о своих путешествиях по тайге, о занятиях. Глаза у Дау заблестели, он весь обратился в слух.
Один Валерий нумизмат, он принёс самые ценные экспонаты своей коллекции.
– Это Ольвия, — поясняет студент. — Она находилась там, где сейчас Херсон.
– Нет, по-моему, где-то там, где Николаев, — поправляет Дау.
– Монета второго века до нашей эры, — студент смотрит на Дау, не возразит ли тот, и, осмелев, продолжает, — Ольвия основана в третьем веке до нашей эры.
– В шестом, — мягко уточняет Дау.
Когда умер Нильс Бор, и сиделка Таня Близнец, со свойственной ей заботливостью, хотела подготовить Дау к этому известию, он сразу почуял недоброе.
– Дау, вы Бора помните?.. — начала было Таня.
– С ним что-нибудь случилось? — перебил её Дау с таким испугом, что она поспешила его уверить, что ничего не произошло.
Дау узнал о смерти своего учителя лишь через несколько дней. Он стал грустный, задумчивый, вспоминал Копенгаген тридцатых годов, повторял любимые слова Бора.
Медсёстры — народ бывалый, им приходится наблюдать людей при таких обстоятельствах, когда нет ни чинов, ни привычных занятий и каждый как на ладони. Медсёстры причислили Льва Давидовича к разряду людей с лёгким характером: чуть ему полегче — шутит, рассказывает стихи.
В день рождения, 22 января 1963 года, Дау подарили статуэтку белого индийского льва из слоновой кости.
– Это теперь не я, — улыбнулся Дау.
– Ты. У тебя чудесное имя.
– Жалкое имя.
– Так звали нашего лучшего писателя.
– Единственное утешение…
Дни шли за днями, все занимались своими делами, а Дау по-прежнему был в больнице. Иногда ему хотелось видеть кого-нибудь из учеников или друзей.
– Позовите Абрикосова! Он давно у меня не был. Почему не приходит Алёша Абрикосов? Я очень хочу видеть Артюшу.
25 января Дау выписали из академической больницы. Дома ему стало несравненно лучше.
– Я только сегодня понял, что болен, — сказал он Коре. — Защитная реакция памяти — я не помню, что было раньше. Начал болеть сегодня.
3 февраля. К Дау зашёл Лев Петрович Горьков. Дау очень рад. Речь зашла об именах.
– Капичник — настоящий львятник, — смеётся Дау. — Я — Лев, вы — Лев и Питаевский — тоже Лев.
Имена — одна из излюбленных тем Льва Давидовича. Вспомнив, что родители Киплинга окрестили его Редьярдом в честь озера, на котором они познакомились, Дау начинает перебирать современные имена.
– Не от большого ума отец дал сыну имя Разум, — говорит он, — и странно звучит Трактор Михайлович или Юность Анатольевна. А одну девочку родители назвали Великий Рабочий! В школе её звали Велирой, а повзрослев, она превратилась в Валентину. Так что в конце концов люди с фантастическими именами находят выход из положения. Да, «признаться, вкусу очень мало у нас и в наших именах».
Л. Д. Ландау на прогулке
в больнице. Лето 1963 г.
Л. Д. Ландау с сыном. 1963 г.
29 января 1963 года на дверях Политехнического музея вывесили объявление: «На сегодня все билеты проданы». Аудитория переполнена. Открывая вечер «Научное творчество академика Л.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33