Руководить холдингом осталась бы его жена, которой принадлежит, если не ошибаюсь, пятьдесят процентов акций. Помогали бы ей все те же Голяк, Судаков, Шаров. Спрашивается: нужен ли этой компании Петр Николаевич Брызгалов на свободе?…
— Хам, извращенец, выродок! — выкрикнула Инна Андреевна и вновь убежала.
— Благодарю, — кивнул я и продолжил:
— А нужен ли этой компании вообще холдинг «Северная Венеция»? Не проще ли устроить крах холдинга по знакомому сценарию?
За это, как известно, не сажают — доказать умысел невозможно. Тем более если оперативную работу будет проводить Судаков. Несколько миллионов долларов — приличные деньги, кто-то с ними неплохо может прожить и здесь, а кто-то окажется в Штатах… Я имею в виду гражданина США Шарова и его возлюбленную.
— Глеб Егорыч, ты зачем обидел такую красивую женщину — вся в слезах убежала! — заглянул в кабинет Зурабик, при виде которого Брызгалов вздрогнул.
— Зураб Иосифович, догоните ее и утешьте! — распорядился я. — Так вот, Петр Николаевич, я все основное сказал, за исключением деталей.
— А кто, по-вашему, организовал убийства? — медленно спросил Брызгалов, прикуривая.
— Думаю, вы знаете кто. Лева Хассман обнаружил, что некое однодневное агентство недвижимости «Колибри» закупило прослушивающей и подсматривающей техники почти на сто тысяч долларов. Он сразу решил, что к этому причастны вы, Петр Николаевич. Так?
Брызгалов, не мигая, смотрел на меня.
— Лева решил выяснить, кто стоит за «Колибри», и поделиться этой информацией со мной. Но когда он узнал, что «Колибри» — филиал его родного «Эдельвейса», что вся техника закупается на клиентские деньги, и, следовательно, «Эдельвейс» скоро рухнет, он категорически отказался со мной встречаться и решил откровенно переговорить с Шаровым. Однако вы с Голяком решили все же устранить Хассмана — так, на всякий случай, чтобы он не наломал Дров.
— Я тут ни при чем — это решение принималось без меня! — отрезал Брызгалов.
— Допустим, я могу ошибаться.
Так вот, Голяк — признанный мастер интриг, специально организовал дело таким образом, чтобы я в момент убийства Хассмана оказался в «Прибалтийской». Он устроил целый спектакль все ради того, чтобы я мог подтвердить: да, в шестнадцать часов Голяк был в «Прибалтийской» и, следовательно, к убийству Хассмана не причастен.
Хотя на самом деле, уверен, стрелял снайпер из его команды. А дальше случилась одна неприятная для всех вас вещь — потрясенный убийством Хассмана Андрей Васильевич Шаров решил выйти из игры и рассказать обо всем мне.
— Почему вам, а не РУБОПу? — буркнул Брызгалов.
— Думаю, потому, что он хотел сразу после этого вылететь в Штаты и, наверное, больше не вернуться.
Я уверен, у него и билет был в кармане. После встречи с РУБОПом он вряд ли улетел бы. Шаров собрал все самые необходимые бумаги в черную папку и явился на встречу с нами. Но этой встречи вы и ваши коллеги тоже не могли допустить. И тогда тот же снайпер застрелил Шарова. На месте происшествия сразу же оказался опер Судаков — и заветная черная папочка моментально исчезла. Еще вопросы есть?
— Есть, — вздохнул Брызгалов. — Вы думаете, мне все это очень надо? Эти заказные убийства? Мое имя теперь треплют в газетах, кричат о каких-то темных силах на рынке недвижимости…
— Конечно, Петр Николаевич, на пользу вам это не пошло. Но если бы Хассман и Шаров остались живы — неприятностей у вас было бы намного больше. Впрочем, я готов поверить, что решение об их ликвидации принимали не вы. После двух убийств вы стали и вовсе не нужны этой компании — они решили поскорее от вас избавиться, подключив прессу. Как вы думаете, зачем ваша жена пожелала со мной сегодня встретиться? Думаю, чтобы вас сдать с потрохами…
Брызгалов был похож на выжатый лимон. Я же, напротив, чувствовал себя довольно бодро.
— Что вы собираетесь теперь делать? — устало спросил Петр Николаевич.
— Дать вам вычитать текст и опубликовать его.
— Вы в своем уме? Вы написали обо всем этом в статье? Но у вас же нет никаких доказательств…
— Конечно, нет. Потому я об этом и не писал. Мой текст — о том, что риэлтер Брызгалов стремится стать монополистом на рынке недвижимости, но методы его работы вызывают у многих сомнение.
— Зачем вам это надо?
— После каждого нашего журналистского расследования должен появиться материал. Иначе мы зря работали.
Брызгалов пробежал текст глазами за пару минут, исправил ручкой две мелкие неточности.
— Что вы собираетесь делать дальше? С кем собираетесь делиться информацией? — спросил он.
— Не знаю. Еще не решил.
— Хотите работать у меня в холдинге?
— Вряд ли.
— Я готов заплатить вам аванс — тысячу долларов.
— Скажу честно — я очень люблю дензнаки. Особенно американские. Но еще больше люблю заниматься тем, что мне нравится.
Брызгалов откинулся на стуле и вновь закурил.
— Что вы мне посоветуете? — спросил он.
— Мне кажется, Петр Николаевич, что если вы действительно начнете расплачиваться с пострадавшими клиентами, то общественное мнение сложится в вашу пользу.
И вас не так-то просто будет посадить… Да, это большие затраты — но предвыборная кампания не бывает дешевой.
— Вы можете не публиковать вашу статью?
— Увы, не могу, — развел я руками.
— Хорошо. Вы можете написать о том, что я начал расплачиваться с клиентами?
— Только тогда, когда это произойдет. И более того, Петр Николаевич, я готов вам посодействовать в этом, — я достал из бумажника вексель своего тестя на полторы тысячи долларов с печатью «Северной Венеции» и продемонстрировал своему собеседнику.
— Ах да, — вспомнил Брызгалов и полез за бумажником, но я остановил его.
— Не мне, Петр Николаевич. И не здесь.
— Хорошо, — кивнул он. — Пусть владелец векселя придет завтра в офис, спросит лично меня. Скажите, как вы сумели разобраться в этой истории? Ведь вы же, судя по всему, стопроцентный «ботаник»…
— Я физик, Петр Николаевич, — нисколько не обиделся я. — И руководствуюсь строго определенными законами. Один из них гласит: все женщины — исчадия ада.
— Вы женаты? — усмехнулся он, пожимая мне руку.
— Моя жена — единственное исключение.
***
Естественно, то же самое я вскоре повторил в кабинете Обнорского ему самому и нашим знакомым операм — Барсову и Резакову. Естественно, они мне не очень-то поверили, хотя добросовестно выслушали весь рассказ от начала до конца.
— Мы действительно собирались брать Брызгалова в разгар его предвыборной кампании, — пристально посмотрел на меня Барсов.
— И насчет гостиничного прошлого двух подружек — абсолютная правда, — добавил Никитин. — Как ты об этом узнал?
— Интуиция, — скромно заметил я.
— Но все остальное… Это, по-моему, ты загнул, — усмехнулся Обнорский. — Ты явно переутомился, Глеб. Обязательно отдохни как следует в выходные.
Я клятвенно пообещал съездить на дачу и немедленно позвонил жене.
— Ну как, Надюша, твой папа вернул свои деньги?
— «Северная Венеция» приостановила работу, — равнодушно сообщила мне супруга. — Говорят, Брызгалов в психушке, а его супруга знать ничего не знает ни про какие векселя…
— О женщины, женщины, — пробормотал я.
— Ты что-то сказал, милый? — невинно осведомилась Надежда.
— Это не про тебя, дорогая.
ДЕЛО О «ЧЕРНОЙ ПУСТЫНИ»
Рассказывает Светлана Завгородняя
«До прихода в Агентство журналистских расследований пять лет работала фотомоделью и манекенщицей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Хам, извращенец, выродок! — выкрикнула Инна Андреевна и вновь убежала.
— Благодарю, — кивнул я и продолжил:
— А нужен ли этой компании вообще холдинг «Северная Венеция»? Не проще ли устроить крах холдинга по знакомому сценарию?
За это, как известно, не сажают — доказать умысел невозможно. Тем более если оперативную работу будет проводить Судаков. Несколько миллионов долларов — приличные деньги, кто-то с ними неплохо может прожить и здесь, а кто-то окажется в Штатах… Я имею в виду гражданина США Шарова и его возлюбленную.
— Глеб Егорыч, ты зачем обидел такую красивую женщину — вся в слезах убежала! — заглянул в кабинет Зурабик, при виде которого Брызгалов вздрогнул.
— Зураб Иосифович, догоните ее и утешьте! — распорядился я. — Так вот, Петр Николаевич, я все основное сказал, за исключением деталей.
— А кто, по-вашему, организовал убийства? — медленно спросил Брызгалов, прикуривая.
— Думаю, вы знаете кто. Лева Хассман обнаружил, что некое однодневное агентство недвижимости «Колибри» закупило прослушивающей и подсматривающей техники почти на сто тысяч долларов. Он сразу решил, что к этому причастны вы, Петр Николаевич. Так?
Брызгалов, не мигая, смотрел на меня.
— Лева решил выяснить, кто стоит за «Колибри», и поделиться этой информацией со мной. Но когда он узнал, что «Колибри» — филиал его родного «Эдельвейса», что вся техника закупается на клиентские деньги, и, следовательно, «Эдельвейс» скоро рухнет, он категорически отказался со мной встречаться и решил откровенно переговорить с Шаровым. Однако вы с Голяком решили все же устранить Хассмана — так, на всякий случай, чтобы он не наломал Дров.
— Я тут ни при чем — это решение принималось без меня! — отрезал Брызгалов.
— Допустим, я могу ошибаться.
Так вот, Голяк — признанный мастер интриг, специально организовал дело таким образом, чтобы я в момент убийства Хассмана оказался в «Прибалтийской». Он устроил целый спектакль все ради того, чтобы я мог подтвердить: да, в шестнадцать часов Голяк был в «Прибалтийской» и, следовательно, к убийству Хассмана не причастен.
Хотя на самом деле, уверен, стрелял снайпер из его команды. А дальше случилась одна неприятная для всех вас вещь — потрясенный убийством Хассмана Андрей Васильевич Шаров решил выйти из игры и рассказать обо всем мне.
— Почему вам, а не РУБОПу? — буркнул Брызгалов.
— Думаю, потому, что он хотел сразу после этого вылететь в Штаты и, наверное, больше не вернуться.
Я уверен, у него и билет был в кармане. После встречи с РУБОПом он вряд ли улетел бы. Шаров собрал все самые необходимые бумаги в черную папку и явился на встречу с нами. Но этой встречи вы и ваши коллеги тоже не могли допустить. И тогда тот же снайпер застрелил Шарова. На месте происшествия сразу же оказался опер Судаков — и заветная черная папочка моментально исчезла. Еще вопросы есть?
— Есть, — вздохнул Брызгалов. — Вы думаете, мне все это очень надо? Эти заказные убийства? Мое имя теперь треплют в газетах, кричат о каких-то темных силах на рынке недвижимости…
— Конечно, Петр Николаевич, на пользу вам это не пошло. Но если бы Хассман и Шаров остались живы — неприятностей у вас было бы намного больше. Впрочем, я готов поверить, что решение об их ликвидации принимали не вы. После двух убийств вы стали и вовсе не нужны этой компании — они решили поскорее от вас избавиться, подключив прессу. Как вы думаете, зачем ваша жена пожелала со мной сегодня встретиться? Думаю, чтобы вас сдать с потрохами…
Брызгалов был похож на выжатый лимон. Я же, напротив, чувствовал себя довольно бодро.
— Что вы собираетесь теперь делать? — устало спросил Петр Николаевич.
— Дать вам вычитать текст и опубликовать его.
— Вы в своем уме? Вы написали обо всем этом в статье? Но у вас же нет никаких доказательств…
— Конечно, нет. Потому я об этом и не писал. Мой текст — о том, что риэлтер Брызгалов стремится стать монополистом на рынке недвижимости, но методы его работы вызывают у многих сомнение.
— Зачем вам это надо?
— После каждого нашего журналистского расследования должен появиться материал. Иначе мы зря работали.
Брызгалов пробежал текст глазами за пару минут, исправил ручкой две мелкие неточности.
— Что вы собираетесь делать дальше? С кем собираетесь делиться информацией? — спросил он.
— Не знаю. Еще не решил.
— Хотите работать у меня в холдинге?
— Вряд ли.
— Я готов заплатить вам аванс — тысячу долларов.
— Скажу честно — я очень люблю дензнаки. Особенно американские. Но еще больше люблю заниматься тем, что мне нравится.
Брызгалов откинулся на стуле и вновь закурил.
— Что вы мне посоветуете? — спросил он.
— Мне кажется, Петр Николаевич, что если вы действительно начнете расплачиваться с пострадавшими клиентами, то общественное мнение сложится в вашу пользу.
И вас не так-то просто будет посадить… Да, это большие затраты — но предвыборная кампания не бывает дешевой.
— Вы можете не публиковать вашу статью?
— Увы, не могу, — развел я руками.
— Хорошо. Вы можете написать о том, что я начал расплачиваться с клиентами?
— Только тогда, когда это произойдет. И более того, Петр Николаевич, я готов вам посодействовать в этом, — я достал из бумажника вексель своего тестя на полторы тысячи долларов с печатью «Северной Венеции» и продемонстрировал своему собеседнику.
— Ах да, — вспомнил Брызгалов и полез за бумажником, но я остановил его.
— Не мне, Петр Николаевич. И не здесь.
— Хорошо, — кивнул он. — Пусть владелец векселя придет завтра в офис, спросит лично меня. Скажите, как вы сумели разобраться в этой истории? Ведь вы же, судя по всему, стопроцентный «ботаник»…
— Я физик, Петр Николаевич, — нисколько не обиделся я. — И руководствуюсь строго определенными законами. Один из них гласит: все женщины — исчадия ада.
— Вы женаты? — усмехнулся он, пожимая мне руку.
— Моя жена — единственное исключение.
***
Естественно, то же самое я вскоре повторил в кабинете Обнорского ему самому и нашим знакомым операм — Барсову и Резакову. Естественно, они мне не очень-то поверили, хотя добросовестно выслушали весь рассказ от начала до конца.
— Мы действительно собирались брать Брызгалова в разгар его предвыборной кампании, — пристально посмотрел на меня Барсов.
— И насчет гостиничного прошлого двух подружек — абсолютная правда, — добавил Никитин. — Как ты об этом узнал?
— Интуиция, — скромно заметил я.
— Но все остальное… Это, по-моему, ты загнул, — усмехнулся Обнорский. — Ты явно переутомился, Глеб. Обязательно отдохни как следует в выходные.
Я клятвенно пообещал съездить на дачу и немедленно позвонил жене.
— Ну как, Надюша, твой папа вернул свои деньги?
— «Северная Венеция» приостановила работу, — равнодушно сообщила мне супруга. — Говорят, Брызгалов в психушке, а его супруга знать ничего не знает ни про какие векселя…
— О женщины, женщины, — пробормотал я.
— Ты что-то сказал, милый? — невинно осведомилась Надежда.
— Это не про тебя, дорогая.
ДЕЛО О «ЧЕРНОЙ ПУСТЫНИ»
Рассказывает Светлана Завгородняя
«До прихода в Агентство журналистских расследований пять лет работала фотомоделью и манекенщицей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40