В конце этого путешествия, сопряженного, естественно, с множеством трудностей и препятствий, нас ждет наше, там ждет нас наш праздник, наша сказка, наше счастье. Мы же не ищем своей тропки, а идем по проторенным, «надежным», известным и широким дорогам, по которым идут все, и потому мы так плохо себя чувствуем. Потому беспокойство, неудовлетворенность всем и вся стали нашим естественным состоянием. Мы проживаем не свою, а чужую жизнь — вот в чем наказание за непринятие и непонимания себя! Мы присутствуем на чужих праздниках, и потому всегда и везде гости, мы — лишние, ибо мы постоянно занимаем чужие места, а наше, как ни печально, пусто и ждет нас.
Несколько дней прошло в таких размышлениях. Начался февраль, а этот период в наших краях — самый разгул стихии, когда ветер валит деревья, срывает крыши, покрывает все, что встречается на его пути, ледяной коркой, отчего нередко в бухте Новороссийска тонут суда под тяжестью наросшего льда.
В такую погоду я боюсь лишь одного, чтобы мои мачтовые тополя не рухнули под напором озверевшего ветра. А еще я посматриваю на мою колоколенку, которая слишком «худа» и высока для такой стихии.
С утра я, как всегда, молился, из щелей в домике дуло так, что лампадка порой гасла. Во время молитвы что-то пришло ко мне, и я принял решение отправиться на дальнюю пустынь сегодня же, немедленно. За окном ураган, а ты собрался в поход — как всегда вмешивался ум, но я был полон решимости и отверг все аргументы логики в пользу того, что в такое время нужно сидеть дома.
Я стал собирать рюкзак и положил, естественно, фонарь, так как всякое могло случиться. Потом я присел и стал думать, что же я еще не взял, ничего на ум не приходило, но все же я что-то забыл, главное. Я сел за стол, сам не понимая что делаю, взял листок бумаги и написал на нем:
«Дедушка, приезжай». Это было нелепо, но я свернул листок в кораблик и положил его в потайной карман. После этого мне показалось, что наконец-то я все взял.
Ассоль, как всегда, ринулась вперед в надежде набегаться и напрыгаться, но не тут-то было. На поверхности снега образовалась такая крепкая ледяная корка, что она не могла цепляться своими когтями и скользила. Обо мне и говорить нечего. Вскоре я стал падать и катиться в низины — хорошо, что деревья вокруг, и я докатывался до первого встречного дерева.
Однако мы продвигались настойчиво вперед. Стало жарко от непрерывных усилий для преодоления подъема и напряжения, чтобы не поскользнуться.
Мы катились вниз и это было даже смешно! Бедная собака на некоторых крутых спусках беспомощно скатывалась вниз, несмотря на отчаянные усилия зацепиться за почву — когти не помогали. Мне стало весело, а она смотрела на меня с укоризной, что же, дескать, ты надо мной потешаешься.
Волнение охватило меня, когда мы приближались к часовне. Остро вспомнились те события, которые произошли здесь в ту незабываемую рождественскую ночь.
Но все было как всегда. Вот угли нашего костра, припорошенные снегом, вот та свеча, при свете которой мы последний раз молились, вот мои следы, а вот едва заметные следы старика, которые уходили в снежную даль пустыни. Где он? Что с ним? — вновь всплыли каверзные вопросы, но на них не было вразумительного ответа. Сейчас об этом думать бесполезно, вернее, думать напрямую бесполезно, нужно слушать свое сердце, а оно покамест молчало.
После молитвы я разжег костер и поджарил хлеб. Ассоль лежала на снегу, игровая спесь с нее сошла, и она хмурилась, если так можно выразиться в отношении собаки. Впрочем, что же собаки, животные? Может быть, им доступно то, что скрыто от нас, людей, утерявших природное чутье и природное понимание сути вещей, происходящих в мире. Вот взять хотя бы этих странных оленей, уведших Арсения Бог весть куда, они-то будто указывали ему путь, вели за собой. Значит, они своеобразные проводники туда, куда для всех путь закрыт, путь в тайну.
Вдруг я вспомнил давний эпизод из нашей эпопеи обживания дальней пустыньки. Это было поздней осенью, скорее это было накануне 1993 Нового года. Верно! — размышлял я. Тогда мы пробирались сюда на машине, завезли сухую смесь из песка и цемента для заливки пола. Да что же это я! Это было 31 декабря 1992 года. С утра шел мелкий дождик, но мы, несмотря на канун праздника, отправились работать. Поездка была незабываемой, ибо дороги — сущее масло, машина с трудом доползла сюда. Потом мы скоро сделали свое дело и пустились в обратный путь. Темные силы мстили нам, и мы не могли проехать в одном месте. Подъем был с изгибом, и вот на повороте машина увязла и никак не хотела продвигаться вперед. Как мы ее ни толкали, ничего не выходило, из-под колес шел пар и дым от их быстрого вращения, но вверх машина не шла. Тогда мы поехали объездной дорогой. Дождь усилился, стало темно, и мы неслись как на крыльях в темную бездну, ибо ничего видно не было. Слету запрыгивали в огромные лужи, грязь с водой поднималась в воздух и залепляла видовое стекло. Только на большой скорости можно было проскакивать сложные участки, иначе завязнешь и встречать Новый год будешь здесь, в лесу.
Только мы, такие ненормальные, безумные, могли 31 декабря отправиться в лес на работу, когда нормальные люди сидели дома, наряжались, накрывали на стол в предвкушении сладкого времяпрепровождения. Мы сами выбрали этот путь, скорее что-то свыше побуждало делать так, а не иначе…
Впрочем, что это я вспомнил именно тот день? Ах да! Как только мы отъехали от дальней пустыньки, в лесу увидели оленя и олениху! Это нас удивило, но мы слишком торопились и ехали на большой скорости, чтобы разглядывать эту странную парочку. Они стояли близко к дороге, в лесной чаще, и оттуда смотрели на нас. Удивительно было то, что их не испугала машина и они не сбежали подальше от людей, будто хотели нам себя показать. Зачем?
Только теперь я вспомнил об этих лесных жителях. Может быть, не случайно они тогда нам встретились?
Я спустился к реке и вынул из внутреннего кармана кораблик. Расправил его и смотрел на бегущую воду, чувствуя себя ребенком, который поверяет свое сокровенное, самое главное желание листку бумаги. Я вспомнил о Мишутке из детского дома, который верил в свой кораблик, и его желание сбылось. Может быть, тогда и мое сбудется?.. Если очень-очень верить…
Глава 13
За окном мелькали горы. Я трясся в вагоне и сидел примерно на том же месте, что и тогда, когда мы вместе с Арсением в предновогодний вечер ехали в детский дом.
— Почему же ты раньше об этом не подумал?! — укорял я себя за то, что не навещал Мишеньку с тех самых пор, как мы праздновали вместе в лесу волшебный Новый год — Как же я так, не вспомнил о ребенке! — досадовал я, но с другой стороны, мне было приятно, что я уже исправляю свою ошибку. Я заготовил скромные подарки, какие раздам детям. И вдруг я опомнился от радужных размышлений, подумав, а что я скажу Мише о его дедушке, роль которого сыграл Арсений? Вот незадача! — мигом омрачилось мое настроение. Мальчик так ждал своего деда Андрея, наконец встретился с ним, а дед вновь пропал. Я начал перебирать все возможные варианты обмана, чтобы не ранить лишний раз наивное детское сердце, и ничего подходящего не находилось. Сказать, что он уехал? Куда, зачем? Нет, не подходило. Сказать, что заболел? Тем более расстроить мальчугана. Так и не нашелся я в своей хитрости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Несколько дней прошло в таких размышлениях. Начался февраль, а этот период в наших краях — самый разгул стихии, когда ветер валит деревья, срывает крыши, покрывает все, что встречается на его пути, ледяной коркой, отчего нередко в бухте Новороссийска тонут суда под тяжестью наросшего льда.
В такую погоду я боюсь лишь одного, чтобы мои мачтовые тополя не рухнули под напором озверевшего ветра. А еще я посматриваю на мою колоколенку, которая слишком «худа» и высока для такой стихии.
С утра я, как всегда, молился, из щелей в домике дуло так, что лампадка порой гасла. Во время молитвы что-то пришло ко мне, и я принял решение отправиться на дальнюю пустынь сегодня же, немедленно. За окном ураган, а ты собрался в поход — как всегда вмешивался ум, но я был полон решимости и отверг все аргументы логики в пользу того, что в такое время нужно сидеть дома.
Я стал собирать рюкзак и положил, естественно, фонарь, так как всякое могло случиться. Потом я присел и стал думать, что же я еще не взял, ничего на ум не приходило, но все же я что-то забыл, главное. Я сел за стол, сам не понимая что делаю, взял листок бумаги и написал на нем:
«Дедушка, приезжай». Это было нелепо, но я свернул листок в кораблик и положил его в потайной карман. После этого мне показалось, что наконец-то я все взял.
Ассоль, как всегда, ринулась вперед в надежде набегаться и напрыгаться, но не тут-то было. На поверхности снега образовалась такая крепкая ледяная корка, что она не могла цепляться своими когтями и скользила. Обо мне и говорить нечего. Вскоре я стал падать и катиться в низины — хорошо, что деревья вокруг, и я докатывался до первого встречного дерева.
Однако мы продвигались настойчиво вперед. Стало жарко от непрерывных усилий для преодоления подъема и напряжения, чтобы не поскользнуться.
Мы катились вниз и это было даже смешно! Бедная собака на некоторых крутых спусках беспомощно скатывалась вниз, несмотря на отчаянные усилия зацепиться за почву — когти не помогали. Мне стало весело, а она смотрела на меня с укоризной, что же, дескать, ты надо мной потешаешься.
Волнение охватило меня, когда мы приближались к часовне. Остро вспомнились те события, которые произошли здесь в ту незабываемую рождественскую ночь.
Но все было как всегда. Вот угли нашего костра, припорошенные снегом, вот та свеча, при свете которой мы последний раз молились, вот мои следы, а вот едва заметные следы старика, которые уходили в снежную даль пустыни. Где он? Что с ним? — вновь всплыли каверзные вопросы, но на них не было вразумительного ответа. Сейчас об этом думать бесполезно, вернее, думать напрямую бесполезно, нужно слушать свое сердце, а оно покамест молчало.
После молитвы я разжег костер и поджарил хлеб. Ассоль лежала на снегу, игровая спесь с нее сошла, и она хмурилась, если так можно выразиться в отношении собаки. Впрочем, что же собаки, животные? Может быть, им доступно то, что скрыто от нас, людей, утерявших природное чутье и природное понимание сути вещей, происходящих в мире. Вот взять хотя бы этих странных оленей, уведших Арсения Бог весть куда, они-то будто указывали ему путь, вели за собой. Значит, они своеобразные проводники туда, куда для всех путь закрыт, путь в тайну.
Вдруг я вспомнил давний эпизод из нашей эпопеи обживания дальней пустыньки. Это было поздней осенью, скорее это было накануне 1993 Нового года. Верно! — размышлял я. Тогда мы пробирались сюда на машине, завезли сухую смесь из песка и цемента для заливки пола. Да что же это я! Это было 31 декабря 1992 года. С утра шел мелкий дождик, но мы, несмотря на канун праздника, отправились работать. Поездка была незабываемой, ибо дороги — сущее масло, машина с трудом доползла сюда. Потом мы скоро сделали свое дело и пустились в обратный путь. Темные силы мстили нам, и мы не могли проехать в одном месте. Подъем был с изгибом, и вот на повороте машина увязла и никак не хотела продвигаться вперед. Как мы ее ни толкали, ничего не выходило, из-под колес шел пар и дым от их быстрого вращения, но вверх машина не шла. Тогда мы поехали объездной дорогой. Дождь усилился, стало темно, и мы неслись как на крыльях в темную бездну, ибо ничего видно не было. Слету запрыгивали в огромные лужи, грязь с водой поднималась в воздух и залепляла видовое стекло. Только на большой скорости можно было проскакивать сложные участки, иначе завязнешь и встречать Новый год будешь здесь, в лесу.
Только мы, такие ненормальные, безумные, могли 31 декабря отправиться в лес на работу, когда нормальные люди сидели дома, наряжались, накрывали на стол в предвкушении сладкого времяпрепровождения. Мы сами выбрали этот путь, скорее что-то свыше побуждало делать так, а не иначе…
Впрочем, что это я вспомнил именно тот день? Ах да! Как только мы отъехали от дальней пустыньки, в лесу увидели оленя и олениху! Это нас удивило, но мы слишком торопились и ехали на большой скорости, чтобы разглядывать эту странную парочку. Они стояли близко к дороге, в лесной чаще, и оттуда смотрели на нас. Удивительно было то, что их не испугала машина и они не сбежали подальше от людей, будто хотели нам себя показать. Зачем?
Только теперь я вспомнил об этих лесных жителях. Может быть, не случайно они тогда нам встретились?
Я спустился к реке и вынул из внутреннего кармана кораблик. Расправил его и смотрел на бегущую воду, чувствуя себя ребенком, который поверяет свое сокровенное, самое главное желание листку бумаги. Я вспомнил о Мишутке из детского дома, который верил в свой кораблик, и его желание сбылось. Может быть, тогда и мое сбудется?.. Если очень-очень верить…
Глава 13
За окном мелькали горы. Я трясся в вагоне и сидел примерно на том же месте, что и тогда, когда мы вместе с Арсением в предновогодний вечер ехали в детский дом.
— Почему же ты раньше об этом не подумал?! — укорял я себя за то, что не навещал Мишеньку с тех самых пор, как мы праздновали вместе в лесу волшебный Новый год — Как же я так, не вспомнил о ребенке! — досадовал я, но с другой стороны, мне было приятно, что я уже исправляю свою ошибку. Я заготовил скромные подарки, какие раздам детям. И вдруг я опомнился от радужных размышлений, подумав, а что я скажу Мише о его дедушке, роль которого сыграл Арсений? Вот незадача! — мигом омрачилось мое настроение. Мальчик так ждал своего деда Андрея, наконец встретился с ним, а дед вновь пропал. Я начал перебирать все возможные варианты обмана, чтобы не ранить лишний раз наивное детское сердце, и ничего подходящего не находилось. Сказать, что он уехал? Куда, зачем? Нет, не подходило. Сказать, что заболел? Тем более расстроить мальчугана. Так и не нашелся я в своей хитрости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40