Два дня спустя мы были в Италии на берегу Лагомаджиоре. Лили сидела, окруженная цветами, которые она перебирала своими нежными ручками. Мне хотелось кинуться к ней, покрыть ее руки горячими поцелуями, но ее как будто охранял невидимый ангел!
– О чем задумалась, Лили? – взволнованно спросил я ее.
– О той темной грустной долине, покинутой нами. Мне кажется, что на том свете мы с тем же чувством будем вспоминать прошлую жизнь.
Она так влияла на меня своими тихими речами и кроткой улыбкой, что впоследствии было достаточно прикосновения ее белой ручки, чтоб успокоить и смирить меня. Я исправлялся, но этого было мало: я не становился другим человеком.

Пятнадцатое письмо

Само собою разумеется, что у нас много людей всех времен, видевших и Горация, и Сократа, и Александра Великого, и разных знаменитостей. Но меня не интересуют их рассказы о земле. Что мне в них теперь! Если бы я изучал историю, было бы другое дело.
Я слушаю с большим удовольствием, когда они говорят о переменах, происходивших в аду, с тех пор как они в нем находятся. Они замечают, например, что число прибывающих сюда женщин постоянно увеличивается.
Прежде мужчин сюда приходило больше, а теперь обоего пола число почти ровное. Стоя у ворот ада, я тоже удивлялся многочисленности входящих женщин. Не думай, что эти ворота – граница ада: они обозначают известный предел только, за которым виднеется густой туман и который перейти нельзя. Тут-то я видел как, одна за другой, эти несчастные проходили, не зная сами, куда спешат.
А что сгубило их? Дурное воспитание, конечно! Чему учат молодых девушек в наше время? Знают ли они о Спасителе, о долге?
Нет! Эти слова имеют для них значение скуки. Блистать в свете, одеваться по моде болтать на разных языках, нравиться и увлекать собой, вот цель их существования! Вся жизнь их проходит в каком-то вихре постоянных увеселений, светских выездов, вечеров, балов, из которого они выходят, только очнувшись в аду! А сколько вреда они делали, хотя бы своей пустой болтовней! Но в этом грехе повинны не только одни женщины. Казалось бы, что просвещение должно было внести более серьезное направление в человечество, а вместо того люди еще более пристрастились к ничего не значащим речам, и то, что прежде говорилось просто, откровенно, теперь, с тех пор как жизнь усложнилась, чего не придумывают, чтобы обманывать друг друга, чтобы льстить друг другу! Какие обороты, высокопарные речи, какие стремления к чему-то невозможному, недосягаемому! Не лучше ли было бы жить в простоте и пользоваться, и дорожить теми минутами счастья, теми благами, которые даются им и которых так много на земле.
Сколько отрадных часов проводил я, например, в деревне, особенно по вечерам, слушая благовест ко всенощной, следя за возвращающимися рабочими, внимая отдаленному блеянию стад… Какой мир! Какая благодать!
Я не ценил тогда этих чудных мгновений, а теперь – поздно!

Шестнадцатое письмо

Возвращаюсь к моему детству.
Обыкновенно я приготовлял тете Бетти подарок ко дню ее рождения и, восторгаясь, что поражу ее неожиданностью, в то же время, с обычной детской непоследовательностью, горел нетерпеливым желанием, чтобы она догадалась о приготовленном ей подарке. Накануне торжественного дня пришел я к ней и, не найдя ее в комнате, с досадой стал осматриваться – нельзя ли чем-нибудь развлечься до ее прихода, как вдруг увидел на окне разноцветную бабочку. Мигом забыл я все наставления о том, чтобы не мучить животных, и бросился ловить несчастное насекомое. Я разгорячился, долго старания мои были тщетны, но, наконец, я поймал его и держал за крылышко… Послышался легкий шорох, и тетя Бетти вошла. Совесть пробудилась во мне, я чувствовал стыд и крепко притиснул в руке свою несчастную жертву.
Разговор с тетей не клеился. Я испытывал непонятный страх, чтобы она не заставила меня показать, что у меня в руке; мне казалось, что бедная, давно мертвая бабочка все еще бьется в своей темнице. Тетя Бетти, видя мое необычайное смущение, начала рассказ о том, что Бог видит все: «Милое мое дитя, – говорила она, – с каждой стороны у Бога стоят ангелы. Первый из них записывает наши добрые дела, а второй – дурные. Когда придет конец, Бог скажет: «Покажите, что записали». И горе нам, если дурных дел более, чем хороших: мы будем навеки прокляты!»
Эти слова сильно подействовали на меня. Бог видит все, следовательно Он знает о моем преступлении. Я громко зарыдал и, ни слова не говоря, протянул тете руку с мертвой бабочкой. Она сразу поняла все, обняла меня, ласково пожурила, а потом утешала, говоря, что когда сознают свои грехи, Бог прощает их, если Его о том просят. Я был глубоко тронут и долго не мог успокоиться. «Помни всю жизнь, – продолжала тетя, – что не скроешь ничего от Бога, и эта мысль впоследствии удержит тебя от зла». Я стал на колени и повторял за нею слова молитвы, потом мы схоронили погибшее насекомое в горшке с цветком, и я ушел спать с безмятежно-спокойной душой.
На другой день рано утром направился я к тете Бетти с своим подарком. Против обыкновения, дверь была заперта, но на мой зов она отворила ее и я остановился изумленный, увидя ее в слезах.
– Тетя, – прошептал я, – ты говорила вчера, что Бог видит все, значит Он и слезы твои видит.
Она горячо поцеловала меня, и светлая улыбка озарила ее лицо.
– Не только видит, но считает их, и с моей стороны нехорошо предаваться скорби.
Она поспешно утерла глаза.
– Почему ты плакала? – допрашивал я ее.
– Ты не поймешь этого, дитя мое. Сегодня, старая сорокалетняя дева, я начинаю новый год жизни, но об этом плакать, конечно, безумно. Если угодно Богу, чтобы я прожила так еще двадцать лет, да будет Его святая воля! Хочешь послушать мой рассказ о прошлом?
Давно, давно жила молодая красивая девушка, которая верила, что жизнь есть не что иное, как вечно веселый праздник, и что только счастье и благоденствие ожидают ее.
Со всех сторон воспевали ее красоту и достоинства, но она не увлекалась, слушая льстецов, и внимала с трепетом и биением сердца лишь одному, которого речи и уверения в безмерной преданности и любви открывали перед ней новый, неведомый мир!..
Однажды на балу… знаешь ли, что такое бал? Это не то ангельское, не то дьявольское Учреждение… Итак, на балу, он попросил у нее перчатку ее на память. Она не могла отказать ему, и вот пара к этой перчатке!
Тетя вынула из ящика одно из своих сокровищ.
– Вскоре после того они были обручены. Счастье ее было безмерно, несмотря на то, что родители предупреждали ее, что он не был ее достоин и что его невоздержанное поведение было далеко непохвальным. Но она любила пламенно его и даже все его недостатки. Он был капитаном корабля и часто уходил в плавание. Тогда велась между ними переписка, в которую она вливала всю душу свою, а вот и его ответы!
Она показала мне пачку писем, связанных шелковой ленточкой.
– Но вот долетает до нее слух о его нездоровье, вследствие раны, полученной им на дуэли. Она не задумалась поспешить занять место сиделки у его изголовья и не покинула его, пока он не поправился, благодаря ее заботам. После того настала для них еще одна короткая и последняя разлука, перед тем как они готовились соединиться навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21