Среди его друзей также были и оккультисты, и люди, мечтавшие о создании «новых религий». Морозов был хорошо знаком с поэтом и мистиком В. Я. Брюсовым, печатанию его книг способствовали Ф. Э. Дзержинский и А. В. Луначарский. Первый поддерживал секретные экспедиции оккультистов на север России, второй в начале XX века пытался создать «новую религию» для «нового общества». Другом Н. А. Морозова был основоположник космонавтики К. Э. Циолковский, последователь философа Н. Ф. Федорова и мистик, также переживавший настоящие видения. (Он описал их в книге «Воля Вселенной: неизвестные разумные силы».) Очень интересовался трудами Николая Александровича и явно одобрял его исследования В. Д. Бонч-Бруевич, долгое время изучавший и пропагандировавший идеи русских сектантов-хилиастов (в первую очередь хлыстов).
Следуя оккультному взгляду на реальность, Морозов в «Христе» наконец сумел «объяснить» – почему создатели священных писаний зашифровали в их текстах описания астрономических явлений. Согласно его теории, своему возникновению и развитию христианская цивилизация обязана обществу посвященных, хорошо знакомых с астрологией. Посвященные создали священные сочинения мировых религий, воспринимающиеся «профанами» как рассказ о реальных исторических событиях.
При общем взгляде Морозова на историю как на колоссальную фальсификацию священные тексты тогда представали ключом, который одни «посвященные» оставили другим «посвященным». Проинтерпретировав аллегорически и с астрономически-астрологической точки зрения библейские события, можно было понять, что вся мировая «хронология» не верна. – Так и поступил Морозов. Он решил, что Апокалипсис рассказывает об астрономических явлениях. Выяснилось, что в таком случае придется отменить всю мировую филологию. И Морозов ее отменил. А заодно и историю, источниковедение, археологию…
(Характерно, что и на Западе появляются труды, авторы которых сходным образом истолковывают религиозные тексты. Речь идет прежде всего о журналисте Г. Хэнкоке и его последователях, чьи книги переведены и на русский язык. Опираясь на теорию, предложенную историками науки Дж. ди Сантильяной и Г. фон Дехенд Г. Хэнкок интерпретировал мифологические сказания и религиозные сочинения как зашифрованные описания астрономических явлений, прежде всего связанных с прецессией равноденствий. Одновременно в его сочинениях заметен и сильный интерес к оккультным проблемам – исчезнувшим цивилизациям, обладавшим мистическими способностями, «влиянию» на землян инопланетных существ и т. д.)
Одновременно в произведениях Морозова стихийно отразилось умонастроение, разделявшееся многими интеллигентами конца XIX – начала XX века, придерживавшимися «левых взглядов». В это время огромные массы людей были одержимы ощущением принципиальной «неправильности», заключенной в самих основах бытия. Они требовали радикальной переделки мира, причем не только в плане социальном. Во многих случаях речь шла о вполне утопических требованиях «новой земли и нового неба», то есть мистического преобразования всего существующего миропорядка. (И подобный духовный настрой был достаточно массовым явлением, не ограниченным только интеллигенцией, а распространенным и среди значительного числа простых людей. Эту ситуацию замечательно проанализировал А. Эткинд в монографии «Хлыст».)
Взгляды Н. А. Морозова вполне совпадают с этим общественным желанием – уничтожить «старый мир» сокрушить все основания, на которых он существовал. Радикальный атеизм большевиков, в конце концов выродившийся в некую «псевдорелигию», всю сосредоточенную на бесконечных ритуалах, также был попыткой уничтожения духовных основ старого общества. Теория Морозова возникла из еще более глубоких побуждений. Он, видимо, подсознательно считал, что «новому человеку нового мира» понадобится и «новая история», не имеющая ничего общего с историей «старой». (В этом стремлении он не был одинок. Например, Максим Горький в 30-е годы предлагал переписать с «марксистских позиций» всю мировую литературу.)
Стремясь к «освобождению от духовных оков» и «борясь с суевериями», Морозов оказался даже более последователен, чем советские атеисты, просто голословно доказывавшие, что Христа не было. Для этого им даже приходилось скрывать некоторые исторические данные, противоречащие их концепции. (Так было с арабским текстом Иосифа Флавия, рассказывающим о Христе.)
Морозов пошел дальше и в этом плане оказался менее уязвим. Он просто объявил сфабрикованной фальшивкой любые сведения о ранней истории, в том числе и об истории христианства. Его невозможно было бы смутить открытием новых текстов, ибо они точно так же были бы объявлены фальшивкой.
В целом ряде случаев советская версия истории была гибридом, в котором сочетались традиционные представления о прошлом и марксистские идеи. Марксизм, за некоторыми исключениями (в первую очередь как раз касающимися евангельской истории), предлагал историкам скорее особый, директивный способ интерпретации фактов. Факты же, извлекавшиеся из исторических источников, оставались теми же и у «буржуазных ученых», и у самых ортодоксальных марксистов. Оставалась возможность и для спора, и для диалога. Морозов же подверг сомнению саму возможность получения достоверных фактов из исторических источников. Для него главной и первичной была теория, а не факты. Традиционной схеме научного исследования (концепция корректируется, если факты ее опровергают) он предложил альтернативу – отрицаются факты, если они не соответствуют концепции.
Для этого предлагалось два пути – либо объявление фальшивкой источника, откуда был заимствован факт, либо «уничтожение» этого факта при помощи отождествления его с другим, часто совершенно несходным историческим событием. (В последнем случае источник объявляется символическим, оккультным сочинением.)
Неприязнь Морозова к христианству абсолютно иррациональна и речь здесь не может идти о чисто научных взглядах. И это, повторюсь еще раз, была подсознательная неприязнь целого общественного слоя. Большевики и другие радикальные атеисты пытались «убить» Христа формально, просто заявляя, что Его не существовало. И поэтому они были уязвимы – любые археологические находки, древность самих упоминаний о христианстве могли сокрушить их концепцию. (Так, в конечном итоге, и произошло. Археология сделала невозможным радикальное отрицание библейских событий.)
Морозов же был неуязвим, хотя для этого ему пришлось перечеркнуть всю всемирную историю. Христианства не было, потому что не было Рима, Иудеи, Древнего Египта, Греции и т. д., и т. п. В принципе, концепция Морозова могла бы стать идеальной историософией для идеологов тоталитарного общества, потому что радикально отрывала людей «нового мира» от традиций «мирз старого». Она вполне могла бы восторжествовать в советскую эпоху, как торжествовала альтернативная астрономия в нацистской Германии, как господствовала альтернативная биология в сталинском СССР.
Нас спасла историческая случайность. Сыграло свою роль и то, что большевики не слишком сильно обращали внимания на историю, и то, что Морозов не имел учеников и последователей среди вождей победившей партии, и то, что один из видных большевистских лидеров – М.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36