https://www.dushevoi.ru/products/dushevie_paneli/so-smesitelem/s-tropicheskim-dushem/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


А писал он так:
"- Да, очевидно, вы совершенно не поняли сущности задания. Что вы предлагаете? Новый летательный аппарат. Только и всего. Аппарат!.. Но, дорогой мой, нам надо совсем другое! Мы должны создать уникум - человека, который мог бы летать без всякого аппарата, вот так - взял да и полетел..." *.
Нехитрая механика - подменить Ихтиандра аквалангистом, а Ариэля - пилотом "миниатюрного летательного аппарата". Ну, а если без подмены? Если поразмышлять именно над тем, о чем пишет Беляев?
Схема исключает размышление. Или-или. Или научно достоверный Жюль Верн, или откровенно условный
* А. Беляев. Собр. соч., т, 7, стр. 215.
Уэллс. Остальное подлежит решительному искоренению. Вот как это делается: "Все помнят, кбнечно, как барон Мюнхаузен вытащил себя за шевелюру из болота. Можно ли на такой идее построить научно-фантастический роман? Можно. Фантасту можно. Именно на этом базисе создан роман Беляева "Ариэль". Более того - эта оригинальная идея довольно пространно "научно" обосновывается автором, - в этом он невыгодно отличается от бравого барона. И будь даже "Ариэль" жемчужиной мировой литературы, и будь я редактором, и будь Беляев не Беляевым, а Толстым... Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой, но я бы сказал ему:
"В таком виде, Лев Николаевич, простите, печатать не могу. Это блестяще, гениально, написано рукой мэтра, но, увольте, не могу..." В подобной ситуации надо культурно, но быстро и энергично обезопасить читателя от автора".
Так пишет В. Смилга в статье "Фантастическая наука и научная фантастика"'. Начав составлять таблицу "Пятьдесят идей Александра Беляева", я вспомнил об этой статье, перечитал ее и уже не мог отделаться от звучащего, как строка назойливой песенки, страшного в своей высокомерной слепоте приговора: "Быстро и энергично обезопасить".
Нельзя не изумляться мужеству Беляева. На протяжении десяти лет критика прилагала все усилия, чтобы обезопасить читателя от его фантастики. Порой это делалось так быстро и так энергично, что больной и далеко не молодой уже писатель отправлялся в поисках заработка на Север, в рыбачьи артели. И вот после критических разносов, после тягучих проработок, после статей, снисходительно поучавших, как надлежит фантазировать, Беляев незадолго до смерти пишет "Ариэля".
Нет, черт возьми, мир устроен не так уж глупо! Есть в этом мире что-то вроде закона сохранения фантазии: вся сдерживаемая эти годы дерзость мысли, весь неизрасходованный запас воображения воплотились в великолепной идее летающего человека.
"- Слушай, Ариэль, слушай внимательно. Теперь ты умеешь делать то, чего не умеет делать ни один
* "Знание-сила", 1964, № 2.
человек. Ты можешь летать. И для того, чтобы полететь, тебе надо только пожелать этого. Ты можешь подниматься, летать быстрее или медленнее, поворачиваться в любую сторону, опускаться по своему желанию. Надо только управлять собой, как ты управляешь своим телом, когда идешь, встаешь, садишься, ложишься" *.
Не положено человеку летать вот так - без крыльев, без мотора. А ведь не удается о б е з о п а с и ть, не удается прицепить Ариэлю "миниатюрный летательный аппарат"! Книга живет и будет жить.
Я говорил, что схемы агрессивны. Я забыл добавить: старея, схемы становятся особенно нетерпимыми. Уже не "или-или", не "можно так и можно этак", а "надо только так" и "надо только этак". Только как Жюль Верн и даже еще обоснованнее! Нет, только как Уэллс и даже еще дальше от науки!..
Идея не должна быть "беспочвенным фантазерством", заявляет Ю. Котляр, дозволены лишь "обоснованные" гипотезы: "...читательское доверие налагает на писателя-фантаста и повышенную ответственность; он не имеет права бросаться необоснованными утверждениями и сомнительными идеями" **. Не правда ли, знакомая интонация?
Парадоксально, но факт: перечисляя тут же образцы "правильной" фантастики, Ю. Котляр упоминает "Человека-амфибию"! При жизни Беляева Ихтиандр считался антинаучной выдумкой, затем - выдумкой сомнительной, да и совсем еще недавно человека-рыбу стыдливо подменяли аквалангистом. А теперь приспособление людей к жизни под водой стало научной программой, и "Человек-амфибия" противопоставляется разным "необоснованным утверждениям и сомнительным идеям"...
И ведь это не единственный случай. Превратились в явь сотни идей, считавшихся когда-то антинаучной фантастикой, но не перевелось стремление обезопасить.
* А. Б е л я е в. Собр. соч., т. 7, стр. 229.
** Ю. Котляр, "Мир мечты и фантазии". "Октябрь", 1967, № 4, стр. 194.
Идеи всегда рождаются "сомнительными"; ни одна смелая идея - ни в науке, ни в фантастике - не была сразу признана абсолютно верной. Идеи растут, испытываются жизнью, и если они верны, со временем крепнут и выживают. Без слабых и писклявых новорожденных не было бы зрелых людей. Нелепо "отменять" новорожденных только потому, что есть сомнения в их будущем.
Ну, с Ю. Котляром понятно. Он ратует за чисто популяризаторскую фантастику и "освобождает" фантаста от необходимости что-то придумывать самостоятельно. Удивляет другое: к такому же выводу приходят и некоторые оппоненты Ю. Котляра.
Фантастика, говорят они, это художественная литература, а предметом художественной литературы является человек. Отсюда вывод: нет необходимости придумывать новые идеи, выдвигать новые модели будущего, ибо фантастика - только литературный прием.
Да, художественная литература всегда была человековедением. Она им и осталась. Но где-то в середине XX века возник сначала едва приметный, а теперь уже отчетливо видимый процесс расширения духовного мира человека.
В известном курсе физики Ричарда Фейнмана есть небольшое лирическое отступление. Я приведу его, оно поможет увидеть, что именно меняется в духовном мире человека:
"Поэты утверждают, что наука лишает звезды красоты, для нее, мол, звезды - просто газовые шары. Ничего не "просто". Я тоже любуюсь звездами и чувствую их красоту. Но кто из нас видит больше? Обширность небес превосходит мое воображение... Затерянный в этой карусели, мой маленький глаз способен видеть свет, которому миллионы лет. Безбрежное зрелище Вселенной... и я сам - ее часть. Быть может, вещество моего тела извергнуто какой-нибудь забытой звездой, такой же, как вон та, чей взрыв я вижу сейчас. Или я смотрю на звезды гигантским оком Паломарского телескопа, вижу, как они устремляются во все стороны от той первоначальной точки, где, быть может, они некогда обитали бок о бок. Что это за картина и каков ее смысл? И зачем все это?.. Почему же нынешние поэты не говорят об этом? Что за народ эти лирики, если они способны говорить о Юпитере только как о человеке, и молчат, если это огромный вращающийся шар из метана и аммиака?" *
На протяжении тысячелетий такое видение мира было редчайшим исключением. Но не надо быть футурологом, чтобы уверенно предсказать: умение видеть, слышать, чувствовать большой, мир станет характерной особенностью человека будущего. Соответственно должно расшириться и понятие человековедения. Может быть, уже сегодня правильнее было бы говорить, что литература - это мировидение.
Подавляющее большинство героев фантастики - ученые. Чаще всего - большие ученые. Нельзя сколько-нибудь убедительно показать таких людей без адекватных им мыслей и идей. Мало заверить, что герой - умный человек.
1 2 3 4 5 6 7
 https://sdvk.ru/Dushevie_kabini/luxus-023d-product/ 

 Евро-Керамика Турин