..
Боюсь, что все лечение мое висит на волоске.
И если вы мне помогать не захотите...
Ну словом, принц, уж вы меня простите,
Я должен вас сравнить.
- Но с кем?
- Я знаю с кем.
На той неделе попрошу я разрешенья
И мы поедем к месту вашего крушенья.
Глава десятая
В краю забытых птиц и голубой морошки
В своей полуразрушенной сторожке
Представить трудно как Гордыныч тосковал.
Кляня судьбу свою, он хохотал сквозь слезы
И странные, нездешние березы
На маленьких полотнах рисовал.
Он очень ослабел, но в полночь не пил зелья,
Горячего не ел, себе готовить лень.
Сорвет две груши с Дерева Веселья
И этим сыт едва ль не целый день.
Вдали от всех так жизнь его текла.
Но вот однажды, тридцать третьего числа
Он вышел к Дереву и вдруг увидел, что оно...
Стоит, конечно же, стоит, куда ему деваться!
Но рядом с ним стоит еще одно...
Нет, два... Четыре! Восемь! Двести двадцать!!
Короче, сколько видел изумленный взгляд,
Тянулся сад, огромный старый сад,
Мерцающий плодами и листвою.
А по нему брели к сторожке двое:
Наследный принц и доктор Тез Ядяд.
Гостям незваным все мы очень рады.
Но иногда бывает тяжело
Понять, за что тебе так сильно повезло.
И вот, то мрачность ты напустишь на чело,
А то еще и сплюнешь от досады.
Короче, не дослушав текст приветственной тирады:
- А!.. Милости прошу... - Гордыныч проворчал
И так несветски глянул на врача,
Что тот в смущенье вдруг остановился,
А принц с изысканным почтеньем поклонился
Прославленному злому старику
И предвкушением забавного гоним
К сторожке ветхой двинулся за ним.
Теперь вопрос: зачем они пришли?
Затем, естественно, чтобы от всех вдали
Два сходным образом ущербных индивида
Легко и друг для друга необидно
Свою ущербность проявлять могли.
Известно было, что Магистр ушел от нормы.
Но ведь ушел и принц,
Так не сравнить ли формы.
Нет ничего для врачевателя полезней,
Чем сравнивать две сходные болезни.
Эксперимент задуман был на славу.
Целитель мог гордиться им по праву.
Но все внезапно спутал этот сад.
Войдя в него секреций пять назад,
Не мог не удивиться умный Тез Ядяд,
Увидев рядом тыкву и агаву,
А чуть поодаль финик и гранат,
К тому ж, читатель дорогой,
Сады растят годами!
А этот сам возник. И так внезапно, вдруг...
Учтя все это, ты б рискнул, о мой отважный друг
Полакомиться сочными плодами?
Я лично - нет.
Бросая смелый, но разумный взгляд
Я б, в крайнем разе, сделал то, что сделал Тез Ядяд.
А что же он? А он на краткий миг
Под крайним деревом отстав от тех двоих,
Агаву, персик, грушу надкусил,
Передними зубами пожевал немножко,
Затем все это выплюнул
И, пулею влетев в сторожку,
Упал на стул единственный и попросил
Бумаги Гербовой и Государственных Чернил.
Суровый и решительный как гром,
От нервности скребя и брызгая пером
(Бумага очень размягчилась в помещении сыром)
Он так писал:
Еще осмелюсь донести,
Болезнь страшней, чем думалось вначале.
Деревья эти, назову их Ассорти,
Как видно из иных галактик к нам заслали
Для разрушенья Истинной Печали,
Которая, как Плакхий отмечал,
Есть высшее начало всех начал.
А посему прошу велеть Дуплет-Гирею
Собрать людей и по возможности скорее
Явиться в ареал Заброшенной Сторожки,
В район Забытых птиц и Голубой морошки.
Для опознанья обрисую феномен.
Что мною назван Ассорти условно.
Стволы сверхгладкие, как тесанные бревна,
Но невысокие, примерно семь колен.
Плоды различные. Арбуз и тут же рядом
Висит гранат. С его ужасным ядом
Уже столкнулись мы...
Склонясь над Тез Ядядом,
Стоял притихший принц и, в строчки упираясь взглядом,
Старался в памяти картину воссоздать
Того, что было с ним в момент крушенья.
Вот он закрыл глаза, потом открыл опять,
Опять закрыл. И в памяти всплыло
Разбитого нуля сгоревшее крыло.
Страх!.. Кто-то подошел к нему. Или подъехал.
Склонился. Тронул за плечо слегка.
Хотелось пить. Гранат разрезала рука!..
Гранат! Не может быть! Вот номер, вот потеха!
И вдруг, захохотав каким-то новым смехом,
Принц подбежал к Гордынычу и обнял старика.
- Так это вы тогда? Гранат?..
- Конечно я!
- Спасибо! Вы!.. Вот вам рука моя.
Наслышан много был о вашей я гордыне
И, каюсь, думал... Но сегодня! Но отныне!..
Так дружба их возникла. Так в душе Магистра
Опять воскресла жажда жить. И стой поры.
Но двинем дальше.
Где-то грянул выстрел,
Второй, шестой... И по команде лесобойного министра
Запели пилы, застучали топоры.
Глава одиннадцатая
Триста! Не считаю лесников и егерей я.
Триста рубчих рот Дуплет-Гирея
Плюс дренажный полк и пилобатарея
Ничего поделать не могли.
Это были странные деревья
Чем поспешней их рубили, тем скорее,
Расползаясь вширь, они росли.*
* Сверхрегенерации секрет!
Помните, секрет, который Колли
Выведал еще в начальной школе
У отца - Чинителя Планет.
Говоря научно, каждый пень
В час отстреливал три генетических решетки
И они наклонно, методом двойной проходки
Зарывались в грунт, а равно через день
Каждая давала Дерево Веселья.
Ветки гнул агав тяжелый груз,
Слева сливы, персики висели,
Справа вишня, тыква и арбуз.
На плоды строжайший был запрет,
Но поскольку плод запретный сладок,
То довольно скоро на планете Зет,
Грубо говоря, примерно каждый сотый
Нездоровым остроумием блистал,
А из тех, кто слушал их остроты,
Каждый пятый заходился от икоты,
Повторяя Надо же! Да что ты?!,
Каждый третий просто хохотал,
А второй сочувствие питал.
Словом, отравлений мрачное число
Не по дням, а по часам росло,
И еще уместно здесь сказать:
У вкусивших - так их стали называть
В результате хохотального накала
Странное единство возникало.
И единство это их толкало
Дикие поступки совершать.
Так они порой, блуждая по болотам,
Грохоча в Тут-тут (такой большой Там-там)
Издевались над священным Гегемотом,
Говоря ему в лицо: Эй, ты, Месопотам!...
Более того,
Поправши статус Истинной Печали,
То, что надо посещать они не посещали,
Игнорируя трубу, а иногда и выстрел из пищали.
И так далее, и так далье, и так далье!
В общем, резко измененная природа
Породила расслоение народа.
Докатилось до того, что производственная сеть
У вкусивших, как это ни глупо
Заменилась вдруг системой клубов,
Где наполовину, где на треть,
Тут бы им, казалось, и сгореть.
Но, коль зетские источники не врут,
Всюду там, где весом измеряется работа
Сократились вдруг расходы пота
До неполной капли на погонный пуд.
Процветали клубы: Рыцарь вторсырья,
Крекинг-клуб Святая Керросина,
Клуб столярной мысли Древесина,
Клуб любителей чугунного литья...
В этих клубах днем и но ночам
(Видно члены никогда не уставали)
Все одной рукою пили чай,
А другою делали детали
И при этом громко хохотали.
Вряд ли те детали были хороши.
Но поскольку делать было их не потно,
То в продажу их пускали за гроши
И на рынке брали их охотно.
Конкуренция себя давала знать:
Потогонная финансовая знать,
Рожами вкусивших именуя,
Срочно наняла писанта Несосбруя.
И писант, забросив все дела,
В том числе кормящую работу,
Сел строгать двенадцать гимнов поту,
Закусив до крови удила.
Но бедняга, видно, сам вкусил,
Так как выпустив из-под контроля лиру,
До того метафоры сгустил,
Что все гимны превратил в сатиру.
1 2 3 4 5 6 7 8