И твои ногти, – сказала она, сделав гримасу, – они нуждаются в настоящем маникюре.
– Я не могу застилать кровати, прибирать комнаты и беспокоиться о своих ногтях, – заявила я.
– Она права, Лаура Сю, – мягко сказал мой отец.
– А ей обязательно надо быть горничной? – спросила его моя мать.
– Мама считает, что это лучшее место для начала. Она закивала с выражением глубокого согласия, словно все, что думала или говорила моя бабушка, было евангельской истиной. Потом она вздохнула и снова стала разглядывать меня, тихо покачивая головой.
– В будущем, пожалуйста, переодевайся во что-нибудь более приятное, прежде чем прийти повидаться со мной, – попросила она. – Формы угнетают меня, и всегда принимай душ и мой свои волосы вначале. Иначе ты занесешь пыль и грязь.
Полагаю, что я была прозрачна, как оконное стекло, меня было видно насквозь, потому что она увидела боль в моем сердце.
– О, Дон, дорогая, ты должна простить меня, если я говорю так бесчувственно. Я не должна забывать, как трудно все это для тебя тоже. Но ты просто подумай обо всех этих чудесных и новых вещах, которые ты будешь иметь, какие сможешь делать. Ты будешь Катлер в Катлер'з Коув, а это честь и привилегия. В один прекрасный день тут будет очередь достойных поклонников, умоляющих тебя выйти замуж, и все, что произошло с тобой, будет казаться тебе лишь кошмарным сном. Так, как это кажется мне, – сделала очередной глубокий вдох. – Ах, дорогой, становится жарко, – заявила она, фактически на том же дыхании. – Ты можешь включить вентилятор, пожалуйста, Рэндольф?
– Конечно, дорогая.
Она откинулась на подушки и стала обмахиваться своим журналом.
– Все это так переполняет меня, – сказала она, – Рэндольф, ты должен помочь в этом! – вскричала она тонким и высоким голосом, словно была на грани истерики. – Мне достаточно трудно смотреть уже и за Клэр Сю и Филипом.
– Конечно, я помогу, Лаура Сю, Дон не будет для нас проблемой.
– Хорошо, – кивнула она.
Как могла она думать, что я должна быть проблемой для нее? Я не была младенцем, который требует постоянной заботы и присмотра.
– Кто-нибудь знает о ней, Рэндольф? – спросила она, глядя в потолок, и при этом говорила обо мне так, словно я не присутствовала рядом с ней в комнате.
– Это расходится по Катлер'з Коув, если ты это имеешь в виду.
– О, Господи… Как же я смогу выйти? Всюду, куда я пойду, люди будут задавать вопрос за вопросом. Я не могу выдержать этой мысли, Рэндольф, – простонала она.
– Я отвечу на все вопросы, Лаура Сю. Не волнуйся.
– Мое сердце так бьется, Рэндольф. Только это началось, а я уже чувствую как участился мой пульс на шее, – она поднесла пальцы к горлу. – Я не могу выровнять свое дыхание.
– Отнесись к этому спокойно, Лаура Сю, – посоветовал отец.
Я посмотрела на него в ожидании. Что такое происходит? Он кивнул и указал мне головой на дверь.
– Мне лучше пойти, – сказала я. – Я еще должна вернуться обратно на работу.
– Ах… ах, да, дорогая… Я должна теперь немного вздремнуть. Мы еще поговорим с тобой позднее. Рэндольф, пожалуйста, попроси доктора Мэдео вернуться.
– Но, Лаура Сю, ведь он же был здесь не более чем час назад.
– Пожалуйста. Я думаю, что нуждаюсь в нем, чтобы он поменял мне лекарство. Это не помогает.
– Хорошо, – сказал он, вздохнув. Мы вышли вместе. Один раз я обернулась и увидела, как она снова легла, закрыв глаза, прижав руки к груди.
– С ней все будет в порядке, – заверил мой отец, когда мы вышли. – Всего лишь один из ее приступов. Они приходят и уходят. Это часть ее нервного состояния. Пройдет день или два, она встанет, наденет одно из своих красивых платьев и, стоя у входа в столовую рядом с матерью, будет приветствовать гостей. Вот увидишь, – сказал он, похлопав меня по плечу.
Отец решил, что мой печальный и встревоженный взгляд объясняется беспокойством о моей матери, но она по-прежнему оставалась для меня чужой. Действительно мы выглядели в чем-то похожими, но я не чувствовала никакого тепла между нами и не могла представить, как буду называть ее мамой. Она даже не попыталась поцеловать меня. Вместо этого она сделала все, чтобы я почувствовала себя грязной и необразованной, каким-то диким существом, доставленным с улицы, кем-то, кто должен быть подчинен и выдрессирован, словно бездомная собака.
Я смотрела в будущее. Ни деньги, ни власть, ни положение, ни честь принадлежать к Катлерам не могли заменить те мгновения любви, которые я пережила, когда была Лонгчэмп. Но никто не хотел видеть это или понять, и меньше всего мои настоящие родители.
«Ах, мама! Ах, папа! – Кричала я во тьме моих мучительных мыслей. – Почему вы сделали это? Мне было бы лучше не знать эту правду. Было бы лучше для всех нас, если бы то надгробье украденному младенцу оставалось нетронутым в сумраке тихого кладбища».
Но для меня этот мир был полон лжи, и одной больше, одной меньше, уже не имело значения.
Глава 10
Новый брат, утерянная любовь
В последующие несколько дней я видела моего отца только мельком. Каждый раз, когда я видела его, он казался взбудораженным, носился с одного места на другое, словно рабочая пчела, в то время как моя бабушка невозмутимо прохаживалась по отелю как королева. Когда отец видел меня, он обещал проводить со мной больше времени. Я чувствовала себя камешком, попавшим в его ботинок. Он останавливался, чтобы поздороваться со мной или похлопать по плечу, а затем исчезал, забывая обо мне до следующей встречи, забывая, что он уже видел меня и говорил уже те же самые слова.
Моя мать не спускалась вниз из своей комнаты целыми днями. Но однажды она появилась в столовой у дверей, приветствуя гостей по мере того, как они подходили. Она была одета в прекрасное бирюзовое платье, ее волосы были причесаны и подвиты, они спускались на ее плечи. На ней было бриллиантовое колье, которое ярко сверкало под светом люстр, я подумала, что она одна из самых красивых женщин, каких я когда-либо видела. Она выглядела так, словно не болела ни одного дня в своей жизни. Цвет ее лица не мог быть более розовым, глаза ярче, а волосы более пышными и роскошными.
Я стояла в углу лобби и наблюдала, как она и моя бабушка приветствовали гостей, обе они тепло улыбались, пожимали руки, принимали поцелуи в щеку и сами целовали других мужчин и женщин. Создавалось впечатление, что все, кто останавливался в этом отеле, были старыми друзьями. Обе они, и моя мать, и моя бабушка, выглядели сияющими и оживленными, черпающими энергию от толпы гостей, проходящих мимо них.
Но когда все это закончилось, когда все гости вошли, моя бабушка кинула на мою мать странный жесткий взгляд, а затем прошла в столовую. Вначале мать не видела, что я наблюдаю за ней. Казалось, она вот-вот разразится слезами. Отец вышел, чтобы позвать ее. Прежде, чем она обернулась, чтобы сопровождать его в столовую, она взглянула в мою Сторону.
Я подумала, что у нее необычное выражение, оно меня немного пугало. Она смотрела так, словно не узнавала меня. В ее глазах стояло любопытство, она слегка наклонила голову и что-то шепнула моему отцу. Он повернулся, увидел меня и махнул мне. Моя мать направилась в столовую, но отец подошел ко мне.
– Привет, – сказал он. – Как твои дела? Ты получаешь достаточно еды?
Я кивнула. Он задавал мне этот самый вопрос трижды на протяжении двух дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83