Потом переписка прекратилась. Когда я в 1980 году работал в одном из институтов США, я написал им письмо и получил ответ от Мэри. Я понял, что они не живут больше вместе и где сейчас Роб, она не знает.
«Добро пожаловать на наш остров!»
Много лет я не имел никаких известий о Робе. В ДПП тоже никто не знал, где он. Говорили, что он вернулся в штат Мэн, купил-таки снова землю с лесом и водой, говорили даже, что это остров в одном из заливов. И вот, осенью 1982 года, когда я работал в Буффало, от Роба пришло письмо. «16 октября, — писал Роб, — у меня день рождения. Так было бы хорошо, если бы ты приехал в этот день! Я и моя жена будем счастливы принять тебя на нашем острове». Значит, он и в самом деле купил себе остров! К письму была приложена подробная инструкция с планом, откуда следовало, что я должен доехать до такого-то города, оттуда — по такой-то дороге до высокого дерева справа с почтовым ящиком в трех милях от маленькой таверны на перекрёстке такой-то и такой-то дорог. «Против этого дерева, — писал Роб, — стоит дом моих друзей. Оставишь у них машину, вернёшься к дереву. От него в глубь леса идёт дорога…» И так далее, совсем в духе времён индейских вождей и золотоискателей.
«Я написал начальнику Лаборатории, где ты работаешь, — писал Роб дальше. — Прошу его отпустить тебя дня на четыре».
В тот же день руководитель Лаборатории попросил меня зайти к себе:
— Я получил письмо от нашего общего друга Роба, — сказал он. — Почему бы тебе действительно не съездить туда? Я тебе даю два дня отпуска и прибавь к этому субботу и воскресенье. Советую ехать на машине, которую мы тебе предоставили, это и интереснее, и дешевле.
И я решился. Написал письмо Робу, он тут же мне ответил, обещал встретить. Вот так, проработав день в холодильнике, где хранился мой керн, залив бак горючим, накачав шины и запасшись съестным, спальным мешком и палаткой, я выехал по прямой, как стрела, дороге номер 90 на восток, к берегу далёкого пока Атлантического океана. Было это в пять вечера.
Только в полночь подъехал я к маленькому городку под громким названием Аустерлиц. Рядом с ним на карте была нарисована маленькая палатка, которая означала, что там есть «кемпинг», то есть что там можно поставить палатку или остановиться в трайлере. При выезде с дороги призывно горели огни: «Мотель», «Есть вакансии». Я не удержался, зашёл. «О да, мистер! Пожалуйста! Вы один? Цена номера 38 долларов за ночь». Платить за ночь 38 долларов, когда совсем рядом есть кемпинг, показалось мне нелепым, и ещё через полчаса я стоял под дождём на поляне под одиноким фонарём на столбе среди маленьких фанерных домиков. Из трайлера неподалёку вышел человек и спросил, что я хочу. Оказалось, что кемпинг вчера закрылся на зиму. С трудом разрешил он поставить палатку.
На другое утро оказалось, что я ночевал среди редких кленов на берегу какого-то пруда. Дождь шёл всю ночь, поэтому я не стал разжигать костра, а быстро сложил мокрую палатку, съел заранее сваренные яйца, закусил помидорами — и в путь.
Теперь я уже ехал через скалы и холмы штата Массачусетс, где на каждом столбе у дороги были приделаны щиты с изображением высокой, с пряжкой, шляпы первых поселенцев Бостона. К половине пятого я уже понял, что дом Роба Гейла близко, что я въехал в городок Басе, который стоит у впадения реки Кеннеби в Атлантический океан. Дорога вдруг резко пошла под гору, и не успел я оглянуться, как оказался в стороне от моста-шоссе через реку, куда мне надо было попасть. Это была узенькая улочка, с одной стороны которой стояли маленькие, игрушечные магазинчики и ресторанчики, а с другой вздымались вверх огромные краны, за которыми виднелся частокол странных, утыканных фантастического вида антеннами каких-то электронных устройств и серо-голубых мачт военных кораблей. Я остановился, и через секунду огромная толпа людей в касках монтажников и американских матросов в белых, пирожками, панамах и застиранно-голубых рубашках захлестнула меня. Люди бежали кто куда, я пытался что-то спросить, но мне лишь крикнули: «Это час пик. Некогда. Ты всё равно застрял на час!» — и пробежали мимо.
Но вот взревели первые машины и ринулись вперёд по свободной ещё дороге. Через десять минут она уже представляла из себя сплошную автомобильную пробку, а ещё минут через тридцать-сорок я уже смог развернуться, переехал через мост, проехал ещё один городок и углубился в лесную дорогу, которую нарисовал мне в письме Роб. Вот то самое дерево с почтовым ящиком, вот и одинокий дом, где, должно быть, живёт ближайший сосед Роба. И вдруг сзади появилась маленькая машина и стала мигать огнями и сигналить, привлекая внимание. Я вышел неуверенно. Навстречу бежал загорелый и бородатый, совсем не постаревший за семь лет Роб Гейл. Мы застенчиво обнялись.
Ещё через несколько минут, чиркнув несколько раз животом машины о камни, я выехал вслед за Робом на опушку. Дальше насыпь дороги шла через сплошное болото, а впереди виднелся заросший молодым лесом высокий и длинный скалистый холм. Роб остановился перед выездом на насыпь с деревянным мостом посередине.
— Это мой остров, — сказал он, стараясь быть равнодушным. — Сейчас отлив. А во время прилива и эта насыпь, и мост, и, конечно, все это болото — это дно залива. Поехали…
Я ещё не знал тогда, что дальше вся моя жизнь здесь будет подчинена слежению за фазами прилива и отлива. Например, на другой день мы поехали в Басе на моторной лодке — это надо делать в момент максимального прилива, но за час-полтора до его максимальной стадии. В это время приливо-отливные течения почти незаметны. И у тебя есть время осмотреть город и даже пообедать в одном из гриновских портовых ресторанчиков с якорями и портретами парусных кораблей. Но вот уже кое-где отлив создал небольшие водовороты. Это значит — надо поскорее садиться в лодку и уплывать отсюда, пока водовороты ещё не опасны для лодки. А ещё через час-другой вода уже будет греметь водопадами и бурунами, как большая опасная горная река. Даже хуже — ведь здесь ситуация меняется каждые несколько минут. И трудно сказать, в какую сторону. Недаром одно из совсем безобидных на вид в отлив узких мест залива-пролива помечено на карте названием «Хелл Гейт», что значит «Ворота Ада».
— Я счастлив, что живу в этом месте, — сказал Роб. — Это на всю жизнь.
А первый раз он сказал это, когда мы переехали через болото — дно пролива и, оставив машины на маленькой полянке, понесли вещи по каменистой тропе, прорубленной через частокол молодых дубков, которыми густо зарос остров. А потом вдруг тропа, которая шла по верхушке-гребню холма, запетляла вниз, к оконечности острова. По бокам её начали попадаться кусты с неубранными, прихваченными уже морозом помидорами, кочаны капусты, заросли кукурузы, бобов, каких-то неизвестных мне растений, среди которых я с радостью узнал недавнего своего знакомца — иерусалимский артишок. И вот я увидел заднюю бревенчатую стену странного дома, пахнуло дымом, залаяла огромная чёрная собака с широкой мордой: «Это Сандер, что значит по-русски „Гром“. Он не кусается. Я привязал его, чтобы он тебя не испугал. Не гладь его, иначе он от тебя не отстанет». Но я погладил его, и потом мне не было от него спасения.
А дом, который стоял почти у самого обрыва к воде, представлял странное сооружение с плоской, покатой в одну сторону крышей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37