Руководитель многих санно-тракторных походов в Антарктике, дрейфовавший на ледяных островах в Арктике, работавший на ледяном куполе Гренландии. Его перу принадлежат признанные во всем мире труды. Я знал его только по работам, видел же впервые. Он оказался чуть выше среднего роста, широкоплечий, лет так под пятьдесят. Лицо немного усталое, добродушное, глаза с хитринкой. Большие, чёрные, мопассановские усы. Потом ребята сказали мне, что он старый холостяк. Может быть, отчасти и поэтому он мог проводить столько времени во льдах и в море. Это же являлось предметом многочисленных шуток, но Крери лишь добродушно шевелил усами и смеялся громче всех. Оказывается, он читал мои работы и некоторые из них ему даже нравились. То, что Крери знал меня по моим публикациям, было очень важно для моей работы на американской станции.
Филлип Смит, или просто Филл, как он отрекомендовался, выглядел типичным американцем, под стать своему имени. Очень высокий, худой, с манерами нашего рубахи-парня, только ещё более уверенного в себе. Простые манеры так не соответствовали высокому посту, который он занимал, что я сначала даже не понял, кто он, принял его за одного из рядовых инженеров, товарищей Крери.
Третий — мистер Эдди Гуддейл — был тоже очень высоким, но уже почти стариком, лет шестидесяти. Очень прямой, как отставной военный, с продолговатой лысой головой, на которой были гладко выбриты остатки волос. Очки в тонкой оправе. Вид и манера разговаривать очень представительные. Но он чему-то засмеялся, и я тут же понял, что Эдди — простой человек. Это так и должно быть, ведь Эдди — старейший полярный волк, участник ещё экспедиций адмирала Бёрда в Антарктику. За его плечами не одна зимовка. А раз так, то уже работает как бы чувство братства.
Американцы взвалили на плечи мои чемоданы и ящики и быстро дотащили все до машины Эдди. Снова улыбки.
— Езжай отдохни. Увидимся завтра.
Через полчаса я уже сидел в комнате тихой гостиницы «Стон Хоре» — «Каменная лошадь», собираясь лечь спать.
Наступал вечер, но ещё светило солнце. Тишина стояла почти деревенская. Небольшое окно со старинными медными, кованными, по-видимому в кузнице, крючками и запорами. Нехитрая обстановка. Старинный сервант у стены, двуспальная кровать, накрытая тоже бабушкиным стёганым лоскутным одеялом. За окном — подстриженные газончики пустынной улицы, у подъездов аккуратно увитых зеленью домиков — автомобили выпуска 30-х годов. Не очень яркое голубое небо, всегда покрытое кучевыми облачками. Воздух свежий, прохладный. Тишина. Покой. Не надо думать о самолётах, багаже, пересадках. Я долетел всё-таки. Теперь поспим, и новый день покажет, что делать.
В Крайстчерче
На следующее утро, 18 января, я проснулся от того, что кто-то нежно, но настойчиво что-то спрашивал у меня. Открыл глаза. Не понял сразу, что к чему. Увидел серые, смеющиеся глаза девушки в белом передничке.
— Доброе утро, сэр. Сэр желает кофе или чай?
Да ведь это Новая Зеландия! Я совсем забыл традиции маленьких гостиниц этого города, которые мы узнали год назад. Смеюсь над самим собой.
— Чая, пожалуйста. Доброе утро.
— С молоком, сэр?
— Да, пожалуйста.
Вторая женщина везёт столик на колёсах. На нем кофе, чай, молоко, печенье. Это традиционный в местных гостиницах способ будить постояльцев утром. Горячий кофе или чай в постель полусонному человеку. Улыбка горничной:
— Доброе утро, сэр! Извините, сэр, вы, наверное, устали вчера?
Важно ведь проснуться утром с улыбкой. Даже если и устал вчера. Год назад я жил здесь с нашими ребятами в другой подобной же гостинице. Два этажа. Двадцать комнаток. На первом этаже — маленькая столовая. Напротив — конторка, в которой по очереди сидят хозяин или хозяйка. Тут же рядом с конторкой комнаты, в которых они живут. Гостиницы обычно с пансионом, то есть с трехразовым питанием, включённым в стоимость номера. Завтраки, обеды и ужины в такой столовой — это почти ритуал. За центральным столом обычно сидят хозяин и хозяйка с детьми. Все на другой же день знают друг друга. Обстановка семейная.
В воскресенье маленькие города Новой Зеландии как будто вымирают. Первый день в Крайстчерче был воскресеньем. На улицах ни души. С удовольствием прошёлся по тихим улочкам до центральной площади, где стоит высокий готический собор. Возле него — сквер. Чуть дальше речушка с дикими утками и парк. На площади стоит памятник капитану Скотту. Это отсюда, из Крайстчерча, Скотт уходил в своё последнее плавание к берегам Антарктиды. Высокий постамент из белого мрамора. На постаменте человек, одетый в полярные одежды, как бы идёт вдаль.
Новая Зеландия — одна из самых близких к Антарктиде стран, поэтому Крайстчерч и его порт, городок Литлтон, издавна были местом подготовки и отправления многих южнополярных экспедиций. Сейчас в этом городе, у международного аэропорта Крайстчерч, располагается главная база операции «Дип Фриз» («Глубокий холод»). Такое название носит работа частей военно-морского флота, авиации и армии Соединённых Штатов Америки, обеспечивающих жизнь и исследования американских учёных на шестом континенте. Это сюда, в штаб операции «Дип Фриз», я летел через половину земного шара. А Эдди Гуддейл, который меня встречал, и является представителем научной группы, участвующей в операции. В 1965 году она называлась операция «Дип Фриз-1965». По-видимому, завтра и я стану её участником. А пока — домой по тихим улицам. Скоро должны приехать мои новые товарищи.
Доктор Крери и Филл Смит приехали за мной после обеда. Выяснилось, что ни у них, ни у меня нет никаких специальных планов, как провести время. Поэтому решение было принято простое. Сели в машину и поехали. Куда? Сообразим по дороге.
Приехали мы на пляж. Широкая полоса довольно грязного песка тянется на километры. Ветер несильный, но Тихий океан не Чёрное море, и на берег накатываются редкие, но мощные волны. По-видимому, глубина тут не очень большая и волны набирают силу, становятся высокими далеко от берега.
Ребятишки и взрослые барахтаются в воде с досками. Некоторым удаётся стать на них и скользить на волне почти до самого берега. На пляже обстановка такая же, как на любом «диком» пляже около Москвы в воскресенье. Народ загорает. Только мы трое стоим в пиджаках и галстуках. Выяснилось, что ни у кого нет плавок. Решили всё-таки попробовать воду. Разулись, сняли носки, засучили брюки. Вернулись. Не стоит ехать за плавками. Вода такая холодная… Потом новозеландцы говорили нам, что температура её не поднимается выше 17 градусов. Слишком близко Антарктика. Провожали нас насмешливыми взглядами. Три чудака в тёмных костюмах, увешанные аппаратами. Кто-то сказал:
— А… американцы. Что с них возьмёшь…
Позднее я выяснил, что и мы, и американцы любим тепло больше, чем новозеландцы. В комнате, где температура плюс 15, новозеландец чувствует себя отлично. Представители же двух крупных государств сошлись на том, что 19 лучше. Вечером собрались у Крери. Мы приятно провели время. Это был ужин трех мужчин, которые весь день пробыли на воздухе и которых никто не ждал дома…
Перед тем как разойтись по домам, решили, что «доктор Крери» и «доктор Зотиков» — слишком официально и проще будет: Берт и Игорь.
Штаб операции «Глубокий холод»
Понедельник 19 января был уже рабочим днём.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Филлип Смит, или просто Филл, как он отрекомендовался, выглядел типичным американцем, под стать своему имени. Очень высокий, худой, с манерами нашего рубахи-парня, только ещё более уверенного в себе. Простые манеры так не соответствовали высокому посту, который он занимал, что я сначала даже не понял, кто он, принял его за одного из рядовых инженеров, товарищей Крери.
Третий — мистер Эдди Гуддейл — был тоже очень высоким, но уже почти стариком, лет шестидесяти. Очень прямой, как отставной военный, с продолговатой лысой головой, на которой были гладко выбриты остатки волос. Очки в тонкой оправе. Вид и манера разговаривать очень представительные. Но он чему-то засмеялся, и я тут же понял, что Эдди — простой человек. Это так и должно быть, ведь Эдди — старейший полярный волк, участник ещё экспедиций адмирала Бёрда в Антарктику. За его плечами не одна зимовка. А раз так, то уже работает как бы чувство братства.
Американцы взвалили на плечи мои чемоданы и ящики и быстро дотащили все до машины Эдди. Снова улыбки.
— Езжай отдохни. Увидимся завтра.
Через полчаса я уже сидел в комнате тихой гостиницы «Стон Хоре» — «Каменная лошадь», собираясь лечь спать.
Наступал вечер, но ещё светило солнце. Тишина стояла почти деревенская. Небольшое окно со старинными медными, кованными, по-видимому в кузнице, крючками и запорами. Нехитрая обстановка. Старинный сервант у стены, двуспальная кровать, накрытая тоже бабушкиным стёганым лоскутным одеялом. За окном — подстриженные газончики пустынной улицы, у подъездов аккуратно увитых зеленью домиков — автомобили выпуска 30-х годов. Не очень яркое голубое небо, всегда покрытое кучевыми облачками. Воздух свежий, прохладный. Тишина. Покой. Не надо думать о самолётах, багаже, пересадках. Я долетел всё-таки. Теперь поспим, и новый день покажет, что делать.
В Крайстчерче
На следующее утро, 18 января, я проснулся от того, что кто-то нежно, но настойчиво что-то спрашивал у меня. Открыл глаза. Не понял сразу, что к чему. Увидел серые, смеющиеся глаза девушки в белом передничке.
— Доброе утро, сэр. Сэр желает кофе или чай?
Да ведь это Новая Зеландия! Я совсем забыл традиции маленьких гостиниц этого города, которые мы узнали год назад. Смеюсь над самим собой.
— Чая, пожалуйста. Доброе утро.
— С молоком, сэр?
— Да, пожалуйста.
Вторая женщина везёт столик на колёсах. На нем кофе, чай, молоко, печенье. Это традиционный в местных гостиницах способ будить постояльцев утром. Горячий кофе или чай в постель полусонному человеку. Улыбка горничной:
— Доброе утро, сэр! Извините, сэр, вы, наверное, устали вчера?
Важно ведь проснуться утром с улыбкой. Даже если и устал вчера. Год назад я жил здесь с нашими ребятами в другой подобной же гостинице. Два этажа. Двадцать комнаток. На первом этаже — маленькая столовая. Напротив — конторка, в которой по очереди сидят хозяин или хозяйка. Тут же рядом с конторкой комнаты, в которых они живут. Гостиницы обычно с пансионом, то есть с трехразовым питанием, включённым в стоимость номера. Завтраки, обеды и ужины в такой столовой — это почти ритуал. За центральным столом обычно сидят хозяин и хозяйка с детьми. Все на другой же день знают друг друга. Обстановка семейная.
В воскресенье маленькие города Новой Зеландии как будто вымирают. Первый день в Крайстчерче был воскресеньем. На улицах ни души. С удовольствием прошёлся по тихим улочкам до центральной площади, где стоит высокий готический собор. Возле него — сквер. Чуть дальше речушка с дикими утками и парк. На площади стоит памятник капитану Скотту. Это отсюда, из Крайстчерча, Скотт уходил в своё последнее плавание к берегам Антарктиды. Высокий постамент из белого мрамора. На постаменте человек, одетый в полярные одежды, как бы идёт вдаль.
Новая Зеландия — одна из самых близких к Антарктиде стран, поэтому Крайстчерч и его порт, городок Литлтон, издавна были местом подготовки и отправления многих южнополярных экспедиций. Сейчас в этом городе, у международного аэропорта Крайстчерч, располагается главная база операции «Дип Фриз» («Глубокий холод»). Такое название носит работа частей военно-морского флота, авиации и армии Соединённых Штатов Америки, обеспечивающих жизнь и исследования американских учёных на шестом континенте. Это сюда, в штаб операции «Дип Фриз», я летел через половину земного шара. А Эдди Гуддейл, который меня встречал, и является представителем научной группы, участвующей в операции. В 1965 году она называлась операция «Дип Фриз-1965». По-видимому, завтра и я стану её участником. А пока — домой по тихим улицам. Скоро должны приехать мои новые товарищи.
Доктор Крери и Филл Смит приехали за мной после обеда. Выяснилось, что ни у них, ни у меня нет никаких специальных планов, как провести время. Поэтому решение было принято простое. Сели в машину и поехали. Куда? Сообразим по дороге.
Приехали мы на пляж. Широкая полоса довольно грязного песка тянется на километры. Ветер несильный, но Тихий океан не Чёрное море, и на берег накатываются редкие, но мощные волны. По-видимому, глубина тут не очень большая и волны набирают силу, становятся высокими далеко от берега.
Ребятишки и взрослые барахтаются в воде с досками. Некоторым удаётся стать на них и скользить на волне почти до самого берега. На пляже обстановка такая же, как на любом «диком» пляже около Москвы в воскресенье. Народ загорает. Только мы трое стоим в пиджаках и галстуках. Выяснилось, что ни у кого нет плавок. Решили всё-таки попробовать воду. Разулись, сняли носки, засучили брюки. Вернулись. Не стоит ехать за плавками. Вода такая холодная… Потом новозеландцы говорили нам, что температура её не поднимается выше 17 градусов. Слишком близко Антарктика. Провожали нас насмешливыми взглядами. Три чудака в тёмных костюмах, увешанные аппаратами. Кто-то сказал:
— А… американцы. Что с них возьмёшь…
Позднее я выяснил, что и мы, и американцы любим тепло больше, чем новозеландцы. В комнате, где температура плюс 15, новозеландец чувствует себя отлично. Представители же двух крупных государств сошлись на том, что 19 лучше. Вечером собрались у Крери. Мы приятно провели время. Это был ужин трех мужчин, которые весь день пробыли на воздухе и которых никто не ждал дома…
Перед тем как разойтись по домам, решили, что «доктор Крери» и «доктор Зотиков» — слишком официально и проще будет: Берт и Игорь.
Штаб операции «Глубокий холод»
Понедельник 19 января был уже рабочим днём.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36