Вечернее совещание началось в 20.30 и продолжалось до 23.00. Рейхсминистр Шпеер докладывал фюреру о производстве вооружения за сентябрь и назвал следующие цифры: 440 зенитных орудий, 450 танков и самоходных орудий, 80 «Тигров». Судя по всему, фюрер был вполне удовлетворен. Однако в своем рапорте Шпеер не упомянул вражескую производственную статистику, а надо бы… Дело в том, что русские производят на своих заводах минимум 1 900 танков ежемесячно, а еще от 400 до 1 000 танков каждый месяц поступают из Америки. Поэтому вполне уместно сравнивать отечественное производство с вражеским, ведь только таким образом можно получить достоверную картину происходящего. Не сопоставленные показатели – это либо попытка самообмана, либо наглая ложь. Особенно плохи наши дела в самолетостроении. Только к 1 мая 1944 года Геринг планирует выйти на уровень 1 000 истребителей ежемесячно. Тем временем противник (США) производит от 8 000 до 10 000 самолетов в месяц. Похоже, что это никого не беспокоит.
Потом представитель министра иностранных дел, рейхсляйтер Борман, ознакомил нас с последними политическими новостями – в устном и письменном виде.
Фюрер зачитывал вслух отдельные документы и комментировал их. Мне запомнилось, какую характеристику он дал нашим союзникам: «…венграм и румынам больше нельзя доверять. Те и другие начинают воротить от нас нос и воюют по инерции. С болгарами дела обстоят не намного лучше». Дипломатическая нота венгерского правительства – дескать, они готовы продолжать борьбу, вызвала следующее замечание фюрера: «Мышиная возня в духе Бадольо…» Подшитые в два толстых тома жалобы Антонеску на стычки с немцами фюрер с усмешкой передал министру иностранных дел и не преминул заметить: «Времени у вас предостаточно, ознакомьтесь. У вас теперь нет возможности обмениваться нотами, так что делать все равно нечего».
Рассуждая о наших перспективах в Италии и об ожидаемой активности Муссолини, фюрер высказался в том смысле, что «дуче был и останется римлянином. Вначале он должен конфисковать незаконно приобретенное имущество зятя». Обращаясь к Шпееру, Гитлер произнес: «Возьмите под свой контроль незаконно нажитые капиталы фабриканта, иначе итальянцы разворуют все…»
В самом конце совещания фюрер прокомментировал намерения дуче создать социалистическое государство нового типа. В этом случае Муссолини пришлось бы национализировать промышленные предприятия и препоручить управление рабочим. Фюрер считал такую постановку вопроса абсолютно абсурдной: «Предприятием может руководить только тот, кому оно принадлежит, а уж какие руководители из рабочих – лучше и не говорить. Овеществленный труд как таковой – это единственный долговечный капитал. Фабрика может иметь на банковском счете сто тысяч марок, но если рабочие бездельничают, она обанкротится. Дуче еще предстоит это узнать».
По поводу разрушения электро– и газостанций, а также водоводов в Италии фюрер однозначно заявил, что иначе действовать было нельзя: «Посмотрим, как британцы справятся с этим. Гражданское население пострадало, но, к сожалению, это вынужденная мера. Русские, дай им волю, еще бы и похлеще бесчинствовали у нас».
В самом конце совещания фюрер с удовлетворением отозвался о папе Римском и его призывах к пастве организовать «крестовый поход» против коммунизма.
Оберст Молль впервые присутствовал на совещании такого ранга и воочию наблюдал высшее руководство «Третьего рейха», поэтому последние строки его записей представляют для нашего повествования особый интерес:
Оперативное совещание в штаб-квартире фюрера не произвело на меня должного впечатления: у меня не возникло чувства приобщения к «великим умам», не утратившим ощущения времени и адекватно реагирующим на всю сложность создавшегося положения. Зато я в полной мере ощутил верхоглядство и желание жить только проблемами сегодняшнего дня, едва сводя концы с концами. Касательно наших высших военных чинов я никак не мог отделаться от впечатления, что круг их интересов и общий уровень командования в лучшем случае соответствуют полковому. Эти господа годами просиживают мундиры в ОКВ, но ни один из них так и не побывал на передовой. Несколько раз в течение вечера ко мне обращался рейхсмаршал, потом он отозвал меня в сторону и произнес: «Вам нужно действовать быстро и решительно против итальянцев и ни в коем случае не ждать, пока дуче приступит к своим обязанностям!»
Фюрер выглядел усталым и больным, неподъемный груз ответственности согнул его. Только временами в его речах проскальзывала страстная убежденность в правоте своего дела и окончательной победе над врагом. Уверен, что многое еще можно исправить, но для этого фюрер должен срочно сделать необходимые перестановки в руководстве и раз и навсегда избавиться от своего окружения.
РОММЕЛЬ И МУССОЛИНИ
К началу октября 1943 года стало окончательно ясно, что «великое противостояние» Роммеля и Кессельринга, представлявшее собой борьбу двух диаметрально противоположных точек зрения и дивергентных военных школ, с помощью Гитлера завершилось в пользу последнего. Это событие продемонстрировало критическое отношение фюрера к маршалу и дало окончательный ответ на вопрос – был ли Роммель на самом деле «партийным генералом», как прозвали его многочисленные завистники и недоброжелатели и величали восхищенные поклонники национал-социалистического толка. Некогда Гитлер способствовал его молниеносной военной карьере, но в большей степени это заслуга самого Роммеля. Его подвигами восхищались и друзья и враги, он всегда был объектом самого пристального внимания «голодной на сенсации» прессы по обе стороны линии фронта, и НСДАП с удовольствием использовала образ «воспитанника фюрера» в пропагандистских целях. В любом случае давно миновали те далекие времена, когда, не важно по каким причинам, намертво прилипшее к нему прозвище «партийного генерала» в какой-то мере и соответствовало действительности.
Его стремительное возвышение из безликого множества генералов вермахта в фельдмаршалы породило вполне объяснимые кривотолки, вызвало «искреннюю» зависть сверстников, недоброжелательство старших по возрасту и антипатию генштабистов. Мало кто тогда удосужился разглядеть незаурядный полководческий талант новичка, и все они ошибочно принимали Роммеля за «очередного выскочку, удачно попавшего в струю», который уже очень скоро получит отрезвляющий урок и вернется на свое место, растворившись в серой массе посредственностей. Многих раздражали навязчивые славословия в адрес фельдмаршала на страницах партийной прессы, а истинную цену его выдающегося дарования знали только те, с кем пересеклась восходящая звезда его карьеры.
Армия вылепила из него настоящего человека, а нация обрела в его лице верного сына и патриота Германии. Любовь к своему народу, забота о солдатах и страстное желание стать опорой и защитой своей многострадальной родины красной нитью прошли через всю его жизнь. Два последних года убедили маршала в том, что ему есть, что противопоставить всесокрушающей системе. Свидетельством этого могут стать его собственные слова. Во время разговора с единомышленником из генштаба Роммель произнес: «Наверное, я единственный, кто сегодня может что-нибудь предпринять против Гитлера».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80