Папся. Не папа, не папочка, а Папся. Мальчик особо это подчеркивал. Может, Папся - это дедушка, решил Шеридан. - Но я точно уверен, что он там. Пожилой мужчина в черном костюме. Седой… с зеленым галстуком…
- Папся был в синем галстуке, - возразил малыш. - Он знает, что это мой самый любимый.
- Да, наверное, синий, - размышлял Шеридан. - В таком свете трудно разобрать. Идем, залазь в фургон, я тебя отвезу к нему.
- А вы уверены, что это был Папся? Потому что не знаю, что ему делать в таком месте, где… Шеридан пожал плечами:
- Слушай, мальчик, если ты не уверен, что это он, пойди сам поищи. Может, и найдешь. - И, быстро отвернувшись, направился к фургону. На мальчишке свет клином не сошелся. Он подумывал вернуться и попробовать еще раз, но решил, что крутится здесь слишком долго - либо надо сводить наблюдательные пункты к минимуму, либо загремишь в тюрьму на двадцать лет. Лучше направиться в другой универмаг. Скажем, «Скотервилл» или…
- Подождите, мистер! - с отчаянием в голосе завопил ребенок; послышался стук кроссовок об асфальт. - Подождите! Я сказал ему, что хочу пить, наверное, он пошел туда, чтобы взять мне кока-колу. Подождите!
Шеридан, улыбаясь, обернулся:
- Я не собирался тебя бросать, сынок. Он повел мальчика к выкрашенному в неописуемо синий цвет фургону, которому было четыре года от роду. Открыв дверь, он улыбнулся малышу, который подозрительно взглянул на него своими зелеными глазами, выделявшимися на бледном личике, глазами такой величины, как у беспризорного дитяти с рекламных картинок в бульварных газетах типа «Нэшнл инкуайрер» или «Биде ньюс».
- Прошу в мою гостиную, дорогой, - сказал Шеридан с улыбкой, которая выглядела почти естественной. На самом деле от нее могло бросить в дрожь, подумалось ему. Ребенок полез туда, и, хотя он этого не знал, с той минуты, как за ним захлопнулась дверь, его жизнь принадлежала Бриггсу Шеридану. В жизни у него была одна-единственная проблема. Не женщины, хотя, как и всякому нормальному мужчине, ему нравилось слышать шорох юбки или ощупывать гладкую поверхность шелкового чулка, и не выпивка, хотя он мог и пропустить вечером пару стаканчиков. Проблемой Шеридана - его, можно сказать, фатальным пороком - были карты. Любая карточная игра, в которой делались ставки. Он потерял работу, кредитную карточку, дом, доставшийся от матери. Пока что еще не попал в тюрьму, но, как только у него возникнут серьезные неприятности с мистером Реджи, тюрьма покажется ему домом отдыха. Прошлым вечером он чуть не сошел с ума. Гораздо лучше, обнаружил он, когда проигрываешь сразу. Тогда пропадает охота играть, ты идешь домой, смотришь по ящику сериал о почтальоне и ложишься спать. Когда же сначала немного везет, ты втягиваешься. Той ночью Шеридан втянулся настолько, что остался должен семнадцать тысяч долларов. Он не мог этому поверить; он ушел домой подавленный, буквально ошеломленный величиной этой суммы. В машине по пути домой он не уставал повторять про себя, что задолжал мистеру Реджи не семьсот, не семь тысяч, а семнадцать тысяч железных солдатиков. Каждый раз при этой мысли он хихикал и делал громче музыку по радио. Но он уже не хихикал следующим вечером, когда двое горилл - из тех, кто мог, несомненно, придать его рукам самые неожиданные изгибы, - привели его в контору мистера Реджи.
- Я уплачу, - сразу же запричитал Шеридан. - Я уплачу, слышите, никаких проблем, пару дней, максимум неделю, ну две…
- Ты мне надоел, Шеридан, - произнес мисгер Реджи.
- Я…
- Заткнись. Если я дам тебе неделю, думаешь, я не знаю, что ты сделаешь? Стрельнешь у приятеля пару сотен, если у тебя еще остались приятели, у которых есть что взять. А если не найдешь прияте-ля, то ограбишь винный магазин, если у тебя кишка не тонка. Я в этом сомневаюсь, но все может быть. - Мистер Реджи подался вперед, оперся подбородком о сложенные руки и усмехнулся. От него пахло дорогим одеколоном. - А если ты добудешь две сотни долларов, что ты с ними сделаешь?
- Отдам вам, - пробормотал Шеридан. Он готов был расплакаться. - Немедленно отдам вам!
- Нет, не отдашь, - возразил мистер Реджи. - Пойдешь на них играть. А меня будешь кормить своими дерьмовыми извинениями. На этот раз ты завяз по уши, парень. Выше головы. Шеридан больше не мог сдерживать слез; он заревел.
- Эти парни могут надолго уложить тебя в больницу, - задумчиво произнес мистер Реджи. - Тебе к каждой руке приделают по трубке и еще одну воткнут в нос. Шеридан зарыдал еще громче.
- Вот что я тебе посоветую, - сказал мистер Реджи, толкая сложенный листок бумаги через стол Шеридану. - Можешь связаться с этим типом. Он себя называет мистер Маг, но на самом деле он мешок с дерьмом, вроде тебя. Теперь убирайся. Жду тебя через неделю, и ты положишь свои фишки на этот стол. Либо ты их выкупишь, либо мои друзья займутся тобой. А как говаривал знаменитый негр Букер Т. Вашингтон, если они начнут, то не перестанут, пока им не надоест. На сложенном листке была написана настоящая фамилия того турка. Шеридан поехал к нему и услышал о малышах и «балготах». Мистер Маг назвал также сумму, значительно большую, чем та, что значилась на фишках мистера Реджи. С тех пор Шеридан крутился в универмагах. Он выехал с главной стоянки торгового центра «Кузентаун», осмогрелся, затем направился в сторону подъездной дорожки и «Макдональдса». Малыш сидел на переднем сиденье, сложив руки на коленях и рыская глазами во все стороны. Шеридан подкатил к зданию, резко повернул от подъездной дорожки и продолжал путь.
- Зачем вы объезжаете сзади? - удивился ребенок.
- Ты должен будешь зайти в другую дверь, - пояснил Шеридан. - Смотри внимательно, сынок. Кажется, я там его видел.
- Вы видели? Правда видели? - Я вполне уверен, угу. Улыбка облегчения расплылась по лицу ребенка, и на какое-то мгновение Шеридан его пожалел - черт возьми, он же не чудовище и не маньяк, Господи. Но его фишки с каждым разом стоили все больше, а эта сволочь мистер Реджи не давал никаких послаблений. На этот раз речь шла не о семнадцати тысячах, или двадцати, или даже двадцати пяти. Сейчас на кон было поставлено тридцать пять штук - целый корпус железных солдатиков, иначе к субботе он приобретет кучу новых локтевых суставов. Он остановился у задней стены кафе, рядом с мусоросборником. Здесь не было ни одной машины. Прекрасно. На дверце был кармашек для карт и всякой мелочи. Шеридан полез туда левой рукой и вынул пару вороненых стальных наручников. Их створки были раскрыты.
- Зачем мы тут остановились, мистер? - спросил мальчик. В его голосе проскальзывал страх, но совсем иной; он вдруг понял, что потерять Папсю в муравейнике универмага - далеко не самое худшее, что может с ним случиться.
- Да нет, мы на минутку, - благодушно сказал Шеридан. После второго случая он понял, что нельзя недооценивать шестилетних, коща они поймут, что дело плохо. Тот мальчишка ударил его в мошонку и чуть не удрал. - Просто я забыл надеть очки, когда поехал. У меня могут отобрать права. Они в футлярчике там, на палу. Закатились на твою сторону. Достань их мне, пожалуйста. Ребенок нагнулся за футляром для очков, который был пуст. Шеридан наклонился и набросил один из наручников на протянутую ручку мальчика. Тут-то и началось. Разве он не говорил, что недооценивать шестилетних - грубая ошибка? Стервец сражался, как волчонок, выкручивался с такой силой, что Шеридан ни за что не поверил бы, если бы сам не испытал этого.
1 2 3 4
- Папся был в синем галстуке, - возразил малыш. - Он знает, что это мой самый любимый.
- Да, наверное, синий, - размышлял Шеридан. - В таком свете трудно разобрать. Идем, залазь в фургон, я тебя отвезу к нему.
- А вы уверены, что это был Папся? Потому что не знаю, что ему делать в таком месте, где… Шеридан пожал плечами:
- Слушай, мальчик, если ты не уверен, что это он, пойди сам поищи. Может, и найдешь. - И, быстро отвернувшись, направился к фургону. На мальчишке свет клином не сошелся. Он подумывал вернуться и попробовать еще раз, но решил, что крутится здесь слишком долго - либо надо сводить наблюдательные пункты к минимуму, либо загремишь в тюрьму на двадцать лет. Лучше направиться в другой универмаг. Скажем, «Скотервилл» или…
- Подождите, мистер! - с отчаянием в голосе завопил ребенок; послышался стук кроссовок об асфальт. - Подождите! Я сказал ему, что хочу пить, наверное, он пошел туда, чтобы взять мне кока-колу. Подождите!
Шеридан, улыбаясь, обернулся:
- Я не собирался тебя бросать, сынок. Он повел мальчика к выкрашенному в неописуемо синий цвет фургону, которому было четыре года от роду. Открыв дверь, он улыбнулся малышу, который подозрительно взглянул на него своими зелеными глазами, выделявшимися на бледном личике, глазами такой величины, как у беспризорного дитяти с рекламных картинок в бульварных газетах типа «Нэшнл инкуайрер» или «Биде ньюс».
- Прошу в мою гостиную, дорогой, - сказал Шеридан с улыбкой, которая выглядела почти естественной. На самом деле от нее могло бросить в дрожь, подумалось ему. Ребенок полез туда, и, хотя он этого не знал, с той минуты, как за ним захлопнулась дверь, его жизнь принадлежала Бриггсу Шеридану. В жизни у него была одна-единственная проблема. Не женщины, хотя, как и всякому нормальному мужчине, ему нравилось слышать шорох юбки или ощупывать гладкую поверхность шелкового чулка, и не выпивка, хотя он мог и пропустить вечером пару стаканчиков. Проблемой Шеридана - его, можно сказать, фатальным пороком - были карты. Любая карточная игра, в которой делались ставки. Он потерял работу, кредитную карточку, дом, доставшийся от матери. Пока что еще не попал в тюрьму, но, как только у него возникнут серьезные неприятности с мистером Реджи, тюрьма покажется ему домом отдыха. Прошлым вечером он чуть не сошел с ума. Гораздо лучше, обнаружил он, когда проигрываешь сразу. Тогда пропадает охота играть, ты идешь домой, смотришь по ящику сериал о почтальоне и ложишься спать. Когда же сначала немного везет, ты втягиваешься. Той ночью Шеридан втянулся настолько, что остался должен семнадцать тысяч долларов. Он не мог этому поверить; он ушел домой подавленный, буквально ошеломленный величиной этой суммы. В машине по пути домой он не уставал повторять про себя, что задолжал мистеру Реджи не семьсот, не семь тысяч, а семнадцать тысяч железных солдатиков. Каждый раз при этой мысли он хихикал и делал громче музыку по радио. Но он уже не хихикал следующим вечером, когда двое горилл - из тех, кто мог, несомненно, придать его рукам самые неожиданные изгибы, - привели его в контору мистера Реджи.
- Я уплачу, - сразу же запричитал Шеридан. - Я уплачу, слышите, никаких проблем, пару дней, максимум неделю, ну две…
- Ты мне надоел, Шеридан, - произнес мисгер Реджи.
- Я…
- Заткнись. Если я дам тебе неделю, думаешь, я не знаю, что ты сделаешь? Стрельнешь у приятеля пару сотен, если у тебя еще остались приятели, у которых есть что взять. А если не найдешь прияте-ля, то ограбишь винный магазин, если у тебя кишка не тонка. Я в этом сомневаюсь, но все может быть. - Мистер Реджи подался вперед, оперся подбородком о сложенные руки и усмехнулся. От него пахло дорогим одеколоном. - А если ты добудешь две сотни долларов, что ты с ними сделаешь?
- Отдам вам, - пробормотал Шеридан. Он готов был расплакаться. - Немедленно отдам вам!
- Нет, не отдашь, - возразил мистер Реджи. - Пойдешь на них играть. А меня будешь кормить своими дерьмовыми извинениями. На этот раз ты завяз по уши, парень. Выше головы. Шеридан больше не мог сдерживать слез; он заревел.
- Эти парни могут надолго уложить тебя в больницу, - задумчиво произнес мистер Реджи. - Тебе к каждой руке приделают по трубке и еще одну воткнут в нос. Шеридан зарыдал еще громче.
- Вот что я тебе посоветую, - сказал мистер Реджи, толкая сложенный листок бумаги через стол Шеридану. - Можешь связаться с этим типом. Он себя называет мистер Маг, но на самом деле он мешок с дерьмом, вроде тебя. Теперь убирайся. Жду тебя через неделю, и ты положишь свои фишки на этот стол. Либо ты их выкупишь, либо мои друзья займутся тобой. А как говаривал знаменитый негр Букер Т. Вашингтон, если они начнут, то не перестанут, пока им не надоест. На сложенном листке была написана настоящая фамилия того турка. Шеридан поехал к нему и услышал о малышах и «балготах». Мистер Маг назвал также сумму, значительно большую, чем та, что значилась на фишках мистера Реджи. С тех пор Шеридан крутился в универмагах. Он выехал с главной стоянки торгового центра «Кузентаун», осмогрелся, затем направился в сторону подъездной дорожки и «Макдональдса». Малыш сидел на переднем сиденье, сложив руки на коленях и рыская глазами во все стороны. Шеридан подкатил к зданию, резко повернул от подъездной дорожки и продолжал путь.
- Зачем вы объезжаете сзади? - удивился ребенок.
- Ты должен будешь зайти в другую дверь, - пояснил Шеридан. - Смотри внимательно, сынок. Кажется, я там его видел.
- Вы видели? Правда видели? - Я вполне уверен, угу. Улыбка облегчения расплылась по лицу ребенка, и на какое-то мгновение Шеридан его пожалел - черт возьми, он же не чудовище и не маньяк, Господи. Но его фишки с каждым разом стоили все больше, а эта сволочь мистер Реджи не давал никаких послаблений. На этот раз речь шла не о семнадцати тысячах, или двадцати, или даже двадцати пяти. Сейчас на кон было поставлено тридцать пять штук - целый корпус железных солдатиков, иначе к субботе он приобретет кучу новых локтевых суставов. Он остановился у задней стены кафе, рядом с мусоросборником. Здесь не было ни одной машины. Прекрасно. На дверце был кармашек для карт и всякой мелочи. Шеридан полез туда левой рукой и вынул пару вороненых стальных наручников. Их створки были раскрыты.
- Зачем мы тут остановились, мистер? - спросил мальчик. В его голосе проскальзывал страх, но совсем иной; он вдруг понял, что потерять Папсю в муравейнике универмага - далеко не самое худшее, что может с ним случиться.
- Да нет, мы на минутку, - благодушно сказал Шеридан. После второго случая он понял, что нельзя недооценивать шестилетних, коща они поймут, что дело плохо. Тот мальчишка ударил его в мошонку и чуть не удрал. - Просто я забыл надеть очки, когда поехал. У меня могут отобрать права. Они в футлярчике там, на палу. Закатились на твою сторону. Достань их мне, пожалуйста. Ребенок нагнулся за футляром для очков, который был пуст. Шеридан наклонился и набросил один из наручников на протянутую ручку мальчика. Тут-то и началось. Разве он не говорил, что недооценивать шестилетних - грубая ошибка? Стервец сражался, как волчонок, выкручивался с такой силой, что Шеридан ни за что не поверил бы, если бы сам не испытал этого.
1 2 3 4