Вечером Ландау был перевезён в Институт нейрохирургии, а утром 28 февраля Пенфильд сделал вторую запись в истории болезни, ещё более оптимистическую: «28 февраля. Осмотр в нейрохирургическом институте. Больной реагирует даже лучше, чем вчера. Есть основания ожидать больших улучшений умственной деятельности, а также работы рук и ног. Физиотерапия очень важна. У.П. ».
Профессор Валентин Александрович Поляков как-то заметил:
– Физики проявили такое мужество, преданность и благородство, что мы, врачи, почувствовали к ним большое уважение.
Среди врачей ходила шутка:
– Своим спасением Дау на 33% обязан врачам, на 33% — физикам, на 33% — собственному организму (он никогда не пил и не курил) и на 1% — господу богу.
Врачи, конечно, поскромничали, но тем не менее физики доказали, что для них значит Дау.
С того страшного часа, когда весть об аварии облетела всех физиков, они начали собираться в больнице на Старом шоссе. Говорили мало. Выходящих из палаты врачей встречали настороженными взглядами: жив? В коридоре, прижавшись лбом к стене, рыдал любимый ученик Дау Исаак Яковлевич Померанчук. Безысходный страх, что вот-вот случится то, о чём они боялись говорить, держал их в больнице. Настала ночь. Никто не уходил. Пришлось дать физикам комнату, смежную с кабинетом главного врача.
Так возник знаменитый «физический штаб». В книге дежурства штаба — 87 фамилий! Ученики Дау, а также ученики его учеников на время превратились в диспетчеров, курьеров, шофёров. Это они, не дожидаясь рабочих, на своих плечах несли тяжёлую «дыхательную машину», они дежурили на аэродроме в ожидании рейсовых самолётов из Лондона, Копенгагена, Нью-Йорка, Берлина и Брюсселя. Понадобилось их знание иностранных языков для консультаций по телефону и для объяснения действия посылаемых медикаментов, понадобилось их умение водить машину и, главное, — надо повторить это ещё раз — их стремление сделать всё, что в человеческих силах, для спасения жизни Дау.
Что и говорить, на долю академика Ландау выпала трагическая возможность узнать, как к нему будут относиться после его смерти.
Для близких, а их оказалось очень много, время остановилось в день аварии. Что-то случилось с ним в первые же дни. Вначале вполголоса передавали друг другу: если протянет до утра, может, всё и обойдётся, потом стали говорить о третьих-четвёртых сутках, потом возник опаснейший пятнадцатый день, и так целых полтора месяца, тянувшихся чуть ли не год.
Первое слово Дау сказал 8 апреля. Это было одно-единственное слово, обращённое к медсестре: «Спасибо».
Весть о том, что Дау заговорил, в один день облетела и медиков и физиков… Но потом несколько дней больной молчал. А с 14 апреля уже разговаривал на русском и иностранных языках. Декламировал свои любимые баллады, наизусть читал Лермонтова, Симонова, английские стихи, отрывки прозы, без ошибки цитировал любимый отрывок из Ленина: «Никто не повинен в том, если он родился рабом; но раб, который не только чуждается стремлений к своей свободе, но оправдывает и прикрашивает своё рабство… есть внушающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам».
Предстояло ещё долгое лечение, больному делали массаж, его учили сидеть, ходить, делать гимнастику, но уже твёрдо можно было сказать одно: он выздоравливает.
Четверг, 3 мая.
Утром проснулся и сказал сёстрам:
– У меня есть сын Гарик. Пусть он придёт.
Как они с Гариком смотрели друг на друга!
Воскресенье, 6 мая.
Дежурит аспирант Анатолий Русинов. Он записал свой разговор с Дау.
– Дау, вы помните, что такое парамагнетизм Паули?
– Да.
– А диамагнетизм Ландау?
– Ну конечно.
– Как они зависят от температуры?
– Почти не зависят.
– А какая связь существует между ними?
– Равны, с точностью до постоянного множителя.
– Чему он равен?
– Порядка одной трети.
16 мая он вдруг сказал:
– А я стал какой-то странный.
– Почему?
– Всё забываю… и вот ноги… А что со мной было?
Голос, манера говорить, шутки, словечки — всё то же, что до болезни. Те же лучистые глаза.
Для проверки умственных способностей к больному пригласили психиатра.
– Лев Давидович, нарисуйте кружочек.
Дау старательно выводит крестик.
– Гм. А теперь я вас попрошу нарисовать крестик.
Дау изображает на бумаге кружочек.
– Зачем вы так? — с укором говорит психиатр. — Делайте то, что я вас прошу.
– Я именно этим и занимаюсь. Вы просите меня сделать глупость, и я исполняю ваше желание.
– Да, но вы делаете всё наоборот! — возражает психиатр.
– Это такие дурацкие задания, что если бы я поступил иначе, вы были бы вправе усомниться в моих умственных способностях.
Ночь. Сестра устала, а больной и не думает спать.
– Лев Давидович, у вас ни в одном глазу нет сна.
– Зато у вас в обоих, — отвечает Дау. — Вы поспите, а если кто придёт, я вас разбужу.
Всё лето 1962 года Дау провёл в сумрачной палате Института нейрохирургии имени Н. Н. Бурденко.
20 июля.
– Почему я в больнице? И столько времени? Что-то я не очень верю в эту аварию.
2 августа.
– Я в мужской красоте не разбираюсь, но, насколько я могу судить, Фёдоров очень красивый. И талантливый врач. Он спас мне жизнь. Я ему очень благодарен.
10 августа.
Пришёл дежурный физик. Дау спросил:
– Чем вы занимаетесь?
– Ферромагнетизмом. Что-то в нём неясно.
– Нет, почему, там всё понятно, — быстро ответил Дау.
16 сентября.
– Я чувствую, что мои силы на исходе, — сказал Дау.
22 ноября.
– По-видимому, я своей болезнью поставил какой-то идиотский рекорд.
25 ноября.
Дау рассказали, какой скромный человек испытатель парашютов Евгений Андреев. Никогда не подумаешь, что он герой.
– У героев никогда не бывает героического вида. Героический вид только у трусишек.
О себе говорит иронически:
– Взяло кота поперёк живота.
В сентябре Дау перевели в больницу Академии наук. Здесь академика Ландау застали две большие награды: Ленинская премия ему и Е. М. Лифшицу за цикл книг по теоретической физике и Нобелевская премия по физике за 1962 год.
1 ноября Лев Давидович получил телеграмму:
«Москва, Академия наук, профессору Льву Ландау. 1 ноября 1962 года. Королевская академия наук Швеции сегодня решила присудить Вам Нобелевскую премию по физике за пионерские работы в области теории конденсированных сред, в особенности жидкого гелия. Подробности письмом. Эрик Рудберг, постоянный секретарь».
Л. Д. Ландау читает поздравления с присуждением Нобелевской премии.
Утром 2 ноября в больницу приехал посол Швеции в Советском Союзе Рольф Сульман. Он поздравил Ландау с премией.
– Вам не трудно говорить по-английски? — спросил посол по-русски.
— Just the same 3, — ответил Ландау.
Л. Д. Ландау принимает поздравления посла Швеции в СССР господина Рольфа Сульмана с присуждением Нобелевской премии. 2 ноября 1962 г.
Дау начали осаждать корреспонденты. Медики боялись, как бы журналисты не навредили больному своими разговорами, но Дау охотно всех принимал, отвечал на вопросы каждого, будь то Стэн Вейман из американского журнала «Life» или Лев Теплов из АПН.
10 декабря в конференц-зале больницы собрались известные учёные, сотрудники шведского посольства, иностранные и советские корреспонденты. Все с нетерпением ждали появления Ландау. Большинство присутствующих не видели его после аварии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33