Выбор мой пал на вас, любезный Громобой. Примечая все ваши действия, узнала я нежность вашего сердца, ваш разум, ваши добродетели и геройскую смелость. С того времени сберегала я вас от многих опасностей, в кои отважность ваша и любовь к славе подвергала вас в войнах с римлянами и греками. В последнее поражение, кое учинил нечаянно вероломный певцинский князь Курес, напав на возвращающихся вас в свое отечество, причем погиб благодетель ваш и государь Святослав Игоревич, я защитила тебя, Громобой, от неминуемой смерти... Вспомнишь ли, когда переломилась в руках твоих сабля; кто, думаешь, подал тебе новое оружие, коим ты удержал поражение остальных войск и привел оные в Киев? В воинском жару ты сего не приметил и думал, что получил от твоего оруженосца, который тогда был уже убит; вместо того я была то.
Громобой остановил повествование, чтоб принести волшебнице благодарность за сие благодеяние, но оная говорила:
— Вы обязаны за то своей Милане, ибо для нее вы сбережены мною.
Громобой поцеловал свою супругу, а Добрада продолжала:
— Готовя вас к моему намерению, вложила я в вас таинственно омерзение к войне и к светской жизни, советовала, присутствуя невидимо при ваших рассуждениях, оставить службу и, невзирая на цветущие ваши лета, удалиться в сии клязмские дальние ваши деревни. Вы повиновались мне, и с того времени начала я трудиться совершить ваше счастье. Время казалось мне к тому удобно, ибо сердце ваше, упражнявшееся дотоле в одной лишь храбрости, готовилось дать дань природе: оно уже чувствовало, что в праздности и уединении должно оно любить. Сия причина наполнила дни ваши скукою и отвращением к обыкновенным вашим упражнениям. Ни прогулки, ни прелести неукрашенной природы, коими вы дотоле восхищались, не могли удовлетворить желаниям нашего сердца, желающего любить. Но как определение судеб, конечно, участвует в браках, то вы не могли полюбить, кроме Миланы, и для того искали того, чего сами не ведали.
Надлежит теперь обратиться к Милане. Она, с своей стороны, ожидала избавления своего в счастливых дарованиях своего любовника; оный тем меньше казался ей возможным в естестве, чем страннее были требования чародейского талисмана. Мне следовало узнать, согласен ли выбор мой с желаниями ее сердца и найдут ли глаза ее в твоих те на нее действия, коих я ожидала. На сей конец говорила я ей:
— Любезная дочь! Ты знаешь, какое приемлю я участие в судьбе твоей: мне хочется сыскать тебе освободителя, который бы составил благополучие твоих дней предыдущих. Я не пропускала во всех частях света выбирать способнейшего к разрушению твоего очарования и достойнейшего владеть тобою, но по сих пор не была счастлива. Ныне уведала я, что приехал в здешние края обитать бывший военачальник Святослава, великого князя русского,— Громобой он называется. Я его видела, но хочу, чтоб и ты посмотрела его и сказала мне, годится ли он в твои избавители. Мы можем видеть его всякий день, потому что он имеет дом очень отсюда близко и обыкновенно под вечер прогуливается в рощицах на сей стороне реки Клязьмы. Хочешь ли, ныне же начнем мы опыт?
Милана застыдилась от сего предложения, ибо на одну меня только не действовало ее очарование, и я могла ее видеть явственно; однако ж Милана согласилась прогуляться вне своего владения. Я перенесла ее к вашему дому; мы целый день ходили по вашим следам; я видела, с каким прилежанием рассматривала она и малейшие ваши движения. На вопрос мой, каков тебе кажется Громобой, ответствовала она с великим смятением и закрасневши, хотя равнодушно, но я знала, что произвели вы в ее сердце. Мне за лучшее казалось оставить ей свободу плениться вами совершенно, и для того дала ей кольцо, сказав:
— Дочь моя! Я должна отлучиться на несколько по моему званию; между тем хочу, чтоб вы лучше рассмотрели Громобоя, и для того позволяю вам видеть его, когда вы захотите; сие кольцо будет служить к тому, и, положа оное в рот, вы очутитесь в мгновение ока там, где желаете. По возвращении моем я должна узнать от вас, надлежит ли мне подкреплять его к разрушению талисмана, ибо я никогда не начну сего, не услышав от вас, что Громобой вам мил.
Выговорив сие, простилась я с ней под видом моего отъезда и тайно примечала все ее действия.
— Ты, любезная дочь, теперь уже на меня не осердишься,— продолжала Добрада, взглянув на Милан} когда я открываю твоему супругу то, что ты, может быть, потаила бы до утра. Я знаю сердца женщин, они неохотно открывают слабости свои мужчинам и жестоко наказывают тех дерзновенных, кои осмеливаются сказать, сто оное приметили они хотят казать, что равнодушно сносят, когда в них влюбляются, и снисхождение, они оказывают своим почитателям, не должно считаться как только за особливую милость, а не за тот вихрь, который их влечет к достоинствам мужчины
Милана рассмеялась, и Громобой не мог удержаться, чтоб не принесть пламенную жертву ее толь прелестно смеющимся губам.
— Первое, что учинила Милана, говорила волшебница,— сочтя себя наедине, был вздох.
— Боги,— сказала она,— на то ль создали вы сего мужчину толь прелестным, чтоб я не имела надежды быть от него любима! О Добрада! Зачем ты мне его показала Сие затем только было, чтоб я вечно лишилась моего покоя. Может ли он полюбить меня? Что найдет он при влекательного в особе, кою не в состоянии рассмотреть глаза его? Должно ли мне быть толь слабой, чтоб самой открыть его победу? Но поверит ли он моим словам, кои должен считать привидением? Ах, Громобой! Я навсегда останусь невидимою, ибо ты мною не пленишься, а впрочем, для всех на свете пусть буду я очарованное чудовице... Одно только утешение мое взирать на тебя, и я сего не оставлю.
Она положила в рот кольцо и перенеслась в твое жилище. Словом, я не хочу распространять, с того вречени сделалась она тень твоя. Она сочинила песню, соторую ты слышал, и, пропевая оную, всегда проливала слезы. Я видела, то мне медлить не для чего почему старалась я привести тебя в сие жилище, чтоб тем удобнее напасть на твое сердце. Я сама обратилась серною, чтоб заманить в глубину леса собак твоих, и, заведши их, далеко оставила. Посланные твои для отыскания сих охотники заведены также не туда, куда им хотелось ехать, л они странствовали по разным деревням до нынешнего дня, в который возвратились в твой дом, чтоб узнать радость, что ты жив и счастлив.
Когда ты скучил дожидаться своих охотник хотел возвратиться домой, я взяла труд проводя за повод твою лошадь. Хотя ты ехал только по прекрасным возделанным полям, лугам и увеселительным рощам, но прежнее обволховование, кое сделано мною по просьбе твоего тестя, казало тебе, что ты в непроходимой пустыне, но завтра на сих местах и в окрестностях увидишь ты только многонародные жилища твоих подданных. Я перерезала повод, когда ты сошел с коня своего, и, стегнув оного, принудила вбежать на двор, у коего ты тогда находился, ибо шел ты по предместью сего замка. Площадь оного показалась тебе поляною, а водомет и дерновая софа были меньшие ворота в замок и лавка караульного. Когда вы сели, я присутствовала вашим мыслям и старалась влияниями моими привести оные в то нежное расположение чувств, в коем потребно только малое во оные ударение, чтоб природа готова была воспламенить вас любовью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Громобой остановил повествование, чтоб принести волшебнице благодарность за сие благодеяние, но оная говорила:
— Вы обязаны за то своей Милане, ибо для нее вы сбережены мною.
Громобой поцеловал свою супругу, а Добрада продолжала:
— Готовя вас к моему намерению, вложила я в вас таинственно омерзение к войне и к светской жизни, советовала, присутствуя невидимо при ваших рассуждениях, оставить службу и, невзирая на цветущие ваши лета, удалиться в сии клязмские дальние ваши деревни. Вы повиновались мне, и с того времени начала я трудиться совершить ваше счастье. Время казалось мне к тому удобно, ибо сердце ваше, упражнявшееся дотоле в одной лишь храбрости, готовилось дать дань природе: оно уже чувствовало, что в праздности и уединении должно оно любить. Сия причина наполнила дни ваши скукою и отвращением к обыкновенным вашим упражнениям. Ни прогулки, ни прелести неукрашенной природы, коими вы дотоле восхищались, не могли удовлетворить желаниям нашего сердца, желающего любить. Но как определение судеб, конечно, участвует в браках, то вы не могли полюбить, кроме Миланы, и для того искали того, чего сами не ведали.
Надлежит теперь обратиться к Милане. Она, с своей стороны, ожидала избавления своего в счастливых дарованиях своего любовника; оный тем меньше казался ей возможным в естестве, чем страннее были требования чародейского талисмана. Мне следовало узнать, согласен ли выбор мой с желаниями ее сердца и найдут ли глаза ее в твоих те на нее действия, коих я ожидала. На сей конец говорила я ей:
— Любезная дочь! Ты знаешь, какое приемлю я участие в судьбе твоей: мне хочется сыскать тебе освободителя, который бы составил благополучие твоих дней предыдущих. Я не пропускала во всех частях света выбирать способнейшего к разрушению твоего очарования и достойнейшего владеть тобою, но по сих пор не была счастлива. Ныне уведала я, что приехал в здешние края обитать бывший военачальник Святослава, великого князя русского,— Громобой он называется. Я его видела, но хочу, чтоб и ты посмотрела его и сказала мне, годится ли он в твои избавители. Мы можем видеть его всякий день, потому что он имеет дом очень отсюда близко и обыкновенно под вечер прогуливается в рощицах на сей стороне реки Клязьмы. Хочешь ли, ныне же начнем мы опыт?
Милана застыдилась от сего предложения, ибо на одну меня только не действовало ее очарование, и я могла ее видеть явственно; однако ж Милана согласилась прогуляться вне своего владения. Я перенесла ее к вашему дому; мы целый день ходили по вашим следам; я видела, с каким прилежанием рассматривала она и малейшие ваши движения. На вопрос мой, каков тебе кажется Громобой, ответствовала она с великим смятением и закрасневши, хотя равнодушно, но я знала, что произвели вы в ее сердце. Мне за лучшее казалось оставить ей свободу плениться вами совершенно, и для того дала ей кольцо, сказав:
— Дочь моя! Я должна отлучиться на несколько по моему званию; между тем хочу, чтоб вы лучше рассмотрели Громобоя, и для того позволяю вам видеть его, когда вы захотите; сие кольцо будет служить к тому, и, положа оное в рот, вы очутитесь в мгновение ока там, где желаете. По возвращении моем я должна узнать от вас, надлежит ли мне подкреплять его к разрушению талисмана, ибо я никогда не начну сего, не услышав от вас, что Громобой вам мил.
Выговорив сие, простилась я с ней под видом моего отъезда и тайно примечала все ее действия.
— Ты, любезная дочь, теперь уже на меня не осердишься,— продолжала Добрада, взглянув на Милан} когда я открываю твоему супругу то, что ты, может быть, потаила бы до утра. Я знаю сердца женщин, они неохотно открывают слабости свои мужчинам и жестоко наказывают тех дерзновенных, кои осмеливаются сказать, сто оное приметили они хотят казать, что равнодушно сносят, когда в них влюбляются, и снисхождение, они оказывают своим почитателям, не должно считаться как только за особливую милость, а не за тот вихрь, который их влечет к достоинствам мужчины
Милана рассмеялась, и Громобой не мог удержаться, чтоб не принесть пламенную жертву ее толь прелестно смеющимся губам.
— Первое, что учинила Милана, говорила волшебница,— сочтя себя наедине, был вздох.
— Боги,— сказала она,— на то ль создали вы сего мужчину толь прелестным, чтоб я не имела надежды быть от него любима! О Добрада! Зачем ты мне его показала Сие затем только было, чтоб я вечно лишилась моего покоя. Может ли он полюбить меня? Что найдет он при влекательного в особе, кою не в состоянии рассмотреть глаза его? Должно ли мне быть толь слабой, чтоб самой открыть его победу? Но поверит ли он моим словам, кои должен считать привидением? Ах, Громобой! Я навсегда останусь невидимою, ибо ты мною не пленишься, а впрочем, для всех на свете пусть буду я очарованное чудовице... Одно только утешение мое взирать на тебя, и я сего не оставлю.
Она положила в рот кольцо и перенеслась в твое жилище. Словом, я не хочу распространять, с того вречени сделалась она тень твоя. Она сочинила песню, соторую ты слышал, и, пропевая оную, всегда проливала слезы. Я видела, то мне медлить не для чего почему старалась я привести тебя в сие жилище, чтоб тем удобнее напасть на твое сердце. Я сама обратилась серною, чтоб заманить в глубину леса собак твоих, и, заведши их, далеко оставила. Посланные твои для отыскания сих охотники заведены также не туда, куда им хотелось ехать, л они странствовали по разным деревням до нынешнего дня, в который возвратились в твой дом, чтоб узнать радость, что ты жив и счастлив.
Когда ты скучил дожидаться своих охотник хотел возвратиться домой, я взяла труд проводя за повод твою лошадь. Хотя ты ехал только по прекрасным возделанным полям, лугам и увеселительным рощам, но прежнее обволховование, кое сделано мною по просьбе твоего тестя, казало тебе, что ты в непроходимой пустыне, но завтра на сих местах и в окрестностях увидишь ты только многонародные жилища твоих подданных. Я перерезала повод, когда ты сошел с коня своего, и, стегнув оного, принудила вбежать на двор, у коего ты тогда находился, ибо шел ты по предместью сего замка. Площадь оного показалась тебе поляною, а водомет и дерновая софа были меньшие ворота в замок и лавка караульного. Когда вы сели, я присутствовала вашим мыслям и старалась влияниями моими привести оные в то нежное расположение чувств, в коем потребно только малое во оные ударение, чтоб природа готова была воспламенить вас любовью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142